Например, Богги, совершенно нищий заключенный, отбывавший пожизненное заключение, дважды уже бывший под судом, решительно утверждал, что он никогда не совершал никаких преступлений.
Это, конечно, было совершенно абсурдно.
И все же последующее расследование показало, что история этого человека вполне может быть истинной. После каждого из предыдущих приговоров он получал помилование, так как дополнительное расследование доказывало, что он был осужден неправильно.
Он, конечно, страдал тюремным неврозом. Он испытывал бесконечную любовь к своей матери, которая заставила возвести ее на пьедестал. Он отличался эмоциональной нестабильностью; порой неожиданно начинал плакать, особенно если кто-то упоминал его мать. Он так давно был в заключении, что его умственный кругозор заметно сузился.
И вот этот человек, у которого не было ни цента, как-то случайно заметил нам, что он является владельцем медных копей стоимостью в несколько миллионов долларов.
Но история о медных копях оказалась весьма интересной. Шахта, объяснил он, была подарена ему женщиной, которую он никогда не видел, но так как она хотела избавиться от своих земных богатств, то решила передать шахту Богги. Но документ на передачу был потерян.
Когда выслушиваешь такие басни от человека, который отбывает пожизненное заключение за убийство, этого достаточно, чтобы у тебя появилось желание оставить всю эту историю. Этот парень не только преступник, но и врун. И тебе остается только ругать себя, что ты отмахал полторы тысячи миль для того, чтобы играть роль в этой комедии.
И все же история эта оказалась чистой правдой.
Мы не могли этому поверить, пока не наткнулись на некоторые факты, подтверждающие его рассказ, и я упомянул о ней лишь потому, что она была характерна для всей ситуации с Кларенсом Богги.
Как уже говорилось, Богги преклонялся даже перед землей, по которой ступала его мать, и любая женщина, не меньше чем на двадцать лет старше его, вызывала у него такие же чувства.
Во время Великой Депрессии лесоруб Богги оказался без работы и прогуливался по улицам Портленда в Орегоне, когда увидел хрупкую седую женщину, которую, как Богги выразился, «оскорблял» офицер полиции.
Выяснилось, что офицер, остановившись перед домом женщины, указал ей, что корни дерева, росшего на ее участке, взломали цементное покрытие тротуара.
Чувствовалось, что женщина была то ли стеснена в средствах, то ли просто не знала, как приняться за ремонт, потому что она пыталась уговорить офицера не торопить ее, но тот, по словам Богги, «прямо прижимал ее к стенке».
Богги рассказал, что он пару минут прислушивался к этому разговору. Женщина, объяснил он, была «маленькая и милая, такая, знаете, седенькая маленькая женщина, хрупкая и беспомощная, очень вежливая, а офицер был грубияном».
Богги, здоровый лесоруб, которым он тогда был, вступил в спор. Как объяснил, он «прогнал офицера».
Скорее всего, он сказал офицеру, что он, Богги, лично сам займется этим делом, и чтобы офицер перестал приставать к женщине и занимался своими дел? ми. Он сделал ей предупреждение, и этого вполне достаточно. Больше офицеру тут делать нечего. Сегодня днем тротуар будет в порядке. Откуда Богги это мог знать? Да, черт возьми, Богги сам взялся за него.
Он направился в город, зашел в одну из таверн, набитую лесорубами, которые маялись без работы и не знали, к чему приложить руки, раздобыл несколько молотов, ломов, рычагов и топор, после чего вернулся к дому «седенькой доброй женщины».
Лесорубы взялись за эту работу с таким пылом и такой сноровкой, которых в этом городе и не видели. Они разворотили треснувший тротуар, обрубили корни дерева, выровняли почву, залили ее цементом, поставили поребрики, чтобы цемент как следует высох — и не прошло и суток, как у города был новый тротуар, гладкий, прочный и ровный.
«Седая добрая» женщина, конечно, была полна искренней благодарности, но Богги отказался взять хоть цент. Так же поступили и все остальные лесорубы, хотя у них самих в карманах уже гулял ветер. Они даже не позволили ей заплатить за цемент, который раздобыли «там и тут».
Руководил этой командой и распоряжался, конечно, Богги, но, без сомнения, все остальные лесорубы чувствовали то же, что и он.
