— Ну, — ответила Катрин, — они принесли в котомках хлеб и ветчину, и спали на берегу Мерты.
Катрин Арно было двадцать лет, но она была такой миниатюрной, что казалась не старше пятнадцати. Ее синие, очень большие глаза на смеющемся личике сохранили детское выражение. И у нее были чудесные волосы серебристо-пепельного цвета. На солнце эти длинные тонкие волосы отливали серебром, когда девочки, играя, причесывали, вернее, спутывали их. На лугу, среди этих маленьких дьяволят, она напоминала фею в окружении эльфов.
И все, что бы она ни рассказывала, превращалось в волшебную сказку. Золотая Рука Короля Рене! История была правдива, рака действительно существовала. Но та, которую дети рисовали в своих мечтах, была куда чудеснее и великолепнее настоящей.
— Золушка, а какой величины была Рука?
— Как моя от локтя до кисти. К сожалению, сто пятьдесят лет назад она пропала.
— Пропала?
— Говорят, во время, называемое Революцией, дурные люди украли ее и переплавили на золотые монеты. Но кое-кто считает, что это неправда, и знаете, что они рассказывают?
Катрин улыбнулась. Она видела, как ребятишки теснее сомкнули полукруг возле нее, подползли поближе, подняли лица с широко распахнутыми глазами и слушали, затаив дыхание. Историю все знали. Им была известна «неслыханная» версия, которую кое-кто поддерживал; но они жаждали, чтобы ее повторяли снова и снова. Им не надоедало слушать. Это было самое волнующее место в рассказе Золушки.
— Кое-кто утверждает, что Золотую Руку короля Рене спас ризничий Сен-Николя-дю-Пор, спрятав сперва в Аврикуре, а потом здесь, в Мортефоне.
— Блэз Каппель верит в это, — заметила Мадлен Небах.
— Да. Он думает, что Рука где-то в старом аббатстве Гондранж или в замке барона де ля Фай, за мэрией. Но многие полагают, что он ошибается, и что Рука скорее находится в одном из подвалов на Рыночной улице, возле дома москательщика.
— Это рядом со мной, — заявила одна девочка голосом, преисполненным гордости за то, что она живет так близко от места, где вот уже столько лет, возможно, покоится сказочная рака.
— Но есть еще люди, — продолжала Катрин, — которые считают, что она ни здесь, ни там. Они повторяют таинственную фразу, вычитанную в одной рукописи.
— Я ее знаю, — сказала Мадлен Небах. И быстро произнесла:
«Спроси у Звезды Пастухов,
И найдешь Золотую Руку».
— Золушка, а ты веришь, что Золотая Рука существует?
— Не знаю, малышка, — ответила Катрин. Она задумалась, а потом добавила: — Кто знает?
Но дети сомнений не допускали. Конечно же, Золотая Рука была спасена. В железном или деревянном ящике она хранится где-нибудь, замурованная в стену. Может быть, в аббатстве, может быть, в замке, а может, и на Рыночной улице. Главное, она существует. Девочки были в этом убеждены. Они так ясно представляли себе ее! Из красного золота и окруженная бледным сиянием, исходящим от драгоценных камней. От прекрасной картинки у них сжимались сердца и бледнели лица.
— А может быть, ее закопали в подземном ходу, который ведет от замка к пруду? — предположил толстощекий мальчик.
— Может быть.
— Золушка, знаешь, мой брат Кристоф был один раз в подземном ходу вместе с Жюлем Пудриолле и племянником Деда с Розгами, ну, полевого стража Виркура, знаешь… Там совсем темно. И временами на голову падают капли ледяной воды. И какие-то животные с писком убегают из-под ног. Даже Кристофу стало страшно, а он, ты знаешь…
Девочки рассмеялись.
— У-у, трус!
Мальчик в ярости подскочил:
— Нет, мой брат не трус! Я ему скажу, и, вы еще увидите…
— Увидим что?
Мальчик пробурчал неразборчивую фразу, в которой пару раз мелькнуло слово «трепка», отвернулся и, подобрав плоский камень, кинул его в Везузу, стараясь сделать так, чтобы он подпрыгнул, — но промахнулся. Но когда, вконец разобиженный, он повернулся, то встретился глазами с Золушкой и дурное настроение мигом улетучилось.
Вода потемнела. На небо легли длинные темные полосы.
— Ну, — сказала Золушка, — если мы не хотим наткнуться на оборотня, пора бежать.
* * *
Примерно в это же время в пустом купе второго класса поезда Нанси — Страсбург элегантный господин нервно курил, то и дело поглядывая на часы. Время от времени он бросал рассеянный взгляд на мелькающие за окном пейзажи сельской Лотарингии. Поезд делал остановки на каждой станции, и это раздражало путешественника. Однако когда он услышал, как служащий на перроне одной станции объявил Варанжевиль, на лице его отразилось внезапное удовлетворение. Он опустил окно и с интересом принялся разглядывать великолепный собор Сен-Николя-дю-Пор, возвышавшийся в километре от станции; своей громадой он подавлял маленький городок, теснившийся вокруг него.
