— Ну если этого никак не избежать, я позвоню, — без особой радости согласился Селезнев. — Вот жена уйдет, и я сделаю это.
Мы дошли до лифта, около него стояли люди. Наш разговор еще не был закончен, поэтому я предложила:
— Может, пойдем вниз пешком?
— Хорошо.
На лестнице никого не было. Спускаясь на первый этаж, мы успели обсудить, в каком ракурсе вести разговор с Гранитом.
Домой я вернулась в половине пятого. Ариши дома не было. Я сразу же прошла в кладовку, взяла «жучки» и разбросала их по разным комнатам. В начале шестого раздался звонок домашнего телефона.
— Алло! — ответила я.
— Здравствуйте! Охрана вас беспокоит. Тут к вам приехали на «Шкоде Йети», — сотрудник «Сириуса» назвал номерной знак. — Пропуск на эту машину не заказан. Что делать?
— Пропустите, — разрешила я, — но только сегодня. В список тех, кому постоянно разрешен сюда въезд, эту машину не включайте.
— Вас понял, — охранник отключил связь.
Вскоре около коттеджа остановилась «Шкода». Водитель вышел из машины и нажал на кнопку домофона. Из вредности я не стала сразу же открывать дверь, а минуть десять помариновала «грифовца», приехавшего забрать «жучки».
— Заходите, — наконец открыла я дверь и впустила молодого человека, который полторы недели тому назад выдавал себя за помощника электрика. — Разувайтесь!
Тот скинул кроссовки и сказал:
— Надо бы электричество ненадолго выключить.
— Пойдемте, — я повела «грифовца» в подсобку, где стоял щиток.
— Вы не возражаете, — сказал тот, вырубив в доме свет, — если я начну со столовой и пойду дальше по часовой стрелке?
— Не возражаю.
Я стала ходить за бочаровским сотрудником и следить за каждым его движением, чтобы он специально или ненароком не оставил в доме прослушивающих устройств. Тому это явно не нравилось, но он был вынужден мириться с моим пристальным взглядом. Когда первый этаж был очищен от прослушки, мы поднялись на второй. Моя комната была первой по ходу нашего движения. Парнишка зашел туда следом за мной, огляделся, будто вспоминая, где именно здесь находится «жучок», и совершенно неожиданно для меня направился к окну. Сделав вид, что он снял «насекомое» с портьеры, молодой человек сказал:
— Ну здесь все, пойдемте дальше.
— Все? Вы уверены?
— Да, — кивнул тот, стараясь избегать моего взгляда.
— Я припоминаю, что вы откручивали здесь розетку. Интересно, для чего?
— Правда? — Парнишка сымитировал удивление. — Совсем забыл! Ладно, давайте посмотрим, что там…
Выходит, Бочаров дал ему задание кое-какие «жучки» оставить. Только он был не в курсе, что у меня имеется детектор прослушивающих устройств, поэтому я проверила коттедж и определила местоположения всех «жучков». «Грифовец» предпринял еще одну попытку оставить прослушку в холле второго этажа, но я снова ему помешала:
— А это что такое? — спросила я, указав рукой на картину, в уголке которой торчал посторонний предмет.
— Забыл! Честное слово, — попытался обмануть меня визитер.
— Ну да, ну да, — усмехнулась я.
— Ну вроде бы все, — наконец сказал он.
— Нет, не все, — возразила я, — в моей машине стояла прослушка плюс радиочастотная метка. Потом мобильник, он тоже был заряжен.
— Я ничего об этом не знаю.
— Зато я знаю. Вот, это я уже изъяла сама из «Мини-Купера» и телефона, — я вынула из кармана и протянула «грифовцу» электронные прибамбасы. — Надеюсь, вы ничего здесь больше не забыли?
— Вроде нет.
— Как знаете, если я найду что-то лишнее, то выброшу.
— Не найдете, — попытался заверить меня человек Бочарова. — Ну я пошел?
Вместо ответа я открыла ему дверь и увидела Аришу, выходящего из такси. Мужчины встретились на дорожке, ведущей к дому, но молча прошли друг мимо друга.
— И что ему снова надо было здесь? — недовольно осведомился дед.
— Приходил за «жучками», — пояснила я.
— Забрал?
— Ну естественно! А ты чего не в духе?
— Ты не поверишь, Полетт, но я сегодня проиграл, — сильно смущаясь, признался Ариша.
— Много?
— Разве дело в сумме? Малоприятным является сам факт, что я, — дедуля приложил руку к груди, — и проиграл.
— Надеюсь, ты не будешь впадать по этому поводу в затяжную депрессию?
— Не знаю, посмотрим, может, и буду, — парировал мне Ариша, поднимаясь на второй этаж.
По его интонации я уловила, что все не так уж критично.
