Тут Турецкий сделал многозначительную паузу и взглянул в холодные глаза Стасова. Его лицо почти ничего не выражало.
Сквозь шум автомобилей Турецкий продолжал:
— … в происходящих вокруг нас событиях, особенно ключевых, важных для всех и каждого… м-мм… как будто бы замешана некая не очень объяснимая сила, действующее лицо со стороны… как бы это сказать?
Это был довольно нахальный маневр, преимущественно употребляемый студентами. Мало-мальски опытному дипломату попытка предложить все рассказать самому показалась бы лобовым тараном. Однако на этот раз хитрость сработала.
— Отлично, Александр Борисович, — подтвердил псих. — Вы, я вижу, помните в общих чертах то, о чем я пытаюсь заявить на протяжении последнего месяца. Все, что вы видите вокруг, подстроено! — Стасов подчеркнул свои слова широким жестом, намекая не то на Севастопольский проспект, не то на Москву, а может, и на что-то большее. — Кстати, — сказал он, — вы умеете по отпечаткам пальцев воссоздавать портрет человека?
— Я лично? — удивился Турецкий, отмечая про себя, насколько круто собеседник поменял тему. Хотя, с другой стороны, что с негр взять? Наверно, это неизбежные издержки шизофренического сознания.
— Вы, ваши криминалисты — мне все равно кто.
— Ну, — протянул Турецкий, — отпечатки пальцев, или, если использовать строго научные термины, следы рук человека, индивидуальны, и если вы это имеете в виду и вам нужно их идентифицировать, то у меня есть доступ ко всероссийской базе данных и…
— Я задал конкретный вопрос, — не без досады на такую непонятливость сказал Стасов. — Ваши специалисты могут сделать портрет человека по его «пальчикам»?
— То есть как это?
— Значит, все еще не научились, — насмешливо протянул Стасов. — Я другого от них и не ожидал.
— Простите, а что, у вас есть какие-то идеи по этому поводу?
Но Стасов только рукой махнул. Очевидно, Турецкий уронил свой авторитет в его глазах. Во всяком случае, больше он ничего не рассказывал. Они вернулись в машину, и замкнувшийся Стасов попросил высадить его возле Павелецкого вокзала.
Турецкий искоса следил за его руками, и Стасов, поймав этот взгляд, ухмыльнулся и положил ладони на приборную панель. Придавил.
— Достаточно? — сказал издевательски.
Турецкий отвечать не стал, а спросил, лихорадочно соображая, как бы проследить за Стасовым поделикатней, когда он выйдет из машины:
— Валентин, вы же еще позвоните? — Другой возможности может и не быть, а узнать, где он обитает, необходимо. — Когда мы увидимся?
— В четверг, после дождичка, — буркнул Стасов. Посмотрел на Турецкого и сказал: — Наверно, хотите сфотографировать меня? Ну так за чем же дело стало? Валяйте.
Турецкий от такой наглости только покачал головой.
— Ладно, задавайте свои вопросы, — смилостивился Стасов, — у вас есть время до Павелецкого…
Александр Борисович себя упрашивать не заставил. Разговор напоминал партию в пин-понг: Турецкий торопился подать, а Стасов принимал удар и возвращал его назад. Причем розыгрыш мяча длился очень недолго, поскольку Александр Борисович спешил спросить о самых разных вещах. Время от времени Турецкий незаметно смотрел на часы. Скоро все должно было закончиться…
Разговор не исчерпался, но зашел в тупик. Турецкий по инерции что-то спрашивал, Стасов отвечал — так, что это ровным счетом не давало никакой новой информации о нем или его мотивах. Наконец Турецкий замолчал — теперь это было уже неважно. Через несколько минут он притормозил возле Павелецкого вокзала. Повернулся назад и обомлел. На заднем сиденье никого не было.
Турецкий чертыхнулся — вот вам и слежка! А все так хорошо начиналось…
Но когда же удрал? И главное, как умудрился неслышно открыть дверцу и выпрыгнуть на ходу? Впрочем, пару раз Турецкий останавливался на светофорах… Но тогда он неизменно наблюдал за насупленным Стасовым в зеркальце заднего обзора. А по ходу движения Турецкий смотрел в основном в боковое зеркальце, видимо, этим Стасов и воспользовался. Ну ушлый тип…
И тут Александр Борисович вспомнил. На последнем светофоре водитель соседней машины спрашивал у него, как проехать на Новый Арбат, избегая пробок. Турецкий, выглянув в окно, добросовестно объяснил. Наверняка этим моментом Стасов и воспользовался — тогда можно было и дверь неслышно открыть…
Рядом с визгом затормозил автомобиль, из которого тут же выскочил Слава Грязнов с пистолетом в руке. Рывком распахнул дверцу машины Турецкого. Поводил глазами туда-сюда.
— Где он?!
— В багажнике…
Грязнов дернулся было проверить, потом остановился.
