Ознакомительная версия.
Андрей и Маша замерли и подождали минут десять — выхода из парка там не было, да и флигель был, очевидно, единственным местом, куда Ниркабов мог отправиться.
А затем выдвинулись, перебегая от дерева к дереву, вдоль аллеи и вышли к флигелю. Вокруг него стояли явно не вчера выстроенные и, похоже, давно позабытые рабочими строительные леса. Сквозь них проглядывали лохмотья желтой краски и выбитые стекла больших арочных окон. Между арками располагались полуколонны, когда-то выкрашенные в белый цвет, а сейчас серые в тусклом свете фонарей.
«Однако, — подумал Андрей. — Какой контраст с вылизанным, свежевыкрашенным зданием дома инвалидов. Что ж вы не следите за своим добром, господин Бакрин? — И осекся: — Ну, конечно! Он никогда и не думал реставрировать старый флигель».
— Она здесь! — прошептал он в холодное Машино ухо. И она кивнула: без тебя догадалась.
Она не помнила, сколько сидела в засаде, обхватив пальцами ножки стула и ожидая, когда он придет с ужином. Но в обычное время — а Светин желудок был выдрессирован ее тюремщиком лучше хозяйки, уже требовал пищи, исходил соками и возмущенно урчал — тот не появился.
— Ничего, — шептала она, а адреналин стучал в уши. — Как-нибудь дождемся! — И все же чуть не пропустила, когда, наконец, в замочной скважине раздался звук поворачиваемого ключа. Тогда она встала во весь рост и с яростным криком опустила ему на голову тяжелый стул. Звук был глухой, страшный: ее тюремщик грузно повалился, выставив вперед пустые руки. Сама оглушенная собственной смелостью Света некоторое время смотрела на тело, лежащее у ее босых ног.
«Почему у него нет еды?» — промелькнуло у нее в голове. Вот отчего она чуть не пропустила его визит — привыкла ориентироваться на запах.
И не дав себе времени додумать эту мысль, она бросилась вон из своей кельи. А пробежав по короткому бетонному коридору, уткнулась в еще одну дверь. Господи! Да что же это?! Света подергала ручку и расплакалась от страха: надо идти назад, порыться в его карманах — вряд ли он далеко спрятал ключи. Медленно, осторожно ступая, с гулко бьющимся сердцем, она вернулась обратно. Он все так же лежал, раскинув руки, лицом вниз. Света наклонилась над ним и стала шарить в карманах: сначала дубленки (пусто!), потом, всхлипывая от страха, подлезла рукой под живот, нащупала карманы пиджака. О, счастье! — там были ключи. Она вытащила их, торжествуя. И не удержалась, улыбнувшись сквозь слезы, пнула гада ногой.
Большая длиннопалая рука, до сих пор безжизненно лежавшая на полу, дернулась и мгновенно сомкнулась вокруг ее щиколотки.
Заглянуть в полуразбитые окна не было никакой возможности — во-первых, потому что темно. Во-вторых, потому что они закрашены белой краской. Андрей подергал дверь и извиняющееся посмотрел на Машу.
— Не смей! — сказала она практически одновременно с его показным, как в их идиотских мальчишеских фильмах про единоборства, балетным разворотом и ударом ноги. Рама была выбита, со звоном осыпалось оставшееся стекло.
— Мы не имеем права! У нас нет санкции на обыск! — зашипела она, а Андрей приложил палец к губам, показал на часы (нет времени на реверансы!), вынул пистолет и первым пролез в окно. Маше ничего не оставалось, как последовать за ним. С легкостью переступив через невысокую стену, она уткнулась в его спину. Давая привыкнуть глазам к темноте, Андрей без спешки обозревал окрестности.
На первый взгляд — типичное ремонтное запустение. Строительные леса, уходящие вверх, — флигель одноэтажный, до потолка тут минимум метров пять. Повсюду — толстый слой пыли, хотя… Маша сделала пару шагов и замерла — показывая молча пальцем: гляди. Андрей беззвучно сел на корточки: в пыли от штукатурки отчетливо виднелись отпечатки мужских ботинок и след рядом, будто бы тащили большой сверток.
Они одновременно повернулись: след вел к пыльной бархатной шторе в углу. Андрей мягкой, какой-то совсем не знакомой Маше хищной походкой направился в угол и тихо отодвинул тяжелую ткань. Маша приблизилась: в стене была дверь в потрескавшейся старой краске. И дверь эта оказалась приоткрыта. Маша передала Андрею найденный в кладовке, наряду с термосом, древний, еще отцовский, туристический фонарик. Кругляшок света попрыгал по сырым, в подтеках, стенам со вздувшейся краской и дальше, вниз — по бетонным ступеням. Надо спускаться, взглядом показал ей Андрей. Маша кивнула.
Он начал спуск, а Маша пошарила рукой по стене, надеясь на перила, и обнаружила — выключатель. Под низким потолком зажглась тусклая голая лампочка. Андрей спрятал фонарик. Маше вдруг стало страшно. Стоя несколькими ступеньками ниже, Андрей повернул к ней бесстрастное лицо и — подмигнул.
