Крякнув, Тягач встал и прошелся по гостиной.
— Да уж какой там Бобик, — сказал он наконец, — ладно, Михаил Александрович, темнить не будем. Братва предьяву тебе делает, через неделю всероссийский сходняк по твою душу. А пока выпало мне уважительно поберечь тебя, я уже и местечко приготовил, будешь как у Христа за пазухой.
Лицо Арбуза окаменело:
— Ты, Яков Борисович, не много ли берешь на себя?
— Может, и много, Михаил Александрович, но такая уж, видать, выпала мне тягота. Ты не горячись, а побудь недельку у меня в гостях, деваться некуда. Извини, что в подвале, но там все путем — ковры, диваны, видик, этот, как его, прости господи, все запомнить не могу… А, блин, ди-ви-ди! И все прочее по первому твоему требованию, не сомневайся. Захочешь ляльку для баловства — и лялька будет, мнето, старику это ни к чему, а ваши годы молодые, как не понять! Давай, Михаил Александрович, по-хорошему. Ребятки тебя проводят, они же и оберегать будут. Ребятки надежные, да ты их знаешь. Эй!
Дверь в гостиную тут же распахнулась, за ней обнаружились Шуруп и Кактус с пистолетами в руках. Не говоря ни слова, они подошли к Арбузу и встали по обе стороны от него.
— Плохо кончишь, Яков Борисович, — покачал головой Арбуз, — жизнь таких подлянок не прощает. Ну и занесло тебя на старости лет!
— Ну, уж как есть так и есть, — Тягач отвел глаза, — ты лучше о себе подумай. На толковище ведь тебя рвать будут, и я за тебя подписываться не стану. И Кабан не станет, и Миша-шестипалый. Как там наши предки говаривали? Дружба дружбой, а табачок врозь. Не обессудь, мил человек, своя рубашка ближе к телу. Иди, отдохни напоследок.
Арбуз молча встал. Шуруп с Кактусом хотели было взять его под руки, однако сразу опомнились — богатый жизненный опыт подсказал им, что этого делать не следует.
Когда дверь за ними закрылась, Тягач хмуро посмотрел на Гробмана.
— Ай, вейз мир! — пожал плечами Гробман. — И не таких я видел, когда еще умел делать картами удивительные вещи, и не только картами, заметьте, Яков Борисович, дай бог вам здоровья. Вы только сделайте одолжение, напомните ребяткам, чтобы, так сказать, телефончик не забыли забрать у Михаила Александровича…
Глава 7
ЦИГЕЛЬ-ЦИГЕЛЬ, АЙ-ЛЮ-ЛЮ!
Боровик ждал Арбуза у него в кабинете, попивая предложенный Таней кофе. Когда пошел третий час ожидания, он принялся названивать Арбузу на мобильник, однако ровный женский голос каждый раз оповещал его, что «аппарат абонента выключен или находится вне зоны обслуживания». Так оно и было — изъятая у Арбуза трубка мирно покоилась рядом с вертикалкой «Зауэр» в несгораемом шкафу, вделанном в бетонную стену подвального тира берлоги Тягача.
Поняв, что его худшие подозрения подтверждаются, Боровик заглянул к Тюре, избавившемуся наконец-то от тормозных финских барыг, и в двух словах обрисовал ситуацию. Они поговорили немного, после чего Тюря выдал Боровику никелированную пятнадцатизарядную «Беретту» и пожелал ему удачи.
Порешили на том, что Боровик поедет на разведку и попытается на месте понять, что к чему. Тюря же по-прежнему останется на хозяйстве и будет в полной боевой готовности ожидать развития событий.
По оперативным разработкам, проведенным на прежнем месте службы, Боровик прекрасно знал, где обитает Тягач. Знал он и про телекамеры видеонаблюдения, и про трехметровый забор, увенчанный колючей проволокой под напряжением в пару тысяч вольт, и про вооруженную охрану.
Поэтому он оставил свою верную «копейку» на Выборгском шоссе и пешком, прячась за деревьями, подобрался к усадьбе Тягача со стороны Шуваловского парка. Когда до усадьбы оставалось метров пятьдесят и красный кирпичный забор со стальными воротами явственно обозначился впереди, Боровик выбрал дерево потолще, присел на корточки за шершавым стволом и огляделся.
Да, вот уж у кого дом и впрямь его крепость. Такую твердыню только с ОМОНом и штурмовать, да как бы еще не пришлось и у саперов помощи просить.
И тут Боровику несказанно повезло.
Оснащенная глазком телекамеры дверь рядом с воротами приоткрылась, и в образовавшуюся щель на улицу выскользнул маленький сморщенный человечек. Человечек с удовольствием посмотрел на безоблачное небо, начинающее розоветь в предзакатных лучах уже коснувшегося верхушек деревьев солнца, кивнул самому себе и неторопливо двинулся в глубь Шуваловского парка по дорожке, посыпанной светлым речным песком и окаймленной бордюром из половинок таких же красных, как забор Тягача, кирпичей.
