— Вот посмотри, кто к нам пришел. Эта тетя — детектив. Поздоровайся с тетей. Скажи: меня зовут Жанна. Но собачка, зевнув, отвернулась.
— Ты не хочешь поздороваться? Это нехорошо. Тетя пришла к нам помочь, а ты себя так ведешь. Сейчас же поздоровайся.
Жанна наконец посмотрела в мою сторону и, подумав, протянула лапу. Я была удивлена, не скрою. Умная псинка.
— Я .уже думала завести питбуля или бультерьера после всех этих писем.
Но вдруг ему не понравится Жанна? Они же, говорят, очень агрессивные собаки, возьмет и съест мою девочку.
— Ну это вы, конечно, преувеличиваете: смотря как вы его воспитаете. Но в вашем случае вам надо брать уже взрослую собаку, конкретно для охраны.. В общем-то все возможно. А сейчас вы что-нибудь делаете для охраны?
— Да, или я, или муж. Мы обязательно ее встречаем и провожаем в школу.
Но вы сами понимаете, на уроках-то мы не можем сидеть. А за ней и там следят.
Да и девочка уже нервничает. Все-таки большая, чтобы с родителями в школу ходить. Ой, скорей бы это все кончилось.
— Я очень постараюсь выполнить ваше желание. (Особенно за пять тысяч у.е.) Я пока прощаюсь, но если у меня возникнут вопросы, в какое время лучше к вам обращаться?
— Я почти все время дома. Сейчас я взяла отпуск. Хорошо, что летом he дали. Вот уж не думала, что пригодится. И учиться-то недавно начали.
(Вот поэтому фотографии и прислали в последнем письме: сентябрь только наступил.) — Я могу взять письма?
— Да, конечно, если они вам помогут.
К своей квартире я подошла вовремя. Из лифта выходила Наташа. Мы с ней чуть не столкнулись. Она, вероятно, думала о бабушке, а я полностью была погружена в свои мысли. Уж слишком много у Лины было детективов. Может быть, она просто начиталась литературы и сама придумала все эти письма? Первое было написано печатными буквами. Почему в других письмах буквы были наклеены?
Боязнь, что узнают почерк?
— Здравствуйте, я освободилась, — первой меня увидела Наташа, — это что, письма поклонников? — кивнула она на конверты у меня в руке.
— Да, от поклонников. Вот только кому отдать предпочтение, я еще не решила.
— Никому не отдавайте, взамен все равно ничего не получите.
(Ото, они что, поссорились с Васей?) — Я так и сделаю. Кофе будешь?
— Если можно, с молоком.
— Можно и с молоком. Сама я предпочитаю черный.
— А мне он кажется очень горьким.
— Наташа, — крикнула я из кухни, — а как фамилия твоего Васи?
Она почему-то немного замялась, но потом ответила:
— Сидоров.
Я поняла заминку и чуть не прыснула со смеху. Классическое сочетание:
Вася Сидоров.
— Да ладно уж, смейтесь, — донеслось до меня из комнаты. — Я уже привыкла.
Я принесла поднос с двумя чашечками и поставила на столик.
— Наташ, а твоя бабушка часто уезжала?
— Да нет, всего раза два, и то в последнее время, где-то год назад первый раз.
— У нее что, родственница недавно объявилась?
— Не знаю. Она неохотно отвечала на такие вопросы. Сказала только, что раньше они вроде бы в ссоре были.
— А потом воспылали нежной дружбой. Что-то не сходится.
Наташа пожала плечами.
— Она почему-то начинала сердиться сразу, как только я заводила разговор об этом. А однажды я попросила ее взять меня с собой. В Саранске, говорят, очень хороший музей есть. Там и блоха хранится, которую кузнец подковал. Так она меня чуть не выгнала. Крику было. Я и не думала, что баб Маша умеет так кричать. Может, у нее там жених был? И она стеснялась об этом говорить? Возраст все-таки. Правда, говорят, любви все возрасты покорны.
— Может быть и так. А с Васей вы говорили о квартире?
Она кивнула головой:
— Только что, например. Вы знаете, что бы там мама ни говорила, это их дела, но я любила баб Машу. Мне действительно сегодня очень плохо. А он, представляете, обрадовался. Я даже не поняла сначала его реакции.
— Он что-то сказал?
— Да, цитирую: «Вот здорово».
— Может, он хочет скорее жениться на тебе?
— Квартиру он скорее хочет. Надоело по общагам мотаться. А у нас здание в отвратительном состоянии. И в комнатах, если по двое живут, это просто счастливчики. Обычно по четверо. Люди-то все взрослые. А кто женится, там и остаются. Он умный мальчик, понимает.
Я даже рот раскрыла от таких речей.
— А зачем же ты с ним встречаешься? Да еще и замуж собираешься?
— А за кого еще? За Вовку, что ли, Стекольникова?