Они продолжали спускаться: впереди Андрей с пистолетом наготове, за его спиной — Маша. Они двигались почти бесшумно, но Маше казалось, что она очень громко дышит и громко же сглатывает. В ушах стучало испуганное сердце.
Внезапно погас свет. Маша скорее догадалась, чем услышала, как чертыхнулся Андрей. Послышался шорох — это он достал фонарик. Тот на секунду зажегся, осветив стену, как вдруг Маша услышала глухой удар, тихий стон, и фонарик, весело звеня, покатился, подскакивая, вниз, выхватывая из мрака фрагменты грязной лестницы.
Все произошло так внезапно, что Маша сразу не поняла, что случилось. Осторожно, ведя дрожащими пальцами вдоль неровностей стены, она сделала несколько шажков вниз, внезапно почувствовала удар в бок, оступилась и тоже покатилась по лестнице. Ступеней, к счастью, осталось немного. Маша ощутила под собой твердый пол и теплое плечо рядом: Андрей! Где-то наверху хлопнула дверь. Бакрин, похоже, сбежал. Черт возьми, он опять обманул их!
— Андрей! — Она на ощупь села на корточки, потрясла его за плечо. Никакой реакции. Маша, припадая на правую ногу, уже пострадавшую в книжном хранилище, похромала в сторону фонарика. Подняв его, направила на Андрея — и закричала. Все волосы у него были в крови. Маша упала перед ним на колени, подняла голову — на затылке зияла открытая рана.
— Андрей, — пытаясь унять рыдания, громко сказала она. — Давай, приходи в себя!
И вдруг замолчала, потянула носом воздух. В подвале, кроме сырости и заброшенности, запахло гарью.
«Он поджег флигель, — поняла Маша. — Заметает следы. Света… Света должна быть где-то здесь!»
Маша секунду постояла, собираясь с мыслями, а потом стала ощупывать карманы в поисках мобильника — сначала надо вызвать «Скорую» и пожарных. Потом — все остальное. Телефон был мертв. Черный экран разбит. Маша снова опустилась на корточки, залезла к Андрею в карман куртки и вынула его телефон — слава богу, он работал, но зарядки осталось совсем ничего и никакой связи в подвале не оказалось.
— Подожди чуть-чуть. — Маша быстро сняла с себя куртку, потом свитер и попыталась хоть как-то перевязать ему рану на затылке. Потом вскочила и стала подниматься обратно по лестнице, держа телефон на вытянутых руках перед собой. Где-то на середине пути он словил, наконец, слабый сигнал, и Маша на секунду задумалась: кому звонить? На три звонка батарейки может и не хватить. И решилась — набрала номер Анютина.
— Мы во флигеле, — сказала она, услышав полковничье: «Анютин слушает». — Рядом с домом инвалидов, на Ипатьевском шоссе. Андрей ранен. Возможно, мы нашли место, где маньяк держит последнюю девушку. Тут пожар, поторопи…
Пискнув, телефон отдал концы, а Маша, вдохнув дым, закашлялась. Она поднялась еще на еще несколько ступеней и вздрогнула: все помещение было затянуто дымом, и пламя охватило уже одно из огромных окон. В ярком сполохе она увидела в глубине флигеля узкую винтовую лестницу, окруженную лесами. Лестница — ну конечно! Не подвал, но чердак, чтобы иметь возможность писать при дневном свете! Она замерла на секунду, а потом развернулась и бросилась вниз, к Андрею. Он все так же лежал на полу, а дышать становилось с каждой минутой труднее.
— Андрей! — позвала она его. Нет ответа. Маша ударила его по щекам: сначала осторожно, потом сильнее: — Да очнись же! Я не смогу, у меня не хватит сил дотащить тебя наверх! Ну же!
И тишина в ответ, только где-то наверху послышался грохот. «Это начинают падать строительные леса, подточенные снизу огнем», — подумала Маша. Там внутри куча сухого дерева. Еще десять минут, и они окажутся в ловушке!
Она закрыла лицо руками. «Успокойся, — сказала она себе. — Это значит у тебя есть пять минут, чтобы что-то придумать. И еще пять — чтобы выбраться. Думай!» Она подняла фонарик, который лежал рядом с Андреем, и осветила подвал: серые стены, грязный пол. Следы мужских ботинок и еще одни, поменьше, уходили вглубь.
«Он приводил их сюда, — поняла Маша. — Для чего? Чтобы убить?» — Она сглотнула. Где-то тут, в глубине, лежит, возможно, труп Андреевой бывшей девушки, последней из одалисок. Фонарик чуть дрожал в ее взмокших пальцах. Нет. — Она снова осветила цепочку следов. Они наслаиваются друг на друга. Бакрин вел ее потом обратно, на чердак. Тогда зачем ему спускать жертву в подвал? Это морока, да и опасно — вдруг Света закричит, когда он поведет ее по флигелю, а кто-то гуляет в парке?
Ознакомительная версия.
