Кулаки у Лехи явно не дотягивали до размеров Васьки-ной морды, но зато натренированный в гареме мускули-стый язык с лихвой восполнял предыдущий пробел в фи-зическом развитии.
Васька, честно получив на полную катушку причитаю-щуюся ему долю, безропотно собрал остатки приборов в мешки и без лишних напоминаний отнес их в багажник Лехиной тарантайки.
Драная копейка*, радостно разбрасывая по обочинам ошметки жирного перегноя, героически пробиралась к ближайшей ферме. Ее, как и хозяина, сонливо болтающе-гося за баранкой, сильнее магнита притягивали мажорное мычание отдоившихся коров и устойчивый запах парного молока, застоявшегося в давно не стиранных пятого, лю-бимого Лехиного размера, лифчиках.
Этот шедевр деревенской архитектуры не был включен Лосевым-Рогатовым в титульный список, подлежащий тщательному изучению, измерению, расчленению и осе-менению. Но в своих знаменитых лекциях профессор не-утомимо повторял: "наука любит любознательных, сую-щих везде, в том числе и свой нос. Никто не может заранее сказать, где спрятано, иначе бы давно нашел и сразу пере-прятал. Свобода манёвра, умение слышать внутренние то-ки, доверяться интуиции, а когда ее нет, легкому волне-нию, не бояться следовать им — в этом, может быть, крат-чайшая дорога к успеху".
Верные заветам, молодые недоучёные просочились на молочную ферму, где их смело окружило любопытное ро-гатое стадо. Одни шустрые буренки лизали шершавым языком по всем оголенным местам, другие шустрые бу-ренки, которые опоздали к оголенным местам, натрениро-ванными губами чистили ребятам одежду, третьи, скромно потупясь, ждали своей очереди. Леха щедро угощал неко-торых, особо приближенных к его руке с полупустой бан-кой, пивом: встряхивал банку до появления пены и позво-лял лизнуть. Те, кому разок досталось, сразу начинали на-глеть и лезть за повторной пайкой, яростно рыча и больно рогатя своих подружек. Но, не знали они, с кем связались. Бдительный Леха строго следил за порядком: спрашивал у каждой коровы ее настоящее имя и ласково предлагал ке-дом сорок какого-то размера вставать в конец быстро сформированной очереди.
Вообще-то, по законам этой страны незнание закона не освобождает от ответственности. За неполные две минуты Леха по крайней мере десять раз попал под статью уголов-ного кодекса. Он преднамеренно, с особым удовольствием, а значит и осознанно, спаивал малолеток. Вряд ли хоть од-на из этих буренок имела за могутными нижними плечами пять-семь лет от роду. Судя по их ребристым кожанкам облезлым мехом наружу, до более серьезного возраста в условиях средней полосы России дожить непросто, обо-значенный нами возраст можно смело считать запредель-ным — никто на такое мясо не позарится.
Местный корефан, шишкарь и держиморда* одновре-менно, собравший все эти хулиганские титулы в одной крупнорогатой морде, высокоуважаемый бык, — произво-дитель на свет всех и предыдущих и будущих буренок, хо-дил напряженными кругами и высчитывал — который же из двух обоих ему больше не нравится? Один вроде тезка, это ему в плюс. Но он здоровее. И это ему в минус. Другой высокий и худой, как вобла после двадцати лет усушки. А худые они обычно злое… ну это, серьезные в его, бычьем бизнесе, соперники. Потом бык склонял голову обок, при-кидывая, как будет висеть на одном роге тезка, а как на со-седнем, но тоже роге, дальний родственник воблы. Вы-брать он не успел, выбрать ему не дали.
Пришли широко улыбающиеся, молчаливо-суетные доярки и быстренько разобрали обоих, не выбирая. Глав-ное — успеть первой сливочки снять. Обрат он того, его и другим не жалко.
Провожать парней в последний путь тронулось, было, все влюбившееся в них стадо. Но грозный окрик "Стоять!" и удар ведром промеж рогов предводительнице восстания, разом остудил горячие головы. Стадо замерло, провожая четыре удаляющиеся фигурки понятливыми и оттого еще более грустными глазами. Особо влюбчивые обещающе помахивали заляпанными свежим удобрением кисточками хвостов.
Вот так, с позднего утра до раннего вечера, а частенько и беспробудными ночами, благо "инструменты" пока еще не согнуть даже крепкой мозолистой рукой… работали ас-пиранты… не покладая… естественно в меру… но чаще вообще безо всякой меры во имя и на благо… каждый сво-ей, одному ему известной родины.
SEKURITI
Все разведки мира созданы по одной схеме.
Причин тому две.
