в какое именно?
Мэри подскочила с места.
– Я ничего не знаю ни про какой веронал! Могу я уйти?
– Конечно, можете, Мэри, никто вас не держит и ни в чём не обвиняет, – сообщил ей Карлсен.
Мэри, уже не так импульсивно, двинулась к выходу.
– Вас оповестят, когда приедет югославская полиция для ареста, – добавил Адам.
Мэри обернулась.
– Для какого ареста?
Карлсен, хмурясь, сказал:
– Если мы с мистером Каннингемом не предоставим отчёта о проделанной работе, боюсь, всю вашу семью поместят в камеру, пока не выяснится, кто из вас подсыпал порошок вашей маме.
В глазах девушки отразился испуг.
– Кто-то из нас? Почему из нас?
– Веронал добавили в ликёр, который ваша мама пила на фуникулёре. Бутылку трогали вы, ваши братья, ваш отец и ваша тётя.
– Ой… А это… обязательно? Насчёт камеры? – Мэри обращалась к офицеру секретной службы.
– У местной полиции суровый нрав. Мы здесь бессильны. – Пол Каннингем покачал головой.
– Я не хочу в камеру, – сказала Мэри, вдруг забыв о своём равнодушии к внешнему миру. – Я ничего не знаю. Я не крала веронал, клянусь! И маму я не убивала… Что мне нужно делать?
– Присядьте, – Каннингем приобнял её и проводил до кресла.
– Хотите воды?
– Да, можно.
Каннингем налил из графина.
Когда Мэри успокоилась, Адам повторил вопрос:
– Мисс Робинсон, из-за чего вы поссорились с вашей мамой?
Девушка – теперь она вновь сидела тихо, как зверёк в своей норке, – пыталась подобрать слова:
– Там так вышло… в общем… всё это началось непонятно когда.
– Что именно? – спросил Карлсен.
– Ну… Очередной этот мамин приход… Типа припадка. Она вроде нормальная с тобой, всё вроде хорошо, а потом – непонятно что случилось, а ты уже враг для неё.
– Так произошло и в то утро?
– Да.
– Расскажите подробнее. Где всё началось, в комнате миссис Робинсон?
– Нет, я спустилась в столовую на завтрак, а она уже там с тётей. Вроде всё нормально, но чувствую, мама заведённая какая-то.
– Она что-то вам говорила?
– Наоборот. Она в основном молчала. А это бывало, только когда она дулась на кого-то.
– Как думаете, на кого?
– Да опять с отцом поругалась. А когда она с кем-то ругалась, у неё потом все в немилости были.
– А из-за чего она поругалась с отцом?
– Днём раньше она притворилась, что её кто-то толкнул на лестнице. Отец вначале поверил ей, но потом понял, что она его обманула. Тогда он разозлился. После этого она на него обиделась.
– Вы были рядом, когда произошёл инцидент с лестницей?
Ответ Мэри прозвучал крайне неуверенно:
– Не то чтобы рядом… Я каталась на коньках вокруг острова и вдруг услышала крик…
– Что вы подумали в тот миг?
– Что что-то случилось, кому-то плохо или ещё что… в общем, было непонятно.
– Вы испугались?
– Не то чтобы…
– Что вы сделали?
– Я проехалась вдоль острова, стала смотреть по сторонам. И вскоре увидела лежащую маму, над ней столпились другие.
– Кто другие?
– Папа, тётя Эмили и та рыжая американка.
– Мисс Бёрч?
Мэри молча кивнула.
Карлсен спросил:
– Вам известно, кто она?
– Какая-то писательница.
– Всё верно. Она пишет детективы. Вам нравится этот жанр?
– Нет. Это скучно.
Адам удовлетворённо закивал:
– Вижу, вы разбираетесь в литературе. Вам по душе нечто более глубокое, высокоморальное, вроде «Молодой мачехи», верно?
Мэри долго смотрела в одну точку, по всей видимости не понимая, что нужно ответить.
Наконец она сказала:
– Да, наверное.
Карлсен поправил очки и спросил:
– Мисс Робинсон, вы сами догадались, что ваша мама лишь притворилась, что упала, или вам кто-то об этом сказал?
– Ну… – Мэри нахмурила лоб. – Позже, после обеда, мы пошли гулять с отцом, и тогда он всё мне рассказал, как было.
– А до этого, скажем, во время обеда, вы думали об этом происшествии?
– По-моему, да.
– И какие в тот момент у вас были мысли?
– Какие мысли?
– Вы уже догадывались, что ваша мама просто разыграла ту сцену, или вы нисколько не сомневались в её словах?
С минуту девушка смотрела на Карлсена.
– Кажется, – с сомнением произнесла она, – тогда я ещё была уверена, что маму кто-то толкнул.
Адам Карлсен был доволен.
– Но вернёмся в то утро, – сказал он. – Итак, вы завтракаете, рядом ваша мама…
– Она стала цепляться ко мне. Я не то говорю, не так смотрю, не люблю людей вокруг себя, и всё в таком духе.
– Почему вы, по её мнению, не любите людей?
– Это из-за той писательницы всё. Я в неё врезалась, когда каталась на льду, она упала и подвернула ногу. А мама, как оказалось, видела это, она наблюдала сверху.
Мэри взяла стакан и сделала ещё глоток воды. Затем сказала:
– У мамы вечно так: если всё хорошо, она тебе слова плохого не скажет, а если её обидеть, она вспомнит всё, что можно использовать против тебя и остальных.
– Значит, когда ваш отец раскусил её обман с падением, он с ней повздорил. А ваша мама вылила свою обиду уже на вас следующим утром, верно?
– Да, именно так, – подтвердила Мэри.
– Скажите, а на мисс Нортон она ни за что не сердилась за завтраком?
– Вроде как нет. Ну а чего на тётю сердиться? Она у нас святая. Это остальные всегда перед мамой виноваты.
– Понимаю. Как дальше проходил завтрак?
– К нам подсела эта писательница и стала рассказывать что-то про путешествия там, про всякие интересные места. Всё было нормально, но потом она зачем-то прицепилась ко мне с вопросами всякими.
– Какими именно?
– Ну, понравился ли мне замок на горе.
– Что вы ответили?
– Ответила, что понравился. Или не понравился. В общем, не помню, что я ответила. Какая вообще разница. Мне на тот замок вообще плевать было. Как я должна была вежливо ей это объяснить? А она ещё прицепилась насчёт того, что с замка такие виды открываются. Тут мама вклинилась. Отвечай, отвечай, Мэри, когда к тебе обращаются! Я не выдержала, встала и ушла. Сказала, что пойду собирать вещи. Ну, вот тогда и началось…
– Что началось?
– Да ругань эта. Мама догнала меня наверху и сказала, что, раз я смею себя так вести, она пересмотрит свои милостивые взгляды ко мне и по возвращении домой перестанет давать мне деньги.
За дверью кладовки послышалась возня.
– И что вы ответили? – спросил Карлсен.
– Что деньги мне даст отец, когда я попрошу, а она сказала, что это её деньги, а не его, ему она тоже не даст. И она ушла к себе в номер. Я хотела взорваться прямо в коридоре.
Девушка
