– Насколько мне кажется, ваш кибуц скоро разбогатеет…
– Почему? – удивились мои соседи.
– Ну как же, из ваших слов я поняла, что у покойного писателя был только один сын? Значит все наследство и авторские права останется ему и он отдаст их в кибуц. Верно? У вас же такие правила?
Кибуцники переглянулись. По выражению их лиц я поняла, что ляпнула что-то не то. В очередной раз… Как бы спохватившись, один из них пробормотал: «Возможно, возможно…» – и они быстро перевели разговор на нечто нейтрально-тракторное.
Ковыряясь вилкой в сырке, я кляла себя за очередную глупость. Ну разве можно быть такой наивной? Поверила во всеобщее равенство и братство! «Что положено цезарю, то не положено воспитательнице Анат…»
* * *
Израильское разгильдяйство не действует выборочно. Поэтому следователь приехал не в восемь, а в начале одиннадцатого, и мы тем временем слонялись вокруг местного клуба, топтали траву и ругались по поводу испорченного отдыха.
Следователь явился в сопровождении уже знакомого нам секретаря кибуца Боаза и зашел в клуб.
Нас впускали по одному. Первой Боаз пригласил Тамару.
Белесая Паола удивленно спросила по-английски:
– О чем он будет меня спрашивать? Я же не знаю иврита.
Давид, обнимая ее за плечи, мрачно добавил:
– Ты еще шведского консула позови. Пусть полюбуется.
– Что вы волнуетесь? – не выдержала я. – Он только спросит и все.
– Как долго это все будет продолжаться?.. – простонал Рон. – я уже видеть этот кибуц не могу! Скорей бы домой.
Дверь отворилась и из клуба вышла заплаканная Тамара. Мы бросились к ней:
– Что случилось?
– Тебя что, обвиняют?
Тамара замахала на нас руками:
– Женю арестовали!.. – зарыдала она в голос и упала ничком на траву. Ее плечи мелко тряслись.
– Что она сказала? Валерия, переведи, – просили меня мои ивритоязычные друзья. Денис перевел, но от этого легче не стало. Кто такой Женя, у нас не было никакого понятия.
– Это мой муж! – сквозь всхлипы пробормотала Тамара.
– Как муж? – я была в недоумении.
– Ничего не понимаю. – Давид подошел поближе. – Твой муж не умер?
– Муж в Кишиневе. Это город такой в бывшем Союзе, – пояснила я, опасаясь, что мои друзья не слыхивали о существовании Молдовы.
Некоторое время Давид молчал. По лицу было видно, что он пытается увязать Кишинев с покойным Йоси.
– Тогда как его арестовали? – поинтересовался Денис. – Или молдавская полиция действует настолько оперативно?
После Тамары на допрос позвали почему-то Рона – видимо его длинные патлы вызвали у секретаря кибуца подозрение. Рон нехотя поднялся с пальмового пенька и направился в клуб. Мы проводили его взглядом и снова повернулись к Тамаре.
– Он здесь, – Тамара понемногу приходила в себя, – уже два дня. И арестован по подозрению в убийстве Йоси. У него нет алиби.
– Постой, – остановил ее Денис, – так Йоси все-таки убили?
– Отравили, – отрешенно сказала она, – цианистым калием. Или он сам отравился.
Догадка молниеносно пронеслась у меня в мозгу:
– Так это было не лекарство! – торжествующе произнесла я. – Яд!
– Понесло… – сокрушенно заметил мой друг.
Рон вышел, за ним с промежутками в пять минут, зашли все остальные. Я была предпоследней.
Процедура оказалась скучной и тривиальной. Следователь, небольшого роста плотный мужчина с залысинами, задал мне несколько ничего не значащих вопросов. Ответив: «Нет, не видела, не была знакома, не имею понятия кто убил и за что…», – я расписалась в протоколе и вышла на свежий воздух.
Последним зашел Денис и через несколько минут допрос был закончен. Тем временем новость, которую сообщила Тамара, захватила всех.
Мы уселись вокруг пенька и начали обсуждать. Пришлось Тамаре выложить и про виагру, и про баночку. Я только молилась, чтобы она не сказала, что одну таблетку дала мне.
– А откуда ты его вообще знаешь? – вдруг спросил Тамару Давид.
– Он иногда заглядывал в наш предвыборный штаб. Там и углядел меня.
– Интересно, – произнес в раздумье Марк, – что «марокканцу» делать в «русском» штабе? Уж не думал он, что у него есть шансы?
– Много ты знаешь, – возразила она ему, – Откуда ты взял, что он «марокканец»? Его фамилия Шлуш и его предки совсем не из Марокко, а из Алжира, очень богатая семья, они даже построили один из кварталов Тель-Авива. А «марокканцев» в штабе, между прочим, тоже было видимо невидимо…
– А вот именно на него ты и обратила внимание, – я поспешила внести свою лепту.
