Хюмашах. Ума только в этой прелестной головке нет ни капельки.
– Вот ты и назначь, – поморщилась Телли, которая не выносила серьезных разговоров. – Ты-то мне на что?
– Да разве султан послушает моего совета? – вспыхнула от радости Анна. Вот он, шанс!
– Ты скажи мне, а я ему.
– Вот, к примеру, хранитель султанских покоев, – стараясь казаться равнодушной, ринулась в атаку Анна. – Он ведь шпионит для Валиде.
– Да, мне он ух как не нравится, – сморщила носик Телли. – Скучный какой-то. И глаза у него бегают.
– А того, кто вас от смерти спас, сослали. А ведь он вам верен. Исмаил-ага его, кажется, зовут, – расческа в руке у Анны замерла.
– Но если его сослали, откуда же он здесь возьмется?
– Вам стоит только пожелать, – вкрадчиво сказала Анна. – Поговорите с султаном. Сами же сказали: теперь здесь новые порядки.
– А ведь и верно. Как захочу – так и будет.
…Валиде провожали молча. У нее на глазах не было ни слезинки, Кёсем-султан шла к воротам гарема с прямой спиной и непокрытой головой, увенчанной украшенной кровавыми рубинами короной. На волосы Кёсем-султан, кружась, ложились крупные снежинки, но лицо Валиде удивительным образом не старело из-за того, что она, казалось, седела прямо на глазах, припорошенная белым, а лишь молодело.
Она не сдалась и не смирилась. Власть по-прежнему была у нее в руках. Она уезжала, чтобы вернуться сюда, в Топкапы, с огромной армией. И взять дворец штурмом, если потребуется. Турхан-султан, нахмурившись, смотрела на свекровь с балкона, прижимая к себе маленького Мехмеда. Сзади робко стояла Салиха с Сулейманом на руках. Судьба обоих шехзаде и их матерей висела на волоске. Власть в гареме перешла в руки взбалмошной девчонки. Которая сама созрела для материнства, несмотря на скудость своего ума.
Лишь дойдя до самых ворот, Кёсем-султан накинула на голову черное вдовье покрывало и обернулась в надежде увидеть сына. Но Ибрагим не вышел ее проводить. Он велел позвать к себе Хюмашах, и в то время, как мать садилась в карету, чтобы покинуть дворец, Ибрагим придавил своим тучным телом разомлевшую от его ласк Телли и растворился в ее теле, пытаясь забыться.
Он входил в нее снова и снова, и не мог понять, что мешает ему кончить и перестать уже мучить и ее и себя. Мать уехала, ее больше нет во дворце. Но страх, который испытывал Ибрагим, не только остался, он сделался еще сильнее.
Испуганная Хюмашах давно затихла. Она еще никогда не видела мужа таким. Сегодня он была похож на демона, безумные глаза и безжалостные руки. Лицо чернее тучи. И у них впервые ничего не получалось. Она попыталась приласкать Ибрагима.
– Сахарок, – простонал он, прижавшись к ее пышной груди. Казалось, султан не понимает, где он и кто с ним. – Они меня убьют…
Он так и уснул, а скорее забылся, навалившись на Телли, так, что она почти не могла дышать. Она не знала, что делать: уйти или остаться? Хюмашах была напугана. Она ничего не знала о смерти, пустышку Телли словно вырвали из вечного праздника и показали изнанку дворцовой жизни. Которая вся – сплошные интриги. И как здесь жить, а тем более выжить, Телли не знала.
Но утром Ибрагим проснулся бодрым: наваждение прошло. Хюмашах тоже поспала и порадовала его своей юностью и свежестью. После того как муж получил то, что хотел, забыв о неудачах минувшей ночи, Телли успокоилась и решила и его успокоить.
– Анна сказала, что теперь, когда Валиде уехала, надо вместо ее людей назначить своих, – деловито сказала она.
Ибрагим удивился и ее тону, и неумелой попытке ему помочь.
– И кого предлагает Анна? – с иронией спросил он.
Мысль о том, что политикой огромной империи теперь заправляет неотесанная и необразованная девка, султана забавляла. Да откуда она взялась, эта Анна? И что у нее на уме?
– Хранителем твоих покоев снова может стать Исмаил.
– Исмаил далеко, – помрачнел султан.
Ему, признаться, тоже не хватало проворного и неглупого ичоглана, к которому Ибрагим успел привязаться за столько лет. И которого он возвысил до хранителя своих покоев, о чем ни разу не пожалел.
Интрига с Фатьмой уже в прошлом. Исмаила хотела казнить Валиде, он ее смертельный враг. А ее враги теперь – лучшие друзья султана.
– Анна сказала, стоит только пожелать.
– Ну, пожелал я вернуть Исмаила немедленно, – насмешливо сказал Падишах. – Анна что, ведьма? Может его наколдовать?
– Я ей велю, – простодушно сказала Хюмашах.
– Что ж… Если он через день будет здесь, в Топкапы, так и быть. Я сделаю его опять хранителем своих покоев.
«Тогда и Шекер Пара будет на моей стороне. Мне больше не придется беспокоиться за казну гарема. Четыре верных человека у нас с Хюмашах будет: Исмаил со своей сестрой и Анна. И великий визирь, Ахмед-паша. Эти четверо наведут здесь порядок».
Ибрагим успокоился. Огромная тень Кёсем-султан, накрывшая дворец, потихоньку бледнела и уменьшалась в размерах. А свой страх перед матерью султан загнал так глубоко, как только смог.
* * *
Въехав в Имперские ворота, Исмаил неторопливо спешился. Анна дала знать, что он прощен и султан его ждет. И в который раз удивила. Похоже, законная жена падишаха и впрямь смотрит Анне в рот. Исмаил вспомнил, как впервые увидел ее, напуганную до смерти, стоящую перед ним на коленях и умоляющую о помощи. Грязная рабыня для самой черной работы. И вот спустя несколько месяцев именно Анна возвращает его во дворец. Какой стремительный взлет девицы из батумского притона!
– Исмаил-ага, – знакомый бостанжди с почтением принял у него коня. – Проходите, вас ждут.
Он с усмешкой посмотрел на зловещую башню смерти: «Я вернулся. От судьбы, видать, не уйдешь». Было холодно, в воздухе кружились редкие снежинки. Исмаил не мог избавиться от дурного предчувствия. В его жизни, похоже, тоже наступила зима. Несмотря на его молодость и желание бороться за себя и сестру. Но так легко было именно сейчас ошибиться…
Султан принял его в своих покоях. Он был один. Исмаил стоял в дверях, согнувшись в нижайшем поклоне. Падишах долго молчал, внимательно его разглядывая. Наконец он сказал:
– Подойди.
Исмаил опустился на колени, целуя руку повелителя, унизанную перстнями.
– Кто подарил тебе крылья, что Дидимотика стала так близко? – насмешливо спросил Ибрагим. – Впрочем, я догадываюсь. Ты знаешь, что я могу вас обоих казнить? Меня не волнует, чем ты прельстил эту девку, что она за тебя так хлопочет. Но ты нарушил мой приказ. Я велел тебе покинуть Стамбул.
– Я счел возможным остаться, повелитель. Для вашего же блага. Я был в стамбульских
