Все последующие вечера мы решали, как довести эту мысль до логического конца и как реально воплотить ее в жизнь.
За несколько месяцев до нашего путешествия мы выяснили, что, как ни странно, нет ни одного журнала, посвященного вопросам законности, хотя весь американский образ жизни зиждется на представлении о законах и справедливости.
Здесь, в глуши этого дикого полуострова, мы начали обсуждать идею, как объединить эти два замысла — проверить реакцию американской публики, в самом ли деле она интересуется юридическими делами, и в то же время использовать площадь журнала, чтобы исправлять некоторые специфические ошибки и бороться с несправедливостью.
Ночь за ночью мы прикидывали, как подавать материалы, какова может быть реакция американской публики и какой эффект она окажет на те правительственные службы, которым принадлежит последнее слово.
С самого же начала мы поняли, что журнал никогда не обретет популярность во всей стране, если будет просто громогласно провозглашать: «Этот человек считает, что он невиновен. Он был осужден за убийство. Эрл Стенли Гарднер считает, что в словах этого человека что-то есть, и поэтому просит губернатора помиловать его».
Мы понимали, что нам будут нужны факты и только факты, и они должны быть поданы читающей публике так, чтобы вызвать у нее искренний интерес. Неважно, сколько места «Аргоси» отведет тому или иному делу, но ничего не произойдет, пока люди не прочитают о нем. Но даже тогда ничего не произойдет, пока люди не поймут, что они должны что-то делать.
Общественным мнением можно управлять, но мы должны добиваться, чтобы мнение общества носило просвещенный характер, основанный на фактах и только на фактах, в противном случае мы будем обвинены — и обвинены совершенно справедливо — что пользуемся тактикой возмутителей спокойствия.
В юридических кругах принято называть высшую юридическую инстанцию «Судом последней надежды». И здесь, глядя на открывающиеся перед нами широкие свободные пространства, мы пришли к выводу, что в такой стране, как наша, ни один официальный суд не может быть на самом деле судом последней надежды. Подлинным таким судом, как мы считали, должен стать сам народ. Это была новая и смелая концепция, и в ней было здравое начало. В соответствии с нашей теорией закона народ — высший суверен над любым государственным учреждением, законодательным, исполнительным или судебным. Он должен, конечно, высказывать свои пожелания в порядке, предписанном Конституцией, но в соответствии с ней воля народа является высшим законом в этой стране.
Это не означало, что если нам казалось, что Джон Доу* осужден неправильно, мы обращались к мнению народа или же, если мы приходили к выводу, что он в самом деле осужден по ошибке, требовали поправки к Конституции, чтобы его освободить.
*Джон Доу (а также Ричард Рей) — нарицательное обозначение подсудимого, ответчика и т.д. в процессе следствия и суда.
В конституциях разных штатов упоминалось, что губернатор имеет право помилования. Каждые четыре года губернатора переизбирали. Губернатор, с другой стороны, нес ответственность перед народом. И если он хотел остаться на своем посту, он должен был апеллировать к своим поступкам. И если какая-то реально мыслящая часть населения штата решила бы, что Джон Доу осужден неправильно, а губернатор, в нарушение справедливости, не применил право помилования, ему пришлось бы во время выборов столкнуться с грузом политической ответственности. А никакой губернатор не хочет возлагать на себя политическую ответственность, пока на другую страницу книги «доходов и расходов» не будут внесены его достижения.
Но как можно представить обществу суть какого-то дела, не прибегая к тактике возмутителей спокойствия? Как нам раздобыть факты в гипотетическом деле Джона Доу, как убедительно изложить их, как вызвать у общества достаточный интерес к ним? Каким образом нам удастся вызвать у значительной части общества подлинный интерес к судьбе Джона Доу? Эту проблему мы обсуждали бесконечно. Мы чувствовали, что если нам удастся найти правильный подход, мы окажемся на верном пути; но это означало, что публика должна понять предложенные ей факты, правильно оценить их, а затем у общества должно появиться желание предпринять какие-то действия.
Мы знали, что большинство читателей журналов любит детективные истории. А что, если предложить читателям самим изучать дело Джона Доу, постепенно излагая им последовательность фактов и событий, пока у них не сформируется достаточно обоснованное мнение?
