генералы – в общем, война разворачивается по всем фронтам. Главный герой – кто-то вроде паладина, всего себя посвятил служению идее.
– Шариков на свободе, – пробормотал Сергей. – Вчера котов душили-душили, душили-душили…
– Скорее, рубили. У него самурайский меч, как у Умы Турман. В первой книге герой неуклонно борется с московскими котами, во второй отправляется кромсать питерских. В книге довольно много натуралистических сцен. Немаловажная деталь: чем выше ранг у кота, тем больше у него шрамов.
Бабкин тщательно прожевал мясо, обдумывая слова напарника.
– Слушай, ну это все-таки литература, – неуверенно сказал он. – Надо быть наглухо отбитым, чтобы свою выдумку претворять в жизнь.
– Надо, – согласился Макар.
Сыщики внимательно посмотрели друг на друга над столом. Сергей вспомнил зомби в кашемире и испустил тяжелый вздох.
– Ладно, проверяем Кудесникова. – Он взглянул на часы. – Уже четыре! Когда будем смотреть беседы Габричевского с ведьмой?
– Давай для начала Шафрану позвоним. Звони ты, у тебя лучше получится найти к нему подход.
1
Сергей несколько раз пытался выяснить у Илюшина происхождение его имени. И каждый раз получал другой ответ. Одно время Илюшин твердо держался версии, что Макаром его назвала бабушка. «За что ж она так с тобой?» – спрашивал Бабкин. Илюшин пожимал плечами: «Имя как имя. Дразнили не больше, чем других».
В том, что дразнить Илюшина было себе дороже, Сергей не сомневался. А вот насчет «имя как имя» заливать не надо. Макар, подозревал Бабкин, был в свое время один на всю страну. Маленькие Макарчики начали появляться только в последнее десятилетие.
Дважды Илюшин упомянул, что имя выбирала мать, большая поклонница Макаренко. В следующих версиях фигурировали брат и старшая сестра. Бабкин полагал, что никакой сестры у Илюшина нет и никогда не было.
Теоретически ничего не мешало ему навести справки о родственниках напарника. Практически же это было бы последнее действие в отношении Макара, которое позволил бы себе Сергей. По какой-то причине Илюшин не желал вдаваться в подробности о своем семействе – да что там, он даже состав семейства не желал упоминать! – и Бабкин молчаливо это принимал.
«Вот я и дожил до того времени, когда Мироны выросли», – подумал Сергей без всякого воодушевления. Его не смущали Елисеи, Терентии, Святополки и Архипы, пока они возились в песочнице. Но за последний год он столкнулся с тем, что зубы ему лечил Касьян, а спину вправлял Лука, и такие вещи заставляли его задумываться о возрасте.
Мирон Кудесников – гендиректор строительной фирмы. Тридцать восемь лет, дважды разведен, детей нет. Четыре месяца посещает литературные курсы «Тук-тук», которые ведет Любовь Яровая. В первом разговоре солгал, что практически не общался с Ильей Габричевским.
И во втором, телефонном, тоже.
– Я не понял, о чем вы хотите беседовать? – Голос Мирона звучал несколько гнусаво. – Об Илье? Я уже сказал: мы с ним не были близко знакомы.
– Мирон, вы с ним созванивались в день его смерти. – Сергей говорил дружелюбно, открыто. – Пять минут сорок секунд – длительность вашей беседы. И на неделе, предшествовавшей его гибели, тоже созванивались, и не раз.
Долгое молчание в трубке. «Трудно, трудно, понимаю», – сочувственно подумал Бабкин. От человека, не сообразившего, что все звонки жертвы убийства будут проверяться, он не ждал великих умственных свершений.
– Ладно, что тебе надо? – недовольно спросил Мирон, словно это не его только что поймали на вранье.
– Только поговорить об Илье, – заверил Сергей. – Это не займет много времени.
– Ну подъезжай, что ли…
2
Встречу Мирон назначил в демократичной «Кофемании» неподалеку от своего офиса. «Ну, хоть на этот раз видеозаписи будет изучать Макар, а не я», – подумал Сергей. От многочасовых просмотров у него зверски уставали глаза. Хотя, по правде говоря, ему любопытно было бы взглянуть на поганца, укравшего кота. Что Габричевский рассказывал ворожее? Как его вообще к ней занесло? Олеся наотрез отказалась отвечать, кто привел к ней Габричевского. «Пришел по рекомендации, этого с вас достаточно».
Мирон уже ждал его за столиком. Кафе быстро заполнялось; рядом с ними оказалась шумная компания, и Сергей предложил пересесть.
– Что, у нас важные секреты? – пошутил Мирон.
Но смотрел напряженно, и в глазах улыбки не было.
– Давай начнем с того, что у меня алиби, – сказал он. – Илью же в воскресенье убили? Я весь день был на людях. А ночью – у родителей. Здесь ты меня не прижмешь.
– Я и не собираюсь, – заверил Бабкин со всей чистосердечностью, на которую был способен. – Но если вы созванивались с Габричевским, и не раз, значит, знали друг друга, логично? – Он старался составлять несложные конструкции. – О чем вы с ним говорили?
Мирон помолчал, дежурно улыбнулся официантке, которая принесла воду. Несмотря на некую мертвенность, которая так поразила Бабкина при первом знакомстве, выглядел он импозантно. Загар, чеканный профиль… Но внутреннего напряжения скрыть он не мог, как ни пытался. Сергей эти усилия заметил и оценил. Мирон уже дважды, пока они ждали кофе, выдернул поочередно пальцы с неприятным хрустом, смотреть на Бабкина избегал, а когда все-таки взглядывал, в глазах его мелькала тревога.
– Ты ведь у нас представитель частного сыска, а не следственного комитета? – Мирон вопросительно поднял брови.
Бабкин понял, к чему он клонит.
– Обязанности разговаривать со мной у тебя нет, – спокойно сказал он. – Но к тебе все равно заявится следователь и будет задавать примерно те же вопросы. Можешь на мне порепетировать.
– А если мне репетиция ни к чему?
Сергей с самым простодушным видом развел руками:
– Тогда можешь сделать доброе дело. Я ведь не убийство расследую, а помогаю восстановить последние часы жизни Ильи по просьбе его родителей.
Это была откровенная ложь. Подобных выдумок в работе со свидетелями Сергей старался избегать. Но по пути к Мирону он хорошенько поразмыслил и решил, что выхода нет. Говорить Кудесникову правду – о том, что они разыскивают украденного Якова Соломоновича – было рискованно: Мирон мог оборвать все разговоры и уйти. В свете его странной тетралогии о котах ничего нельзя было исключать.
Мирон колебался.
Сергей его больше не подталкивал. Сидел, тянул жидкий ромашковый чай и ждал.
Кудесников огляделся и сделал нечто странное: наклонился и внимательно осмотрел нижнюю поверхность стола. Даже ладонью дважды провел. Затем обшарил взглядом Сергея и, видимо, удовлетворенный осмотром, откинулся на спинку стула.
– Не подписку же о неразглашении с тебя брать… – задумчиво сказал Мирон, как бы подводя итог какому-то давнему спору. – Ладно, если вздумаешь об этом трепаться, ты сам себе злобный буратино.
Заинтересованный таким вступлением, Бабкин выжидательно молчал.
– Габричевский не хвастался тем,
