Ильинишна, Глеб тут начесал кой-чего, да… да ты сам сказани ей, она опупеет!
– Я не без оснований думаю, – проговорил Глеб, флегматично показывая средний палец подрезавшему нас таксисту, – что у Снежанны роман с нашим генеральным продюсером.
– Да ты что! – Моя клиентка вытаращилась на него. – Ты их застал?
– Кое-что видел, когда задерживался из-за монтажа или уточнений по передаче. Юрка-то у нас не снисходит до уточнений, он у нас все правильно делает, наш гений, и выглядит на все сто двадцать.
– А что именно видел? – азартно вскинулась Рубиновая.
Глеб молча изобразил смачный шумный поцелуй и похлопал ресницами. Вышло очень смешно.
– А тебя они заметили?
– Нет. Едва ли.
– А я думаю, это Снежанка вам стол испортила. Ну там, вкрутила, че не надо было вкручивать, – добавила я. – На карачках-то. Когда документики попадали у ней. Мы ж не видали, че она там…
Доверие доверием, но я продолжала изображать Женюру при Глебе Сергееве. Маскировка, сэр!
– *****, – лаконично отреагировала Рубиновая.
– Лидия Ильинична, не сквернословьте, это карму портит, – наставительно произнес Глеб, выруливая на основную дорогу. – Куда сейчас?
Ни за что бы по нему не сказала, но старший близнец оказался водителем хоть куда. Буквально за пятнадцать минут он довез нас до места назначения. Это компенсировало и назойливые экзотические ароматы по всему салону, и выводящее из себя бряканье колокольчиков.
– И шлю я вам доброй энергии для добрых дел, – проговорил Глеб, повернувшись к заднему сиденью и проведя перед нами раскрытой ладонью левой руки. – И да поможет она вам в добрых делах ваших.
– Отпа-а-ад! – радостно одобрила я. – Спасибо, братуха!
– Мир вам, – добавил он, уезжая и оставляя нас с Ильинишной перед калиткой у небольшого особняка в старом переулке.
Очевидно было, что доктор Брагин преуспевал. По собранному Рубиновой скудноватому досье я знала, что Станислав Родионович еще с советских времен предпочитал работать на правительство и держался поближе к госструктурам. Даже в лихие девяностые он умудрялся держаться на видном посту в каком-то ныне засекреченном НИИ.
– «Гефест»-то компания относительно молодая, некрупная, – поясняла мне Лидия Ильинична, – и что важно – негосударственная. Частники. Такую птицу из госучреждения небось не сожрут.
Я не стала выражать сомнение вслух. Но, на мой взгляд, если это именно «Гефест» начал очернять Рыбу, то и на Брагина вполне могли пасть разинуть. Большую такую, зубастую.
– Ильинишна, разрешите Евгена на время выключить и выражаться культурно при научном светиле, – попросила я.
– Дозволено, – согласилась госпожа продюсер и открыла калитку.
Особняк был окружен небольшим садиком, довольно ухоженным. При нашем приближении от одной из куч палых листьев разогнулась полная невысокая пожилая женщина в толстых очках и фартуке, с граблями в руках.
– Софья Дмитриевна Брагина, его жена и ученый-ботаник, – быстро пояснила Рубиновая и тут же расплылась в милейшей улыбке. – Софья Дмитриевна! Я Лидия Ильинична Рубиновая, мы со Станиславом Родионовичем договаривались о консультации.
– Очень приятно. – Софья Дмитриевна не торопилась опускать массивные грабли и кивнула на меня: – А вы?
– Евгения Максимовна Стрельцова, стажерка и помощница Лидии Ильиничны, – отрекомендовалась я с самым серьезным видом.
Это подействовало: Софья Дмитриевна прислонила грабли к ближайшему дереву и стащила с маленьких пухлых рук толстые тканые перчатки.
– Добро пожаловать, – сказала она уже с улыбкой и гораздо любезнее, пожимая руку сначала Рубиновой, потом мне.
Глядя на эту симпатичную женщину в возрасте, трудно было поверить, что в начале нулевых ее подозревали в разведении и сбыте марихуаны. В досье было сказано, что причастность госпожи Брагиной доказать не удалось, и за недостатком улик дело закрыли.
Она повела нас за собой – через полутемную и тесноватую прихожую (неудачное место, чтобы отбиваться от нападения, машинально прикинула я) мы прошли в просторную и светлую кухню. Просторную, несмотря на большое количество разнокалиберных кадок и горшков.
– Рассаживайтесь пока, сейчас позову его, – сообщила хозяйка. – Рассеянный с улицы Бассейной, поди, забыл про встречу. Сейчас с этой его диссертацией проку от него, эх… Вот, просила же посуду помыть! Так нет!
– А мой бы помыл, – хмыкнула тихонько Рубиновая, когда Софья Дмитриевна ушла за мужем. – Хоть что ему: диссер, пожар, нашествие татаро-монголов…
Я тем временем оглядывалась на кухне. Первый этаж, а окна без решеток, и рамы, пусть и пластиковые, но не самые новые. С другой стороны, недвижимость в не самом доступном районе Москвы. И техника бытовая очень приличная.
Я вздрогнула: Рубиновая неожиданно дотронулась до моей руки, без слов привлекая внимание. И так же молча ткнула в неизменный свой детектор, перекочевавший на пиджак со снятого в прихожей пальто.
Красный. Этого следовало ожидать.
Я огляделась еще пристальнее, но «паразиты» были припрятаны с толком. В одних только кадках и горшках их могло быть изрядное количество.
Рубиновая тем временем достала номер «Биохимии» со статьей Брагина, какие-то свои распечатки с графиками и таблицами, что-то из материалов Рыбы. Пока она возилась с бумагами, из коридора послышались негромкие голоса: Софьи Дмитриевны и, видимо, самого Станислава Родионовича.
Я, несмотря на предложение хозяйки, стулом не воспользовалась. Любой опытный в драках человек подтвердит: сидячая позиция невыгодна и для нападения, и для обороны. Опасность лучше встречать в положении стоя. Конечно, в крайнем случае я и лежа отобьюсь, и сидя; но до крайнего случая лучше не доводить.
Станислав Родионович Брагин оказался одного роста со своей супругой, лысоватый, с чахлой седой бородкой – словом, не отличался по виду от своей же фотографии в журнале.
Он представился нам обеим и извинился, что не встретил сам: все диссертация, да и память немного подводит, так и так, возраст…
– А вы что же, Евгения? – удивился он. – Садитесь, пожалуйста, сейчас мы с Софьей Дмитриевной и чаю с вареньицем сделаем.
– Вы извините, у меня проблемы с позвоночником. Мне сильно долго сидеть врачи не разрешают. А я сейчас в такси насиделась, – нашлась я. – Если вас это не смутит, я уж лучше постою.
– Вот меня иногда так же артрит мучает, – посочувствовала Софья Дмитриевна. – Без трости вообще никуда.
Станислав Родионович ничего не сказал, а