— Я, конечно, не знаю, кто такой Вовка Стекольников, но, может быть, ты не будешь торопиться? А собственно говоря, почему бы и не за Вовку? Или он тоже в общаге живет? И ему нужна квартира?
— Нет, у него есть, правда, однокомнатная, но своя собственная. У меня вот теперь тоже есть.
— Так какие проблемы?
— Ну, я же была с Васей. А кому я теперь нужна? После этого?
— Наташа, ты — ископаемое. Тебя в музее надо за деньги показывать. Да твой Вася в своей общаге наверняка уже со всеми перетрахался!
— Ему можно, он же мужчина.
Я внимательней присмотрелась к ней: уж не разыгрывает ли она меня? Но по крайней мере внешне она была серьезна.
— Наташа, а кто забил тебе голову всей этой ерундой?
— Вася так говорит.
(А этот мальчик не так прост. Я бы сказала, очень не прост. Этого индивидуума обязательно надо посетить.) — Наташа, мой тебе совет. Сходи к психологу, почитай литературу и заведи роман с Вовкой Стекольниковым. Могу тебя уверить: твои мысли уйдут без следа. А теперь не могла бы ты проводить меня в квартиру баб Маши?
— Конечно, ключи всегда у меня с собой.
— А больше ни у кого нет ключей?
— Нет.
— А где же третий комплект?
— Баб Маша сказала, что он потерялся уже очень давно.
— Ну так пошли?
— Пойдемте.
Квартира Марьи Николаевны находилась на четвертом этаже. И мы спустились без лифта. Квартира как квартира. Ничего особенного. Все очень скромно, но, я бы сказала, со вкусом. Причем мебель современная, это меня слегка удивило. Обычно бабульки держались более консервативных взглядов.
Наташа поливала на кухне цветы, и я пошла к ней. Кухня опять-таки была новая, не итальянская, конечно, и не польская, но все-таки.
— Наташа, а мебель эта давно стоит здесь?
— Мебель, вы знаете, года полтора назад баб Маша почти всю купила новую.
— Да? А откуда у нее такие средства?
— Она все с книжки сняла. Говорила, на гроб берегу, а сама живу, как в гробу. На том свете деньги не нужны. А умру, как-нибудь похоронят.
— В логике отказать ей трудно.
— Вообще в последнее время она как бы помолодела. У нее подружки были.
Так они и в театр стали ходить, на концерты приезжих знаменитостей.
— На это она тоже с книжки снимала? Твоя бабушка была миллионершей?
— Нет, Светлана Васильевна работала в театре. Нет, не актрисой, — предугадала она мой вопрос, — я точно не знаю, кем. Но у нее там осталось много связей, да и, по-моему, не только там, так вот, им чаще всего доставали контрамарки.
— А кем до пенсии работала баб Маша?
— Она была водителем троллейбуса. И вы знаете, ей это очень нравилось.
Она все о машине мечтала.
— В семьдесят лет?
— А что? Она, между прочим, очень неплохо выглядела. Поэтому я вам сразу и сказала, что ее убили. Не собиралась она умирать…
— К сожалению, Наташа, смерть никто не ждет, она сама приходит и выбирает, кого ей забрать. И чаще всего ее желания противоречат нашим.
— Это философия. А я была у нее вечером и ушла очень поздно. Она была со-вер-шен-но здорова.
— Хорошо, я не буду с тобой спорить, к тому же это абсолютно бессмысленно .'У нас нет никаких доказательств. Пока нет.
Я подошла к другой комнате.
— Эта считалась моей. Я здесь не ночевала, но бабушка всегда, когда на меня ругалась, говорила: «Иди к себе».
Тут все было обычно и менее комфортно. Точнее сказать, куплено по случаю. Как бы прочитав мои мысли, Наташа заметила:
— Мне здесь тоже не нравится. Но, как говорится, дареному коню в зубы не смотрят.
— А эта комната закрыта?
— Да, на ключ.
Для достоверности мы по очереди подергали ручку. Странно, зачем закрывать дверь на замок в собственной квартире, к тому же если живешь один?
— А если мы ее того, откроем?
Наташа посмотрела на меня даже как-то обиженно.
— Ее еще не похоронили. А мы будем квартиру вскрывать. Ей бы это не понравилось.
— Хорошо, не будем. Ты, наверное, теперь переедешь сюда? — Нет, не сейчас, может, позже.
(Вот и отлично. Комнату я вскрою сама. Бабушка меня простит. Она же хочет, чтобы нашли ее убийцу?) — Спасибо тебе за информацию. Мне пора. Если у меня будет что-нибудь, я оставлю записку в двери. Или, может, мне лучше звонить тебе к родителям?
— Лучше к родителям. Боюсь, что сюда я пока ходить не буду. Уж очень здесь пусто и тоскливо.
— Ладно, как хочешь. Пока. Да, последний вопрос. Ты говорила про Светлану Васильевну. Это ее подруга?
