где резать. Присел на корточки и повел по пленке куском стекла.
Получилось с первого раза. Он даже сам удивился. Егор вырезал большой прямоугольник с дыркой для головы посередине. Откромсать от пленки длинную узкую полосу оказалось труднее, но в итоге справился и с этим. Вторая полоса вышла вдвое уже – совсем тонкий крысиный хвостик. Егор потянул его, и хвостик вытянулся, но не порвался. Он нарезал несколько хвостиков, подлиннее и покороче. Пригодятся.
С капюшоном он провозился дольше всего. У него подводило живот и ныли руки. Кто бы мог подумать, что резать пленку окажется так трудно! Но Егор не бросал свое занятие, пока перед ним не оказался кусок нужного размера.
Остатки пленки он сложил под лестницей. Теперь здесь был его собственный склад.
Десять процентов заряда.
«Голодная птица быстрее умирает от холода». Так им говорили в школе на уроках труда, пока они выпиливали кормушки.
Егор выбрал трехлитровую банку со сливами. Перехватил ее поудобнее и тюкнул горлышком о край полки. Банка все-таки раскололась пополам. Половина осталась у него в руках, остальное пролилось на пол.
Ничего, он не брезгливый. Егор съел сливы, аккуратно вынимая их двумя пальцами из стеклянной «миски». С наслаждением выпил сладкий компот. Рассыпавшиеся сливы осторожно собрал и сложил в пустую половину банки. Это будет ужин.
Пока оставалось пять процентов заряда, сходил в туалет в углу. Мокрое пятно забросал песком, в котором хранилась морковь.
– Ма, смотри, я как будто кот в лотке!
«Ты ж мой котик», – ласково отозвалась мама.
Егор натянул импровизированную безрукавку из пленки и подвязал ее «поясом», как делал Рэмбо. К голове приладил капюшон. Один «хвостик» пригодился, чтобы прижать пленку к шее, а второй Егор пустил вокруг головы. Получилось что-то вроде чепчика. «Видок у меня, наверное…»
Одну пару носков он приспособил как варежки. И еще осталась пленка, чтобы завернуться в нее, как в палатку, укрыв и ноги тоже.
Едва Егор успел это сделать, мигавший символ батарейки на «Нокии» дернулся еще несколько раз – и экран погас.
Он остался в темноте.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Бабкин раскрыл блокнот на странице, где вверху было крупно выведено: Мордовин и Колодаев.
Бывшие приятели Забелина. Учились вместе в школе. Оба бывали у него дома, видели Нину и мальчишек.
Колодаев живет на деньги от сдачи наследственной квартиры. Мордовина два месяца назад уволили, официально он никуда не устроился. Бабкин просмотрел список мест его работы за последние три года и хмыкнул: судя по всему, у бывшего приятеля Забелина неуживчивый характер.
От Красных Холмов до поселка, где жил Мордовин, можно было доехать за полчаса, и Бабкин решил сунуться наудачу. Вдруг мальчишка там?
Крутясь на машине в поисках нужного адреса, Сергей отметил, что названия улицам придумывал человек в глубокой депрессии. Переулок Радости, улица Вдохновения… Доехав до тупика Приятных Сюрпризов, он не выдержал: вылез из машины и сфотографировал табличку. Из-за забора его облаяла собака.
Возле коттеджа Мордовина Сергей задержался, разглядывая участок. Может, заметит детские кроссовки, брошенные на крыльце? Или, чем черт не шутит, физиономия Егора Забелина покажется в окне…
Ни кроссовок, ни пацана.
Сергей толкнул калитку и неторопливо пошел по дорожке.
Перед дверью лежал грязный коврик с надписью «Welcame».
«Грамотеи…»
Звонок не работал, а на стук никто не открыл. Бабкин прислушался: в глубине дома орала музыка. Он обогнул коттедж, привстал на цыпочки у окна, пытаясь рассмотреть, что внутри. Пустоватая комната с мебелью в стиле семидесятых. На подоконнике фикус, в углу торшер. По полу ездит робот-пылесос.
Мордвинов, должно быть, в душе. Придется ждать, пока помоется.
Бабкин встал под высокой стеной крыльца, чтобы защищала его от ветра, скрестил руки на груди и уставился на навес, под которым был собран разнообразный садоводческий хлам. Не прячут ли там, допустим, подростковый велосипед?..
Над его головой коротко свистнуло. Сыщик инстинктивно уклонился – и в дощатую стенку, возле которой был его затылок, врезалось что-то тяжелое. Брызнула щепа.
Бабкин отскочил и уставился на человека, который только что пытался его убить.
Мордовин в трусах и майке перевесился, тяжело дыша, через перила. Половину его лица покрывала густая белая пена. У Бабкина мелькнула нелепая мысль, что он выглядит как надкушенное пирожное. В руке Мордовин сжимал молоток для отбивания мяса.
Не сводя с сыщика ненавидящего взгляда, он спустился по ступенькам и перехватил молоток покрепче.
В других обстоятельствах Сергей назвал бы свое имя и заверил, что он не грабитель. Или сбежал бы, если бы решил, что перед ним псих или наркоман.
Но у Мордовина был совершенно осмысленный взгляд. Он хотел прикончить Бабкина и шел на него с поразительным бесстрашием. Лишь когда он ступил на землю, в его глазах мелькнуло замешательство.
Сергей расценил эту неуверенность правильно.
– А-а, ты меня видел сверху, из окна, – сочувственно сказал он. – Не вполне верно оценил соотношение масс?
Конечно, издеваться над свидетелем не стоило. Но Бабкин вышел из себя. Этот раскосый тип, которого он видел впервые в жизни, размозжил бы ему череп.
– А что ты стал бы делать с моим трупом, Рома, ты не думал?
Мордовин споткнулся, но продолжал идти на сыщика. Бабкин осторожно пятился, отступая к навесу.
– Сто тридцать кило. В дом ты меня не затащишь. Яму подходящего размера придется рыть три дня. А тут везде люди, окна…
Бабкин кивнул в сторону соседнего дома. Мордовин не купился. Он не сводил с сыщика глаз и, когда Сергей замедлил шаг, прыгнул вперед, размахнулся и ударил, целясь ему в висок.
Когда враг с легкостью увернулся, у Мордовина вытянулось лицо. Сила инерции заставила его податься за своим оружием. Как только он раскрылся, Бабкин без замаха ткнул его под ребра.
Мордовину показалось, что на него обрушилась кувалда. Он выронил молоток и повалился на землю, хватая воздух.
Руки ему скрутили за спиной и защелкнули на запястьях наручники, а когда Мордовин попытался, несмотря на боль, извернуться и лягнуть урода в харю, тот без труда перехватил его за лодыжку и дернул.
– Ноги у тебя лишние, что ли? – спросил он.
Мордовин оказался в унизительном положении. Его держали почти вертикально, головой вниз, так что лицом он уткнулся в мерзлую траву. Вокруг лодыжки как будто сомкнулись челюсти.
– Отпусти! – прохрипел он.
В следующую секунду его потащили. В ноздри Мордовину набилась земля, он заорал и забился, как рыба. Не обращая внимания