И дорожка эта проходила метрах в пяти от того дерева, за которым прятался Боровик.
— Ай-яй-яй, как хорошо, — прошептал Боровик, который, конечно, сразу же узнал завсегдатая всех ментовских картотек Зяму Гробмана, — похоже, что удача решила на манер Гюльчатай наконец-то показать вам свое прекрасное личико, товарищ бывший майор… А мы в ответ ей сейчас покажем, что бывших майоров не бывает…
Осторожно перемещаясь по периметру ствола, Боровик пропустил Гробмана мимо себя, подождал немного и последовал за ним, бесшумно перебегая от дерева к дереву.
Когда берлога Тягача скрылась за деревьями, он вышел на дорожку метрах в десяти позади Гробмана и негромко скомандовал:
— Стой!
Гробман тут же остановился и замер как вкопанный.
— Теперь медленно поворачивайся без шума и лишних телодвижений. Стреляю без предупреждения.
Мелко перебирая ногами на манер оловянного солдатика из детского спектакля, Гробман развернулся лицом к Боровику и всплеснул руками:
— Боже ж мой, какая встреча, гражданин майор, а я слышал, что вас уволили из органов, дай вам бог здоровья…
Гробман осекся, увидев направленное на него дуло пистолета.
— Именно так, Зяма, — кивнул Боровик, указывая глазами на «Беретту». — Я теперь частное лицо, и безо всяких ордеров прямо здесь грохну тебя, если ты, например, выведешь меня из себя. А чтобы не раздражать меня, у тебя имеется всего лишь одна возможность. Без утайки рассказать, что сталось с прибывшим в ваше логово около четырех-пяти часов тому назад Михаилом Александровичем Арбузовым. Я слушаю.
— Помилуйте, гражданин майор, я старый бедный еврей, живу в этом доме для куска хлеба, из милости от Якова Борисовича, дай бог ему здоровья, откуда мне знать…
Раздался сухой щелчок взводимого курка.
Гробман вздрогнул и замолчал.
— Ты только передо мной-то сиротой казанской не прикидывайся, Зяма! — лениво протянул Боровик. — Повторяю для особо тупых. Где Арбуз и что с ним? Считаю до трех. Раз!
— Гражданин майор…
— Два!
— Да что же это делается, среди бела дня убивают, так сказать, пожилого ни в чем не повинного человека…
— Два с половиной…
— Стойте! Я все скажу.
Всплеснув руками, Гробман поднял маленькие морщинистые ладони к небу.
— Видит бог, я тут ни при чем, я маленький человек, и только не говорите ничего Якову Борисовичу, я вас умоляю, гражданин майор!
— Два с половиной…
— Михаил Александрович жив-здоров, он в подвале у Якова Борисовича, но в очень приличных условиях, чтоб мне так жить.
— Какого хрена?
— К Михаилу Александровичу у провинциальной и столичной братвы претензии по поводу Корявого, Чукчи и этого певца, которого взорвали, дай бог ему здоровья. Будут судить его на всероссийской сходке через неделю, и по секрету скажу вам, что Яков Борисович с Кабаном и Мишей-шестипалым будут его сдавать. Ну что поделаешь, если им тоже надо кушать, и совсем не надо, чтобы из-за Михаила Александровича они имели неприятности? Только я вам ничего не говорил, гражданин начальник, это я только ради вас и огромного к вам уважения…
— Ладно, замолчал! — прервал Боровик Гробмана и задумался.
Решение пришло быстро. Была не была, а ну как проскочит?
— Мобильник есть? — спросил он у Гробмана, не отводя от него дула пистолета.
— Конечно есть, пожалуйста, пользуйтесь, не считайте времени, дай бог вам здоровья, правда, там совсем немного денег…
— Набирай Тягача!
— Зачем вам Яков Борисович? — в ужасе пискнул Гробман. — Мы же с вами договорились!
— Два с половиной…
— Сейчас, сейчас!
Дрожащими руками Гробман вытащил откуда-то из-за пазухи телефон, потыкал пальцем в кнопки и протянул его Боровику.
— Пожалуйста, но только имейте сожаление к старому человеку…
Тягач откликнулся почти сразу.
— Зяма, ты? — спросил он, когда на дисплее его мобильника высветился номер трубки Гробмана. — Где тебя носит? Хватит гулять, ужинать пора.
— Говорит майор Боровик.
— Фу-ты ну-ты, ножки гнуты, — спокойно сказал Тягач. — Ты же вроде теперь бывший, а, Боровик? Или зря болтают люди?
— Ты же знаешь, Тягач, в нашем деле бывших не бывает, — так же спокойно ответил Боровик, — дело к тебе есть.
