при падении и, потянув на кожаный шнурок, как рыбку из пруда, подтащил к себе, подведший меня в минуту смертельной опасности, неверный «Макаров».
Человек, с залитым кровью лицом, продолжал скулить и сучить ногами, как будто пытался отползти от меня подальше. Второй, после удара казенным ботинком в голову, не шевелился, только сипло дышал. В глубине квартиры, куда я так и не попал, шла какая-то нехорошая возня, а с улицы доносились приглушенные звуки «Пацанам красивых слов, падшим –неба царского» — водитель «дежурки» доблестно охранял служебную машину.
Я снова, уже особо не веря, передернул затвор и поднял пистолет к потолку. Грохот выстрела был неожиданным и оглушительным, вкусно запахло сгоревшим порохом, и выброшенная гильза зазвенела по ступенькам, а я уже, с условно боеспособным, пистолетом входил в квартиру, где я последний раз видел Нику. Быстро пересек коридор, вытянул руку и нащупав выключатель на стене, включил свет и шагнул в комнату. В полумраке увидел белеющие женские ноги на полу и три изумленных лица, глядящие на меня.
— У него же патроны вареные! — один из ублюдков потянулся к лежащему рядом, судя по всему, пистолету Ники.
Мой пистолет не выстрелил, но передернуть затвор я успел вперед этого губошлепа, после чего он откинулся на спину, уронив оружие и зажимая рану в грудине.
— Атас! –двое оставшихся вскочили с Ники, и бросились бежать — один проскочил мимо меня, и застучал каблуками по доскам лестницы, ведущей вниз, второй же, постояв секунду на подоконнике, повернул ко мне тоскливое лицо и шагнул вниз с третьего этажа.
Я подхватив пистолет следователя за спусковую скобу, и наклонился к лежащей в прострации девушке. Та замерла, крепко зажмурившись, пытаясь скрещенными на груди руками, удержать остатки порванной форменной рубашки и порезанного лифчика.
Короткая серая юбка узким жгутом была задрана в районе талии, а узенькие трусики и телесного цвета колготки какой-то гурман порезал ножом. На этом, судя по всему, процесс познания милицейского тела был приостановлен моим появлением.
— Эй! Вы там живые? — снизу раздался голос водителя дежурки.
— Мы живые. Вызывай начальство и прокурорских — на нас тут напали.
— А! Понял, сейчас свяжусь с отделом.
— Ты как?
Ника отползла в сторону от, с судорожными хрипами дышащего, раненого, привалилась спиной к светлому холодильнику и подтянув к себе ноги, попыталась натянуть юбку до щиколоток.
— Ника, на, накинь на себя. — я стянул через голову рубашки и протянул девушке.
Следователь схватила мою рубаху, после чего стала стягивать с себя остатки своей, у нее это плохо получалось, и Ника впала в истерику, с плачем пытаясь сорвать остатки рукавов, а я боялся прикасаться к ней, опасаясь вызвать еще худшую реакцию. Наконец Вероника справилась с остатками своей одежды, завернулась в мою, больше ее на пару размеров и вновь замерла у стены, опустив голову и не поднимая на меня взгляд.
Я понял. что кризис миновал и в ближайшие пару минут ничего плохого здесь не произойдет, вышел из квартиры на лестничную площадку, где меня ждали два тела… вернее, уже одно. Тип с залитым кровью лицом был еще жив, но уже не шевелился, только изредка стонал, а вот тот урод, которого я дважды пнул в голову оказался живучим и исчез. Я спустился по лестнице, толкая двери квартир, на каждом этаже — все они были не заперты, из каждого темного коридора можно была ждать нападения этого шустрого типа.
— Ну что, связался с дежуркой? — я высунулся из подъезда, одним ухом прислушиваясь — не прозвучат ли крадущиеся шаги за моей спиной, не нападет ли этот увертливый «товарищ» на меня или беспомощную Нику.
— До дежурки не докричался, какие-то помехи…- если водитель и удивился, что я по пояс голый, то ничем это не показал: — Со мной «пятый» связался, они тут не далеко были, скоро подскочат…
— А кто такой «пятый»? — такого позывного я, за несколько дней работы, не разу не слышал.
— Так это ваши пацаны, в ночь работают по тяжким.
— По тяжким?
Врать не буду — пока валялся дома, с отбитыми о асфальт ногами, кроме чтения старых учебников просмотрел еще пару кассет с французскими фильмами, где, кроме чудесной музыки, за душу взяло одно — главных героев, что смешного Пьера Ришара, что харизматичного Бельмондо упорнее всего старались убить те, кто по определению попадал в категорию «свои» — сотрудники французских спецслужб. И сейчас сюда спешат такие же «свои», доблестные ребята из «тяжких», необъяснимо оказавшиеся недалеко от того места, где нас с Никой пытались убить. Вернее, убить пытались меня, и слава Богу — оказаться на месте Ники я не желал категорически. А еще мои патроны оказались «вареными». Я хоть и дурак без памяти, но то, что патроны можно пару часов кипятить в густом растворе с солью, после чего они не должны были стрелять, я помнил хорошо. А кто мог подсунуть мне «вареные» патроны? Явно не эти доходяги, что валяются на третьем этаже расселенного дома. А вот я легко мог подменить патроны на негодные — деревянные колодки с торчащими вверх девяти миллиметровыми гильзами у всех одинаковые, когда идет массовое вооружение-разоружение личного состава дежурный просто открывает оба сейфа и стоит, наблюдая, чтобы сотрудник не прихватил чужой пистолет и записался в журнал выдачи оружия — никому не приходит в голову следить за патронами… Я представил, что сейчас приедет наш доморощенный «эскадрон смерти» и просто зачистит место происшествия от тех, кто случайно остался жив.
— Семен. — я все-таки подошел к машине: — ты это…. Пошли к нам наверх, не надо тебе в машине сидеть…
— Что случилось? Ты же знаешь, мне положено машину охранять…
— Ты понимаешь… -я завертел головой, стараясь услышать приближающийся шум мотора или осторожные шаги за углом: — Там, в восьмой квартире, на нас напали, меня чуть ножом не истыкали, а Нику… короче, задушить пытались. А когда я пистолет достал, тот, что меня ножом пытался порезать, заржал, и сказал, что мне патроны давно сварили. И у меня, реально, три осечки были. И еще он сказал, что нас менты заказали. А теперь подумай…
— Паша, мне пацаны говорили, что ты недавно головой долбанулся, но я не думал, что настолько. Ты сам то понял, что сказал? И кстати… — старшина сделал неопределенное округлое движение рукой: — Твоя рубашка то где? Тоже менты украли?
— Короче, Сема, я