Это означало, что в нашем распоряжении должны быть расследователи, авторитету которых публика верит и которые могли бы раскрыть такие факты. В этом случае интерес читателей не угасал бы.
Каким образом всего этого можно было бы добиться?
Постепенно идея о создании вокруг «Аргоси» группы расследователей стала обретать реальные формы.
Основная идея заключалась в том, что мы должны были найти людей-специалистов в своей области, которые пользовались бы широкой общенациональной репутацией, чтобы читатели испытывали доверие к их мнению; людей, которые были бы настолько воодушевлены идеей служения обществу, что будут согласны отдавать свои силы и время на пользу справедливости (любой намек на финансовое вознаграждение бросил бы тень на мотивы расследований, ибо в них увидели бы личную заинтересованность). Мы нуждались в людях, которые достигли такой финансовой независимости в избранной ими профессии, которая делала бы их свободными от мнения общества. Более того, они должны были обладать такими профессиональными качествами, чтобы никому из заключенных не удалось бы обмануть их, ввести в заблуждение.
Перед нами, без сомнения, стояла исключительно трудная задача.
Мы сразу же подумали о докторе Лемойне Снайдере.
Доктор Лемойн Снайдер был одним из ведущих авторитетов в стране по расследованию убийств. Он был не только доктором медицины, но и дипломированным юристом, и несколько лет специализировался в области судебной медицины. Его книга «Расследование убийств» стала самым авторитетным изданием такого рода, и в то же время — справочным пособием и учебником для тех, кто интересовался сложными техническими аспектами темы.
Мы решили изложить идею доктору Снайдеру. Кроме того, мы нуждались в выдающихся детективах. И нам пришла в голову мысль об участии Раймонда Шиндлера.
Раймонд Шиндлер был, наверно, самым известным частным детективом в стране. Впервые я встретил его на Багамах. В то время он был занят известным делом Альфреда де Мариньи, который был обвинен в убийстве своего богатого тестя сэра Генри Оукса. Я описывал эту историю для одного нью-йоркского журнала и нескольких его дочерних изданий.
Карьера Раймонда Шиндлера как детектива началась в первой четверти века, когда он стал работать в Сан-Франциско. Не без его помощи коррупция, которая возникла в Сан-Франциско стараниями Эйба Руэффа и «Большого Джима» Галлахера, была сведена на нет.
Многие из дел, которыми занимался Шиндлер, время от времени попадали в печать, а около года назад Руперт Хьюз в книге под названием «Совершенный детектив» дал биографию Шиндлера, которая, конечно же, была подана очень красочно.
Для детектива этого было вполне достаточно, и он мог с честью завершить свою карьеру. И если бы Шиндлер стал работать с нами, он бы идеально подходил для этой работы.
Не подлежало сомнению, что мы должны получать абсолютно точную информацию, ибо нам предстояло ею руководствоваться. Мы должны были быть уверены, что человек, с которым мы говорим, излагает нам полную правду. Это привело нас к работе Леонарда Келлера над детектором лжи. Келлер не только проделал огромную работу по созданию полиграфа, но и, скорее всего, был самым лучшим оператором в стране. К сожалению, прежде чем он успел оказать нам ощутимую помощь, Келлер заболел и отошел от дел. Его место занял Алекс Грегори, имевший солидную подготовку следователя, он был скрупулезным и умным работником, бывшим членом детройтской полиции, прекрасным знатоком психологии.
Конечно, тут же возникли вопросы по поводу эффективности «детектора лжи».
Для меня вопрос, насколько точен детектор, был равносилен вопросу: «Как хороша фотокамера?».
Естественно, не камера делает снимки. Снимки делает фотограф. Некоторые из них, работающие с довольно дешевыми аппаратами, ухитряются делать фотографии, которые получают потом национальные премии. Другие делают ими же посредственные снимки, случается, кое-кто забывает перевести пленку или снять крышечку с объектива.
Полиграф — всего лишь научный инструмент. Он фиксирует некоторые специфические реакции со стороны субъекта. Сопоставление и оценка этих реакций с целью выяснить, говорит ли субъект правду или нет, зависит от множества факторов — от вопросов, которые ему задают, от того, насколько субъект подготовился к испытанию, и от мастерства оператора.