— Ты серьезно его туда засунул?
— Никуда я его не засовывал.
— А где же он?
— Понятия не имею. Ушел.
Грязнов спрятал оружие и достал сигарету. Закурил и сел к Турецкому в кабину.
— Саня, я тебя не узнаю. Что случилось?
— Не знаю, Славка, — сознался Александр Борисович. — Только что он был у меня в салоне. Мы разговаривали. Я записывал на диктофон.
— Кому нужен твой диктофон?! Диктофон в камеру не посадишь.
— Чего ты кипятишься? — угрюмо спросил Турецкий.
— Я тебе скажу чего! Того, что мы упустили преступника — вот чего.
— В чем же его преступление?
— В убийстве!
— Славка, ну что ты городишь? — устало возмутился Турецкий, тоже закуривая. — Каком еще убийстве? Ну удрал он качественно, это факт. Но при чем тут убийство? И чье к тому же?
— Начальника Федеральной службы исполнения наказаний Министерства юстиции — вот чье.
Турецкий сжал зубы, чтобы сигарета не выпала изо рта. Потом вынул ее и спросил:
— Когда?
— Сегодня. Клементьев плавал в бассейне в окружении охранников. Потом остановился у бортика, бац — и упал в воду. Мертвый.
— Так, может, это сердечный приступ?
— Ну конечно! Он так разволновался, разговаривая со Стасовым по телефону, что сердце не выдержало — спустя несколько дней. Ты его когда-нибудь вблизи видел?
— Клементьева? Не помню, кажется, нет.
— Здоровенный детина. Мастер спорта по пятиборью, представляешь себе, что это такое? У него грудная клетка — как наши с тобой вместе взятые.
— Не перебарщивай, — обиделся Турецкий.
— А, — махнул рукой Грязнов. — Впрочем, ты прав, она ему теперь уже не важна.
Грязнов сел в свою машину и поехал в МВД.
Турецкий вынул телефон и позвонил в РФЦСЭ (Российский федеральный центр судебной экспертизы), который с недавних пор возглавлял не кто иной, как знаменитый Студень. Студень откровенно ему обрадовался и, выслушав вопрос по поводу связи следов рук и внешности человека, сказал:
— Приезжайте, Александр Борисович.
— Когда вы свободны?
— Для вас — хоть сейчас.
ЦСЭ находился на Пречистенской набережной, так что дорога много времени не заняла.
Турецкий и сам наверняка не знал, зачем решил проверить слова «телефонного террориста». Ему почудилось в интонациях Стасова странное — вот и все…
Студень, бодрый старичок со шкиперской бородкой, отвел Турецкого в кабинет, где, окруженный целой кучей микроскопов, сидел всклокоченный молодой человек. Турецкому он чем-то напомнил компьютерного гения Макса из «Глории». Правда, Макс был большой и толстый, а этот, напротив, маленький и костлявый.
— Вася, — сказал Студень, — вот этот господин из Генеральной прокуратуры — очень серьезный господин, между прочим, — пришел по твою бессмертную душу. Я тебя предупреждал, помнишь?
И он уже готов был умчаться по своим делам, но Турецкий остановил:
— У меня там, в машине, «пальчики» бы проверить…
— Сделаем!
А Вася не глядя пожал «серьезному господину» руку и снова припал к своему микроскопу.
— Гм, — сказал Турецкий после нескольких минут молчаливого ожидания, когда ему показалось, что криминалист Вася вообще забыл о его присутствии. — Мы можем побеседовать? Меня интересует, правда ли, что по следам рук можно воссоздать портрет человека?
Вася повернулся к Турецкому, и оказалось, что глаза его изрядно округлились. К микроскопу он тут же потерял интерес.
— Кто вам это сказал?
— Какая разница? — досадливо ответил Турецкий. — Просто ответьте на вопрос. Это правда или нет? Мы ведь еще со времен невинного детства, начитавшись первых детективов, усвоили раз и навсегда: нигде нельзя оставлять «пальчики». Так?
— Ну допустим.
— Вот! Уж на что ушлый был Штирлиц — помните, как чуть было не засыпался на оставленных отпечатках на чемодане радистки?
— Еще бы! — радостно засмеялся Вася. — С тех пор как криминалистика взяла на вооружение дактилоскопию, лучшие преступные умы все думали, как бы избежать этих распроклятых следов на различных поверхностях. Перчатки в криминальных делах не панацея, и вот кто-то предлагал специальный лак, который заливал предательские линии, не мешая при этом «работать», кто-то бестрепетно опускал кончики пальцев в кислоту. Конечно, параллельно криминально-шпионским разработкам следов человека — антропоскопией рук — занимались ученые, не работающие ни на криминал, ни на ЦРУ, ни на ФСБ. Нам просто интересно, понимаете ли, понять и проиграть в лаборатории процесс.
