— Можно конкретнее? — попросил Турецкий. — Вы ответите на мой вопрос?
— Пожалуйста. В этом году американцы создали модель кожи пальца, в которой на месте слоя, ответственного за поры и морщины, находится специальная эластичная прокладка. Изменяя силу сжатия этой прокладки, можно создавать различные «узоры» на искусственном пальце.
— Для чего же они это сделали? — спросил Турецкий.
— Загадка, — пожал плечами Вася. — Не иначе как тайные разработки, случайно просочившиеся в печать. Единственное, что имеет хоть какое-то прикладное значение, так это факт, который установили попутно. Что папиллярные узоры зависят от формы подушечек пальцев.
— То есть?
— Если кончики пальцев округлые, то на отпечатках будут преобладать завитки, а если плоские, будет больше дуг. Ну а если идти дальше, то формы подушечек пальцев и папиллярный узор определяются особенностями фенотипа человека. Именно в этом направлении американцы решили двинуться дальше. Их главная цель — полная идентификация человека по следам рук. То есть сняли «пальчики» — извольте получить портрет. Но пока что до этого не дошло. Иначе это, конечно, была бы революция.
— А у нас чем-то подобным никто не занимается?
— Вот уж не знаю. Хотя мало ли что там в секретных подвальчиках ФСБ творится, — хихикнул Вася.
— Да… Это будет, пожалуй, даже посильней популярной некогда теории о том, что изображение преступника запечатлевается в глазах его жертвы.
— А что, была такая? — оживился Вася.
— Трудно сказать наверное. Вам это легче выяснить — вы ближе к науке. Скорее, тут кинематографом попахивает.
— Все равно очень интересно, надо обязательно узнать про это, спасибо, что рассказали.
— На здоровье, — буркнул Турецкий.
Поразительно вот что, думал Турецкий, выходя из
ЦСЭ, как в голове у Стасова соседствуют откровенно выдающиеся идеи и полный мусор? Впрочем, об этом еще Ломброзо писал — о соседстве гениального и безумного. А он все-таки был родоначальником антропологического направления в криминологии и уголовном праве. Но ведь Ломброзо имел в виду прежде всего именно преступников. А преступник ли Стасов? Кто он вообще?
Результат экспертизы по «пальчикам» Стасова, оставленным им в машине Турецкого, оказался нулевым. Они не проходили ни по одной картотеке. От фотографии его тоже толку не было. Такого человека словно бы и не существовало.
Солнце жарило уже немилосердно, несмотря на то что было всего лишь без четверти девять утра. Все-таки кондиционер — серьезное достояние цивилизации, думал Турецкий, подъезжая к Генеральной прокуратуре.
Он выключил двигатель и заметил, что на тротуаре стоит девочка или девушка небольшого роста. На ней была синяя юбка и такой же пиджак с какой-то эмблемой на лацкане. Турецкий вылез из машины, и она сделала шаг навстречу.
— Помогите мне, пожалуйста, — тихо сказала она, и щеки ее вспыхнули. — Я так долго вас ждала…
У нее были безупречные черты лица, персиковая кожа и пронзительные зеленые глаза. В остальном — вполне сформировавшаяся маленькая женщина. Турецкому стало не по себе от таких мыслей. Но-но, Гумберт, сказал он себе. Твой номер пятнадцатый. Лови преступников и оставь девочек в покое. Впрочем, наверно, она сейчас попросит червонец на метро или два, что в таком случае будет означать — на пиво.
Однако не тут-то было.
— Вы должны найти мою маму, — продолжила она ровным голосом. И вдруг закашлялась.
Если бы не этот кашель (наверно, с мороженым перестаралась, подумал Турецкий, в жару это чревато), он бы слушать ее не стал.
— Я? — машинально переспросил Турецкий. — Почему я?
Она кивнула так, будто именно его тут и ждала.
— Я сама не смогу. А папа не хочет мне помогать. На вас вся надежда.
— На меня? — снова уточнил Турецкий, рассчитывая все-таки на отрицательный ответ.
— Да.
Мало мне моей собственной дочери, про себя вздохнул Турецкий. Мало нам взрослых психов. Что это они вдруг все разом сюда поперли? Звезды так сошлись? Какая-нибудь специальная фаза луны?
— А что случилось с твоей мамой? — осторожно спросил он, продвигаясь ко входу.
— Она исчезла. Ее кто-то похитил.
— Может… инопланетяне?
— Я не знаю, — вполне серьезно ответила она, и тут Турецкий понял, что все-таки она еще совсем девчонка. Напридумала бог знает чего. — Я не видела. Это давно было.
— Вот оно что. Тогда дело серьезное. Давно?
