которые поймут не все и не сразу. Но именно я принимаю эти решения, и я готов принять на себя и ответственность за них, хотя я вообще ни перед кем отчитываться не обязан. У меня есть личный представитель, и у меня есть военный советник, и они — те двое из высшей администрации, кого я выслушиваю. Но даже они знают, что будет так, как я сказал. Я выслушиваю, я оцениваю всю информацию и затем я решаю. Именно я решил напасть.
Это была сложная операция, потому что она была направлена против двух разных группировок. Причина нападения — необходимость установления мира между ними и нами. Мы вели переговоры с октября — встречались и в нашем клубе, встречались и в их клубах. И чего мы достигли? Ничего. Так болтать можно без конца. Но когда-то нужно проявить свою силу. Нужно показать им, кто здесь самый сильный. Ладно, я решил им показать. Но как оказалось, это ничего не решило, потому что позднее нам пришлось принять ещё более решительные меры. Но думаю, что это как-то поколебало их, так? Заставило их смотреть на нас с уважением. Им пришлось сказать себе: «Этот парень — президент самой мощной клики в районе. От него надо держаться подальше, он шуток не любит. Он сказал, что хочет мира, и он этого добьётся». Вот что они должны были понять после нашего первого нападения. А потом нам пришлось стать ещё жёстче.
Есть в клике парни, которые не понимают, зачем я всё это сделал. Они думают, что всё так просто. Они не поняли нашего первого нападения, и они всё ещё не понимают всего, что потом было. Я вот что вам скажу. Когда перед вами стоят трудные решения, и вы их наконец принимаете, вы ведь ожидаете, что люди, которыми вы руководите, поддержат вас, понимаете? Ведь они — ваши люди, ваши! — вот о чём я говорю. Они не должны выдвигать никаких возражений, не должны вам противоречить, не должны лялякать против. Они должны понимать, что я — их президент, и они должны говорить мне: «Молодец, парень. Пусть нам сейчас не нравится, что ты делаешь. Наверное, мы пока ещё не понимаем. Ты давай, действуй, а мы тебя поддержим». Вот как должно быть. А что имеем? Во внутреннем совете эти фраеры сразу замяукали, не успел я им сказать, что один удар мы уже нанесли.
Это всё было после того, как Чинго доложил мне, что увёз тела в центр и сбросил их в открытую траншею в Северном районе. Вот тут на совете и завопили. Ну, прямо, будто их мнение кто-нибудь спрашивал. Я чуть не приказал дать семь хлыстов. Это в правилах клуба записано, что, если не повинуешься приказу, получаешь по семь ударов хлыстом от каждого члена клуба. Да что за совет такой, что начинает критиковать меня? Ей-богу, как дети малые, верно? Прямо бери их за руку и води. Носа себе не вытрут без меня. Почему я президент? Почему они мне дали мандат? Руководить ими, так? Ладно, вот я ими и руковожу, и чтобы не было никаких возражений и вопросов, как это я, мол, приказал напасть и как это я не подумал, что это только усугубило дело, да что мы, мол, спровоцируем их напасть на нас, да что до полиции всё это дойдет, в так далее, и так далее. Меня всё это не колышет. Мне важно добиться мира.
Есть в совете парень такой — Джонни. Вот уж он стал убиваться из-за ребёнка.
А Чинго ему объяснил, что это нечаянно. Когда они с Дьюси и Пулей ввалились к ниггеру и его курочке, ребёнок спал в кроватке у окна, ясно? Чинго велел им раздеться, да девчонка была и так почти голая, тут они сообразили, что сейчас будет, девчонка скок к кроватке, схватила ребёнка и собралась вопить. Ну, тут Чинго, конечно, сорвался. Хоть и не хотел трогать ребенка, но так получилось. Начинаешь действовать, будь готов и к осечкам. Конечно, ребёнок — невинное существо, никто и не собирался убивать его. Но так случилось. Да ещё Чинго сказал, что ниггер тоже выстрелил, когда Чинго открыл огонь. Может, его собственная пуля и попала в ребенка, теперь один дьявол знает. Сами видите, может быть, он сам убил своего ребёнка. Увидел Чинго с пушкой в руках, схватил свою, чтобы обороняться, ну тут пули и полетели. Чинго всё это объяснил на совете, и даже прямо к Джонни обращался, который весь шум поднял. Я его под конец выкинул из клуба, чтобы маленько остыл на улице. Потом с ним пришлось разбираться ещё по одному делу, но оно не относилось к этому скандалу из-за нападения и того несчастного пацанчика.
Я уже вам говорил, что нападение — очень сложная операция, и вот почему. Нужно было покончить сразу с двумя кликами. Были «Алые мстители» и были «Маски смерти». Мы их зовём просто «Рожи смерти», потому что у них половина ребят — наркоманы, хоть они никогда в этом не признаются. Мы, конечно, никогда в лицо не называем их «Рожами», потому что в ответ последует резня. С этими типами нужно быть поаккуратнее, они больно чувствительные. Вот как Джо-Джо чуть не зарезали перед школой на Вэнси — одному из «Алых» показалось, что он загляделся на ихнюю курочку. Господи, хотел бы я видеть хоть одного из своих парней, кто опустился бы до такого! Ну, дело не в этом. У них вообще в головах ералаш. Они вечно ищут повода придраться к нам, когда мы просто делаем своё дело и стараемся делать, что нужно. Кто, например, убрал чуть ли не всех толкачей в нашем районе? Мы. А об этом никто и не вспомнит. Они вечно про нас невесть что распускают, а сами ничего не понимают. У меня хорошая группа, мы все хорошие. Мы стараемся показать пример всем остальным. Я президент, н я всегда стараюсь делать добро. Это пример для моих людей!
Я принял решение о нападении как раз после новогодних праздников. Я ночей не спал, всё ходил и думал. Я решил, что единственный способ заставить их одуматься, — это ударить по больному месту, в самый центр, по вождю, показать им, что мы ничего не боимся. Я ни с кем в этом не советовался. Даже с моей женщиной — Той — не говорил, ни звука ей не сказал. Я всё это сам детально продумал.
