она здесь, это верно, в третьей квартире, – вздохнув, ответила пенсионерка. – Но только сейчас она в больнице находится.
– Вот как?
– Да, болеет она сильно, – объяснила женщина. – Жизнь ее совсем доконала. Сначала муженек-пьяница доводил, потом сынок-уголовник. Муж-то на том свете сейчас, а сын на зоне отсидел. А когда его отпустили, то к матери и глаз не кажет.
– А здесь он появлялся? – спросила я.
– Нет, кажись. А может, и был раз-другой. Да только здесь не остался, куда-то в другое место подался. Как был непутевым, таким и остался. Горбатого только могила и исправит, – общеизвестной поговоркой высказала свое мнение женщина.
– А в какой больнице лежит Валентина Семеновна? – спросила я.
– В железнодорожной вроде бы. Да, точно, там. Когда «скорая» Семеновну увозила, я еще спросила врача, куда ее везут. Тот ответил, что в железнодорожную, – ответила пенсионерка.
В это время из дома вышла еще одна женщина, гораздо старше той, с которой я вместе вошла во двор.
– Вот и Васильевна вышла, – прокомментировала женщина. – Привет, Надежда Васильевна.
– И тебе не болеть, Варвара Афанасьевна, – откликнулась пенсионерка. – У тебя никак гости? – спросила она и кивнула в мою сторону.
– Да нет, какие гости. Эта девушка пришла к Валентине. А я ей сказала, что нет ее дома, в больнице она, – объяснила Варвара Афанасьевна.
– Это верно, – вздохнула Надежда Васильевна. – Я была у нее в больнице, плоха она очень.
– А сын, Георгий, к матери приходит? – спросила я.
– Да что вы, девушка? Он к матери давно дорогу забыл. Забыл, как она одна его растила, тянула изо всех сил, – ответила Надежда Васильевна.
– Значит, Георгий здесь давно не появлялся? – уточнила я.
– Очень давно, – ответила Надежда Васильевна. – Да и хорошо, что не появляется. Ведь он как был бандитом, так им и остался, несмотря на то что отсидел. Я ведь давно знаю эту семью. И Герку этого шалопутного знаю, почитай, с детства. Он еще тогда был таким оторвой! Ну, понятное дело, ведь без отца рос, вот и результат. Папашка-то его мало того, что закладывал за воротник по полной, так еще и бросил Валентину. Ну, ушел к другой бабе. Вот не понимаю я таких, которые всяких пьянчуг принимают. Правда, недолго прожил потом этот Геркин горе-папаша, помер вскоре, как от Валентины ушел. Валентина-то на нескольких работах убивалась, чтобы прокормиться. А Герка этот хоть бы когда матери-то помог! Нет, он считал любую работу ниже своего достоинства. Все всё ему должны, только он один такой фон-барон! Правда, кулаками махать он научился здорово. Я еще помню, как Герка был совсем маленький, а уже отбирал игрушки у соседских детей и уносил их к себе домой. «Мое!» – кричал. Валентина потом с извинениями относила их обратно. Потом, когда он повзрослее стал, то все больше времени стал проводить на улице, а не дома. Хотя Валентина никаких хахалей домой не приводила, как некоторые. Дома у нее всегда была чистота и порядок. Небогато, правда, но зато тихо и спокойно. Опять же Герка всегда был накормлен и ухожен. Но этот сукин сын никогда не ценил того, что мать для него делала. А в школе-то как он учился! Одно название, что учился. Переползал из класса в класс, перебивался с двойки на тройку. Ну, понятное дело, что учеба-то его не интересовала. Куда как интереснее кулаками махать. Сначала с одноклассниками дрался, потом вроде как на каких-то там танцульках, или как это по-современному называется… а, ночные клубы, вот.
– Так что, Георгий только по ночным клубам ходил? И больше ничем не занимался? – спросила я.
– Ну как не занимался, очень даже занимался. Только вот все больше какими-то темными делами, – сказала Надежда Васильевна.
– Какими же? – уточнила я.
– Да я толком-то и не знаю. Ну, чем занимаются все эти, как их, уголовные элементы? Вроде говорили, что он собирает деньги с каких-то там ларечников-торгашей. Ну, что вроде платят они ему за то, что… в общем, не знаю. Сейчас такие времена настали, что нам, старым, и не понять уже, – сказала женщина.
«Так этот Георгий Толоконников, похоже, занимался рэкетом, – подумала я. – А что: делать-то практически ничего и не надо. Только припугнуть, и вот торговцы – владельцы небольших торговых точек – уже сами несут денежки на тарелочке с голубой каемочкой. А несогласных можно проучить как следует, благо что кулаками махать научился».
– Скажите, Надежда Васильевна, а девушки у Георгия были? – задала я интересующий меня вопрос.
– А как же! Девки к нему липли, как мухи к меду, – ответила пенсионерка.
– И что, они к нему сюда приходили? – продолжала уточнять я.
– Ну, прям сюда! – усмехнулась Надежда Васильевна. – Нет, к Валентине он их не водил, но я слышала, как на улице, перед воротами они о чем-то там с ним щебетали.
«Значит, Елизавету Александровскую здесь никто из жильцов не видел, – подумала я. – Или просто не помнят – все-таки лет шесть-семь прошло уже… Стало быть, и расспрашивать о ней нет смысла».
– А потом загремел Герка на зону, – продолжала рассказывать женщина.
– А за что Георгия осудили? – спросила я. – Вы знаете, Надежда Васильевна?
Женщина покачала головой:
– Уж за что точно его осудили, я не знаю, не могу сказать. Ну, думаю, за все эти его дела с торговцами, а может, и за что-то другое. Только вот как вернулся он с зоны, то здесь почти и не бывал.
– Ну, где-то он все же проживал, – заметила я. – Не под мостом ведь.
– Конечно, не под мостом! Я думаю, у кого-то из своих девок. Ну, это ладно, это понятно, молодой ведь еще. А вот что к матери даже в больницу ни разу не пришел, так это…
Надежда Васильевна не договорила и махнула рукой.
– Слушай, Васильевна, а что, Валя и правда плохая? – спросила Варвара Афанасьевна, пенсионерка, которая открыла ворота.
– Да, медсестра сказала, что она уже и не ест ничего. Скоро помрет, должно быть. А может, уже померла, – ответила Надежда Васильевна.
Пожалуй, мне надо поторапливаться, чтобы застать в живых мать Георгия Толоконникова. Я поблагодарила женщин за информацию, вышла на улицу и, сев в машину, поехала в больницу.
Припарковавшись на свободном месте на территории больницы, я вышла из машины, подошла к корпусу, на входной двери которого было написано «Приемный покой», и поднялась по ступенькам. Я уже взялась за ручку двери, собираясь ее открыть, как она открылась сама, выпуская наружу группу молодых людей в белых халатах. Оживленно переговариваясь, студенты спустились по лестнице и пошли по