– Ну и что! – ответила Тамара с вызовом. Видимо ей неприятно было находиться в центре нашего внимания. – Йоси совсем не был похож на выходца из Северной Африки.
Мне, чтобы не усугублять, осталось лишь кивнуть в ответ.
* * *
Было время обеденного перерыва. Мимо нас сновали кибуцники, изредка бросая равнодушный взгляд. Нам тоже было пора собираться и идти в столовую.
– Кажется я видел того, кто выходил из вашего домика, Тамара, – вдруг неожиданно сказал Марк.
– Как?! – мы все встрепенулись.
– У меня зазвонил телефон… – начал Марк.
Мы переглянулись. Нам всем была известна страсть Марка говорить часами по своему мобильнику.
– Чтобы не мешать, я вышел из зала и пошел вниз по тропинке. Я так увлекся разговором – звонила моя подруга. Она обиделась на то, что я встречаю Песах без нее. Из-за моих оправданий я и не заметил, как очутился возле гостевого домика. В одном из них горел свет. Это был ваш домик, Тамара.
– И что было дальше?
– Свет потух, потом я услышал какой-то неясный шум. Это не произвело на меня никакого впечатления, так как я был увлечен разговором. А через несколько секунд после того, как погас свет, дверь тихонько отворилась и оттуда вышел человек…
Мы затаили дыхание.
– Причем, это я сейчас понимаю, а не тогда, он вышел совершенно не торопясь, не оглядываясь, и пошел прочь от домика.
– А как он выглядел? – я не смогла удержаться от вопроса.
– Не знаю, темно было, – ответил Марк. – Он среднего роста, это единственное, что я могу сказать. Ах, да… Еще на нем была белая ермолка.
– Ну, – хмыкнул Денис, – разве это примета? Да в пасхальную ночь все надевают ермолки.
– А сейчас он ее снимет, и все… – задумчиво протянул Давид. – Иди знай, кто это был.
– Марк, а следователю ты сказал об этом? – спросила я.
– Черт! Надо же – забыл! – он хлопнул себя по лбу. – Ведь я вспомнил об этом, когда достал телефон. Где он?
– Уже ушел, но ты можешь взять у Боаза его номер телефона и позвонить, – предложил Давид.
– Не хочу, – Марк вдруг комично скривил физиономию, – он такой противный…
– Что значит не хочу?.. – продолжал настаивать Давид. – Это же не просто так! Убит человек, ты, вероятнее всего, видел потенциального убийцу, и не сообщить в полицию? Где твое чувство ответственности?!
– Что ты ко мне прицепился?! – Марк не на шутку разозлился. Он вскочил с места, лицо его покраснело, он был готов наброситься на журналиста. – Если ты такой правильный, то сам и иди, а я сюда отдыхать приехал и причем за свои деньги.
Вокруг начали собираться кибуцники. Марка принялись успокаивать со всех сторон. Он вроде бы поостыл, махнул рукой и в сопровождении Рона направился в столовую.
Настроения что-то проглотить не было никакого. Денис сидел напротив и читал газету. Газета была вчерашняя, поэтому об убийстве в кибуце в ней ничего не говорилось.
Он отложил газету в сторону и внимательно посмотрел на меня.
– Ну что, Лерочка, поедем домой или останемся отдыхать?
Меня обуревали противоречивые чувства. С одной стороны, тут убили человека и все наши попутчики уже паковали чемоданы. А с другой стороны, я этого отпуска ждала неизвестно сколько. Вся эти предвыборные баталии, преподавание иврита пожилым советским деятелям, стремящимся на командные посты в муниципалитет какого-нибудь Тель-Мухосранска отняли у меня столько сил и здоровья, что я просто была обязана хорошо отдохнуть. Приближалось суровое лето, со зноем и суховеем. Буду потеть и страдать от жары. Так почему не насладиться приятными деньками на природе, если к тому же и «уплочено», как сказал бы кот Бегемот. Ведь я – Телец, а Тельцы к деньгам относятся трепетно…
– Остаемся, – твердо сказала я, хотя в глубине души сознавала, что лукавлю. Уж больно мне хотелось досмотреть драму, главным действующим лицом был покойный Йоси.
Неожиданно в зал вошла целая делегация, наряженная строго и торжественно. Мужчины в галстуках, дамы в костюмах и на каблуках. Они составляли разительный контраст с кибуцниками, одетыми в рабочую одежду. Все они цепочкой потянулись к солидному человеку, примерно пятидесяти с небольшим лет, сидящему за угловым столиком. У него была странная борода клочьями двухнедельной давности. Делегация подошла к нему, мужчины наклонялись и жали руку, дамы целовали бородатого и все оживленно говорили по-английски.