Поезд тронулся. Задул ледяной ветер и путешественник поднял окно, моментально запотевшее от жары в купе. Мужчина стал водить пальцем по стеклу, вычерчивая линии, складывавшиеся в примитивный рисунок, который был почти неразборчив при взгляде в упор, но сбоку можно было ясно рассмотреть поднятую руку. Путешественник задумался ненадолго, затем, пожав плечами, стер картинку.
Минуту спустя поезд остановился в Сирей. Человек спрыгнул на перрон; в руках у него был саквояж свиной кожи, весь обклеенный этикетками крупных гостиниц. Он быстро вышел с вокзала и подошел к двум стоящим рядышком старым автомобилям.
— Вы не отвезете меня в Мортефон?
— Я — нет, — ответил один из водителей. — Я езжу в Арракур и Вик-сюр-Сей, если знаете. Это в противоположную сторону. Но мой коллега вас подвезет. Мортефон как раз на его маршруте.
Коллега дремал. Шофер крикнул ему:
— Эй, Марселей! Пассажир до Мортефона…
Путешественник сел. Автомобиль, задрожав всем корпусом, тронулся с места. Спустя полчаса под ужасающий скрип тормозов он остановился перед гостиницей-рестораном-пивной «У Гран-Сен-Николя. Дом Копф» — «лучшей кухней местечка», как доверительно сообщил шофер.
Появление путешественника произвело сенсацию. Туристы редко посещали Мортефон даже летом, а уж зимой и подавно. Группка вездесущих подростков толклась на тротуаре перед окном, стараясь подсмотреть что-нибудь в щелку между занавесками.
— Господин желает комнату?
— Самую удобную. Я рассчитываю провести здесь месяц.
На поданном ему взволнованной госпожой Копф полицейском бланке незнакомец написал свое имя и название города, откуда прибыл, и проследовал за горничной, с почтением несшей саквояж из свиной кожи со множеством наклеек.
Мясник Хаген, завсегдатай заведения, сформулировал интересовавший всех вопрос:
— Это что за птица?
— Тише! Тише! — откликнулась хозяйка.
Она прислушалась и, убедившись, что новый постоялец не сможет услышать, подняла бланк и прочла вслух:
«Маркиз де Санта-Клаус. Приезжий из Лиссабона. Португалец».
— Черт побери! Маркиз! — воскликнул пораженный булочник Пудриолле.
— Что, обалдел, пекаришка? — пошутил хозяин. — Так точно, маркиз. Да еще из каких краев! Лиссабон, если ты знаком с географией, это тебе не ближний свет.
— Интересно, что его занесло в такую дыру?
— Как! Тут-то как раз все ясно. Слава дома Копф обошла весь мир, и маркиз приехал единственно для того, чтобы попробовать нашей стряпни. Сразу видно, что ты не гурман, бедняга. Ну, старушка, давай быстрее мой белый передник и колпак, да поживей. Маркиз!
— Плевать я хотел на маркизов! — пробурчал Матиас Хаген под общий смех.
— Тише! Тише! — снова зашикала хозяйка.
С лестницы послышались шаги. Весьма аристократичный в своем темном костюме, маркиз де Санта-Клаус пересек затихшую комнату.
— В котором часу обед?
— Как будет удобно господину маркизу.
— Скажем, в полвосьмого?
— Все будет готово к половине восьмого, господин маркиз. Могу я спросить у господина маркиза, любит ли господин маркиз эльзасскую кухню? Моя жена и я, мы эльзасцы. Моя жена из Рибовиле, а я из Фальцбурга. Я четыре года работал в Страсбурге, в Мэзон-Руж — большой гостинице на площади Клебер. Господин маркиз, разумеется, знает, о чем я говорю?
— Нет, — ответил маркиз. — Но какая разница. Сделайте все наилучшим образом.
— Я надеюсь, что господин маркиз останется доволен…
Медоточивый Копф расшаркивался перед маркизом, перекладывал салфетку из одной руки в другую, и вся его широкая красная физиономия расплывалась в улыбке.
Маркиз направился к двери, которую Копф поторопился открыть.
— Ну что, мясник, видел? В «Гран-Сен-Николя» знают свет. Мы умеем принять наших клиентов.
Хаген расхохотался:
— «Знают свет!» Чего только не услышишь. Знаешь, меня от тебя тошнит, дай-ка мне еще кружку пива. К тому же это еще не все. Чем ты его кормить-то будешь, твоего гурмана маркиза? Как насчет хорошенького кусочка филе?
