зарядила кофемашину зернами, налила сливок на дно кофейной чашки. Это был его любимый кофе: чуть сливок, много кофе и никакого сахара.
– Пей, – поставила она через минуту перед ним кофе. – Пей. Рассказывай и проваливай.
– Да, да, спасибо.
Он рассеянно глянул, потер лоб указательным пальцем, вышло очень женственно. Чуть наклонился в ее сторону и прошептал с горечью:
– Она пропала, Даша!
– Кто она?
В сердце вонзилась не то чтобы игла, так – небольшая колючка. Но уколола ощутимо. Этот говнюк что же, явился к ней с просьбой отыскать его сбежавшую невесту? Совершенно обнаглел!
– Моя девушка пропала, – не разочаровал ее Коленька и сделал три аккуратных глотка.
– То есть ты хочешь сказать: сбежала?
– Я сказал то, что хотел, дорогая, – одернул он ее и строго глянул. – Она пропала! Уже три дня ее нет. Нигде! Ни на работе, ни дома, ни у родителей.
– А где она работала? – снова кое-что заподозрила Даша. – Не под твоим ли началом?
– Что ты этим хочешь сказать! – попытался возмутиться Коленька, но тут же сник под ее насмешливым взглядом. – Ну да, да, она была моим секретарем.
– О как! – она почувствовала, как кровь начинает бурлить, вот-вот готовая броситься ей в голову и окрасить лицо пурпуром бешенства. – И давно вы так слаженно сотрудничали? В смысле, спали? Еще когда ты жил со мной?
– Ой, ну при чем тут это?! – завопил он и тут же получил легкую пощечину и захныкал. – Ты постоянно на работе. Тебя никогда не бывало дома. Я устал от одиночества при живой жене. А Ася… Она всегда рядом.
– В смысле, под рукой? Нажал кнопку вызова. Запер дверь кабинета. И вот она уже сидит на твоем столе с широко разведенными ногами. Коля, ты идиот!
Она встала, открыла воду, сполоснула абсолютно чистый стакан. Налила себе воды из крана с фильтром и выпила залпом двести граммов. При этом она очень старалась, чтобы руки ее не тряслись.
– Почему это я идиот?
Еще три аккуратных глотка.
– Потому что пришел ко мне за помощью. Я не стану тебе помогать искать твою любовницу. С которой ты мне изменял, еще будучи моим мужем. Вообще уже охренел! – фыркнула Даша и ушла из кухни, чтобы не видеть его несчастной физиономии.
Усевшись в любимое кресло, когда-то вмещавшее их вместе, она вдруг вспомнила о медицинском заключении, вчетверо сложенном и спрятанном в сумочке. Какая уж тут может быть совместимость ее яйцеклетки с его сперматозоидами, если он расходовал их направо и налево. Сволочь!
– Даша, прости, – осторожными шажками Коленька приблизился к креслу. – Я идиот, конечно, что явился к тебе с подобной просьбой. Но больше мне никто не поможет.
– И я не стану. – Она сунула кулаки под мышки, чтобы ненароком не пустить их в дело. – И я не стану искать твою любовницу, чтобы вернуть ее тебе.
– Ох, господи! – всплеснул он руками совершенно по-бабьи. – Да не надо мне ее возвращать! Ее надо просто найти! Живой!
– В смысле, живой?
Она подняла глаза на бывшего мужа. И вдруг заметила в нем некоторые странности. Его одежда была неряшливой, чего прежде никогда не случалось. Он давно не стригся, а прежде делал это раз в две недели. А еще он был не брит, хотя раньше каждое утро скоблил свою холеную физиономию.
– Ее надо найти живой, Даша. Потому что если ее найдут мертвой, то непременно обвинят в этом меня! – с легким повизгиванием возмутился Коленька.
– Почему? – прищурилась она. – Вы публично подрались?
– Нет, но… Но она требовала, чтобы я на ней женился. А я не собирался на ней жениться. Никогда не собирался. Я вообще не планировал это делать в ближайшие годы. Мне хватило брака с тобой за глаза. А Ася все настаивала и настаивала, и я…
– И ты ее убил?
С чего-то ей стало холодно до такой степени, что позвоночник ощетинился мурашками.
– Я ее не убивал. – Он уселся на подлокотник кресла, в котором она ежилась от холода, уперся лбом в ее макушку и прошептал со странной болью: – Но я последний, кто видел ее живой.
Место, которое они выбрали для разговора, было скрыто от посторонних глаз. Над крохотным тупиком автомобильной парковки свисали шатром ветки ивы. Мало кто решился бы сюда заехать из опасения поцарапать крышу машины. Они заехали.
– Ты не должна и не обязана этого делать.
Палыч смотрел на нее строже строгого. Взгляд не то что не одобрял, он запрещал ей ввязываться в это дело. Она рисковала подставиться до такой степени, что увольнение было самым безобидным, что могло с ней случиться.
– Ты вообще не можешь быть уверена, что это не подстава с его стороны, – пробубнил Палыч, отвернувшись от нее к отпотевшему стеклу собственного автомобиля.
– Палыч, чего стекло потеет? – нахмурила Даша лоб. – Пил, что ли, вчера?
– Да, выпил, и что? – отозвался он с вызовом. – С твоими темами не нажраться – святым быть! Что ни день, то история. То рядового обывателя в отдел притащишь для допроса с пристрастием. Хорошо, что он жалобу не накатал, а то ментовской беспредел тебе бы грозил как нечего делать!
– Он потому и не написал жалобу, что у него рыло в пуху, – глянула она исподлобья. – И я не уверена, что в скором времени что-нибудь такое не произойдет. Чую, что еще увижусь с этим парнем. Всеми своими местами чую. И на всякий случай данные по машине этих гопников сохранила в столе.
– Ну… – Палыч завозился на водительском сиденье, протянул руку и добавил оборотов кондиционеру. – Сохранила и сохранила. За это тебе по макушке никто не даст. А вот что касается частного расследования по просьбе твоего бывшего, тут я категорически против.
Вот никогда ей не надо ничего запрещать! Никогда и никому! Она же назло всему будет действовать. Вопреки всем запретам и предостережениям. И не потому, что упряма до глупости, нет. Просто очень не любит вмешательства в собственные действия. Она решила – значит, все! Этим она пошла в своих родителей, обладающих упрямством и ухитрившихся прожить в совместном браке почти сорок лет.
– Вся в папу с мамой, – словно прочитал ее мысли Палыч. – Просто копия! По половинке в тебе и от одного, и от другого! Где они хоть сейчас, старики твои?
Ее старики улетели в теплые страны еще четыре года назад. Полетели на отдых и решили остаться. Больно им понравилась островная жизнь под пальмами.
– Все там же.
– А чем занимаются?
– Тем же: мама печет пироги, пирожные, делает прекрасные торты,