— Тринадцать лет назад.
Это клиника, понял Турецкий. Либо она на самом деле хочет чего-то другого — тех же денег, например.
— Вообще-то инопланетянами занимаются специальные люди. Они называются уфологи.
— Я знаю, — совершенно серьезно ответила она. — Я к ним обращалась. Они меня даже тестировали на своей аппаратуре. Только у них ничего не получилось. Аппаратура зашкалила и сломалась.
— Серьезно? — Турецкий не верил ни единому слову.
— Ага.
Он уже стоял на ступенях. Девчонка вдруг подпрыгнула и схватила его за руку. Заглянула в глаза:
— Вы же мне поможете, правда?
Голос у нее стал странный. Почему-то Турецкому показалось, что ответа от него она совсем не ждет. Ну и дела… Он покачал головой, осторожно убрал свою руку и вошел в Генпрокуратуру.
Турецкий сидел у Меркулова в кабинете. Это было самое спокойное место во всей Генпрокуратуре, если, конечно, к телефону не подходить. Ну так на то тут сейчас имелся хозяин.
В ожидании утреннего совещания смотрели телевизор. По телевизору показывали президента братской славянской державы, мирно беседующего с журналистами. Повод был. Президент был президентом уже лет десять, но страстно хотел быть президентом еще, а по Конституции не выходило. И он задумал референдум, в ходе которого страна должна была ответить, настолько ли сильно она его любит, чтобы изменить Конституцию.
Турецкий ухмыльнулся:
— Что-то мне это напоминает… Костя, знаешь анекдот про Фиделя Кастро и черепаху? Ему подарили черепаху и сказали, что жить она будет триста лет. Вечный кубинский лидер грустно погладил ее панцирь и сказал: беда с этими домашними животными, только начинаешь к ним привыкать, а они уже умирают…
Тем временем журналисты задавали президенту личные вопросы, в частности про семью и про детей, про которых мало что было известно. Он этого не любил, но сейчас была не та ситуация, чтобы отнекиваться, президент это понимал и признался, что дети — это его особая забота.
Тут в кабинете включилась внутренняя связь, и секретарша Меркулова Виктория сказала звонким голоском:
— Константин Дмитрич, вас и Александра Борисовича просит к себе генеральный. Сейчас начнется коллегия.
— Идем, — пообещал Меркулов, не вставая, впрочем, с места. Он хотел досмотреть телевизор.
«Я очень аккуратно к ним отношусь, — сказал президент. — Они очень обычные дети. И тут же уточнил: — Правда, я стараюсь держать их возле себя, чтоб оградить их от высоких заработков».
— Каков жук? — кивнул Меркулов.
— Любящий отец, — пожал плечами Турецкий.
— Ладно, скажи лучше: ты разобрался с этим Стасовым? — Меркулов выключил телевизор.
— Как же, разберешься с ним, — пожаловался Турецкий. — Он просто какой-то Штирлиц. Потом расскажу. Пошли к шефу.
Совещание было рядовым и длилось недолго. Через полчаса генеральный всех отпустил, как обычно, кроме Меркулова и Турецкого.
— Итак, Александр Борисович, до поры до времени я вас не дергал, ну а теперь пора вам отчитаться. Какие есть соображения по Стасову? Насколько это серьезно?
— Затрудняюсь ответить однозначно. Но мне удалось наладить с ним контакт.
— О! — удивился генеральный. — В таком случае мы уже утерли всем нос! Они его телефон никак обнаружить не могут, а мы…
— Кто — они? — поинтересовался Меркулов.
— Ну… — Генеральный сделал красноречивое круговое движение глазами.
Турецкий, сидевший рядом с окном, бросил вниз взгляд, и то, что он там увидел, его совершенно не обрадовало. Внизу стояла девочка. Та самая. В синем пиджаке. Вид у нее был такой, словно она кого-то ждала. Его ли? Турецкий машинально глянул на часы — с момента их короткого разговора прошло около двух часов. Ну не странно ли?
Меркулов под столом пихнул его ногой. Турецкий сказал:
— Извините, я сейчас… — и быстро вышел из кабинета.
Генеральный и Меркулов с удивлением посмотрели на закрывшуюся дверь. Подобное было, мягко говоря, не принято.
— Хм… — сказал генеральный. — Константин Дмитриевич, Турецкий вам докладывал о том, какие мероприятия он провел в связи с поручением по Стасову?
— В общем, да. Но мне кажется, стоит подождать, пусть Александр Борисович сам расскажет, — вывернулся дипломатичный Меркулов, мысленно проклиная легкомысленного Турецкого, который поставил его в такое дурацкое положение.