Первая — занимаясь сбором информации, попросту во-ровством ее у тех, кто ворон ловит, а доверенное хранить надлежаще не хранит, спецслужбы, естественно, первыми дорываются до бесплатного, имеется ввиду для них, опла-чивает-то государство! и, как все остальные люди, кото-рым ничто человеческое как и нам, любя, естественно, ха-ляву, беззастенчиво пользуются своим первенством. "Все лучшее детям!" — любил говаривать вождь всего мирового, который голодный и босой. "Все лучшее нам!" — перефра-зировали духовного наставника и не пожалели, — по таким заветам жить действительно и сытнее и вкуснее.
И вторая причина — опять же чисто профессиональная, можно смело сказать "списифисьская". Разведки мира для повышения своей всегдашней будь-готовности до несги-баемой всегда-готовности, честно и регулярно обменива-ются вышедшими в тираж агентами. И не только вышед-шими, и не только в тираж. Древнейшая женская профес-сия нигде более не получила такого широкомасштабного распространения. Это с легкой руки спецслужб прижились у нас, простых смертных, радующие души и пополняющие карман: работа по совместительству, служба на полставки, устройство подснежником, синекурые должности. И то верно! Не называть же продавшегося им нашего агента проституткой? Обидится, продаваться передумает. А мы так удачно замыслили! Сегодня он от нас к им перемет-нулся, все наше им рассказал, втерся куда надо без мыла, все ихнее у них выпытал, и опять к нам. Квартал у нас в штате состоит, зарплату получает, квартал у них в Штатах.
Напущенный туман секретности, доходящий до абсур-да, когда агент даже туалетную бумагу после надлежащего употребления обязан съесть, не запивая из унитаза, неко-торым гражданам видится под ореолом геройства, роман-тики и недосягаемости. Мы решили приоткрыть завесу ис-ключительности с людей, которые туда, куда и попадать-то страшно, каким-то образом сумели и там чего-то еще и умудряются.
Совершенно неожиданно, в процессе работы над одной из глав, нам удалось подсмотреть живой кусочек живого диалога живых пока еще разведчиков. Диалог мог проис-ходить в любой стране, в любой разведке, но нас в первую очередь интересуют только четыре из некоторых, плюс одна, которая проворонила и до сих пор этих, которые у нас успешно вредят, не раскусила.
Изо дня в день, пока трудятся эти, которые ихние, у нас, за семью замками у них проводится очередной разбор полетов. Везде одно и то же, с незначительными нацио-нальными различиями, выражающимися в горячем кофе вместо холодного чая, вчерашних сэндвичах вместо про-шлогодних пончиков, либо удобной постели вместо пока-чивающегося лифта.
— Неимоверно трудно работать в условиях страшной русской зимы, — докладывал ведущий "русского" агента куратор с тридцатилетним стажем разглагольствования о сложностях оперативной работы в регионах, в которых не приходилось бывать даже во сне или по пьяне.
— Прошу прощения, сэр, по-моему в России сейчас ле-то! — воспытался протолкнуть разговор в реальное практи-ческое русло бывший полковник КГБ, ныне главный кон-сультант русского отдела, командированный по договору о взаимопомощи для передачи им своего опыта и всех из-вестных ему агентов, явок, паролей, тайников и прочей требухи.
— Может быть, может быть, — загадочно попыхивал трубкой (сигаретой, сигарой, высушенным кизяком) умуд-ренный иногда проблесками мыслей куратор. — Только ис-тория учит нас, сэр, определять погоду в России не по вре-мени года, сэр.
— Здрасте вам с кисточкой! — незаметно перешел с хре-нового английского на чистый русский полковник. — Как же еще ённую определять прикажете? Да мы завсегда, как пойдешь до ветру…
— Простите, сэр! Куда пойдешь?
— Во, народ! Разбаловали вас теплыми сортирами. В уборную, говорю, ну, или, по-вашему, по-сэровски, об угол выдолбить…
— Сэр? — напряжение на лице сэра медленно нарастало, уверенно раскрашивая сытую кураторскую рожу в ярко-пунцовые цвета. — Не могли бы вы выражаться с большей определенностью?
— С чего вы взяли, сэр, что я вообще при вас тут рискну выражаться? Я, да будет вам известно, сэр, тоже теперь вроде как вам коллега, тоже в некотором роде сэр, но если вы настаиваете, сэр, могу и выразиться, могу и послать, сэр, и очень даже далеко, сэ-эр!
— Послать, сэр, вы меня не можете, потому как я вам не подчиняюсь по службе. А, коли вы задали мне вопрос, сэр, считаю возможным ответить вам, исходя из нашего огром-ного опыта. Погода в России определяется, простите за по-вторение, сэр, определяется не календарем, сэр.