Для порядка я проверила, не оставил ли «грифовец» что-либо после себя. Мой прибор ни разу не пискнул, значит, дом был чист. Не получилось у парнишки схалтурить, хоть он и пытался. Теперь я наконец-то могла вести важные телефонные разговоры, не выходя из своей комнаты. Первым делом я позвонила Алинке.
— Алло! — ответила она.
— Привет! Как дела?
— У меня все хорошо, — моя подружка впервые за последний месяц не пожаловалась на увеличение своего веса.
— Это радует. А я звоню тебе по делу. Ты можешь завтра утром устроить мне встречу с Евой?
— Интересно, а зачем тебе понадобилась моя соседка?
— По большому счету, мне нужна ее собака, — я объяснила Нечаевой зачем и спросила: — Как ты думаешь, Ева согласится мне посодействовать?
— Ну не знаю, — Алинка призадумалась. — Впрочем, она так же не выносит разного рода несправедливости, как и мы с тобой. Если ей объяснить, зачем это надо, она согласится. Если ты позволишь, я сегодня проведу с ней подготовительную работу?
— Проведи, — не возражала я.
— А ты подъезжай ко мне часам к одиннадцати, — предложила Нечаева.
— Хорошо, — поговорив со своей подружкой, я позвонила Селезневу, но его мобильник был отключен, а в номере его не оказалось.
* * *
После работы Игорь Селезнев заехал за матерью и отвез ее на дачу. Соседи, как увидели Анну Павловну, сразу же забросали ее вопросами:
— Как Коля? Что с ним?
— Нормально с ним все, скоро поправится, — сказала та, решив, что теперь, когда Бочаров поверил в смерть ее мужа, уже нет смысла поддерживать легенду о смерти супруга.
Тем временем Николай Александрович собрался с мыслями и набрал по памяти номер телефона, который когда-то дал ему Гранит. Тот не ответил. Селезнев подождал минут пять и повторил вызов.
— Алло! — произнес мужской голос, явно принадлежавший не тому, кому он звонил. Бас Гранита сложно было перепутать с другим голосом.
— Я могу поговорить с Александром Михайловичем? — уточнил Николай Александрович.
— Кто его спрашивает?
— Селезнев, — отрекомендовался бывший следователь.
— Там какой-то Селезнев вас спрашивает, причем по имени-отчеству, — приглушенно произнес человек, ответивший вместо Гранита.
— Какой еще Селезнев? — пробасил вор в законе. — Не знаю такого.
— Вы ошиблись, — сразу после этих слов послышались короткие гудки.
Звонок, который морально дался Николаю Александровичу нелегко, оказался бесполезным. Гранит его не вспомнил или сделал вид, что не вспомнил. По сути это было одно и то же. Только Селезнев хотел сообщить мне об этом, как зазвонил мобильник — на экране обозначились повторяющиеся цифры.
— Слушаю!
— Николай Александрович, вечер добрый! — пробасил Караваев. — Ты не поверишь, но я ждал твоего звонка, не сейчас, а еще полгода назад, когда тебя выперли из прокуратуры.
— Я сам ушел, — заметил Селезнев.
— Да ладно, думаешь, я не знаю, как тебя ушли? Вот если бы ты ко мне по горячим следам обратился, можно было бы вернуть тебя обратно. Сейчас это уже проблематичнее…
— Я не собираюсь возвращаться на службу.
— Да? — Гранит прокашлялся. — Ладно, Коля, это все предисловие. Я так понимаю, ты не просто так мне позвонил. Проблемы?
— Я сказал бы иначе — нужно твое содействие.
— Так, — протянул Караваев, — давай это обсудим, но не по телефону. Ты сейчас дома?
— Нет, я в гостинице «Олимпус».
— Ты из дома ушел, что ли? Жена достала?
— Нет, в этом плане у меня все в порядке. Просто обстоятельства сложились так, что мне нельзя оставаться дома.
— Значит, ты позвонил мне не из-за пустячка… Коля, я приехал бы к тебе в отель, но ведь завтра весь город будет знать, что я там был. Твои бывшие коллеги станут гадать, к кому я приезжал. Чего доброго, узнают, что к тебе. Так что давай лучше ты подъезжай ко мне. Я пришлю за тобой машину. Тебя это не обидит?
— Нет. На что ж тут обижаться?
— До встречи, — Гранит отключил связь.
Вор в законе все-таки вспомнил бывшего следователя. Или это Сашка Караваев вспомнил друга своего детства? Скорее первое. Николай Александрович уловил в голосе Гранита покровительственно-высокомерные интонации.
Минут через сорок зазвонил мобильник.
— Слушаю, — ответил Селезнев.
— Николай? — уточнил незнакомый мужской голос.