Все же женщина заставила Богги оставить его имя и адрес.
Выяснилось, что у этой женщины, в свою очередь, на Восточном побережье есть подруга, очень богатая и весьма пожилая женщина. Подруга пришла к выводу, что будет куда лучше, если перед кончиной она избавится от всего имущества, так как считала, что земное богатство и душевное спокойствие несовместимы.
В поисках достойного объекта для облагодетельствования она вспомнила о письме, полученном от своей подруги из Портленда. Она еще раз перечитала его, и, к счастью, там были адрес и имя Кларенса Богги, человека, который столь великодушно отремонтировал тротуар.
И эта женщина незамедлительно одарила Кларенса Богги, вручив ему право на владение участком земли, на котором позже была обнаружена медь.
Все документы были посланы Богги по упоминавшемуся адресу. Но в это время Богги, увы, был в тюрьме. Кто-то решил ознакомиться с содержимым письма, и оно пропало по дороге. Богги узнал о нем только какое-то время спустя. Но к тому времени женщина, сделавшая этот дар, уже умерла, во владение участком вступили ее родственники, а медные копи превратились в одну из самых больших медных шахт в стране, а для Богги, как говорится, не нашлось и места, куда ногу поставить. Он не только не получил документы, но не мог даже засвидетельствовать, что видел их своими глазами.
Тем не менее расследование, которое нам удалось провести, доказывало, что он абсолютно прав в своих утверждениях. Дарственная в самом деле была составлена и выслана ему по почте, а затем чьими-то стараниями пропала.
Богги рассказывал нам потрясающие истории о своих подвигах в роли лесоруба. В них он представал воплощенным Полем Баньяном. Естественно, мы выслушивали их со снисходительными улыбками. Богги слишком давно находился в заключении и, без сомнения, вспоминая свои подвиги, он расцвечивал и разукрашивал их.
Он говорил нам, что с небольшой командой он мог срубить больше деревьев за меньшее время, дешевле и быстрее, чем любой другой специалист.
Ирония судьбы заключалась в том, что все воспринимали Богги как эмоционально неуравновешенную личность, который, рассказывая о себе, многое домысливал в своей биографии, хотя человек с «прямолинейным мышлением» редко рассказывает о себе сказки.
Со временем мы узнали значительно больше о его способностях, но это уже другая история. Сейчас я пытаюсь составить представление о Кларенсе Богги, каким он был, когда мы впервые увидели его, — человеком, страдающим от тюремного невроза, зациклившимся на образе матери, с явно выраженной эмоциональной нестабильностью.
Нам было исключительно трудно поверить в его историю. Тем не менее мы решили провести расследование его дела, и оно принесло куда больше неожиданностей, чем сам человек, которым мы сначала заинтересовались.
При первой же нашей встрече Богги сказал, что я должен, чтобы получить о нем правильное представление, просмотреть его «печальное досье».
Заключенные часто хранят при себе папку, в которой собраны копии всех попыток обрести свободу. Это было в самом деле печальное собрание документов.
В нем были собраны обращения к комитету штата, который рассматривает прошения о помиловании, документы, в которых отбрасывались факты, свидетельствующие в пользу заключенного, копии писем, которые он тщетно рассылал во все инстанции. И самое печальное: решение об условном освобождении было отложено на последующий год — и письмо так и осталось без ответа.
Собрание этих документов у Богги было самым толстым и самым потрясающим из всех, что мне довелось видеть.
Для заключенного не так просто написать письмо официальному лицу, которое, как он считает, заинтересуется его делом. Первым делом существует правило, что только несколько человек в этих стенах пользуются правом печатать на машинке, и человек, умеющий обращаться с нею, относится к привилегированной прослойке. Заключенный, которому надо напечатать письмо, должен как-то купить себе это право.
Деньги, конечно, контрабандой попадают в тюрьму. Слишком многое можно приобрести на них и в заключении. Заключенные имеют право совершать покупки, пользуясь ограниченным кредитом, в пределах которого они могут снимать деньги со своего счета в тюрьме, не считая, конечно, каких-нибудь переводов со стороны, на пользование которыми нужно получить разрешение начальника тюрьмы.
Опытный заключенный, стараясь напечатать свое письмо, должен выкладывать за эту услугу сигареты или же обходиться без каких-то других тюремных радостей.
