было что предъявить – его объявили в розыск.
А по делу Гюльджан поступил неожиданный звонок – из психиатрической больницы.
Поначалу всерьез не восприняли. Но обратили внимание: у пациента Клима Спаржина есть сестра, девушка зависима от наркотиков. И брат, со слов матери, очень за Иришку переживал, грозился много раз: покарает тех, кто ее толкает в пропасть.
В настоящий момент Спаржин находился в состоянии острого психоза, допросить его не получилось. Но взять отпечатки, генетический материал смогли. Полностью совпало со следами на месте убийства.
Мать подтвердила: ночью отсутствовал. Вернулся только в два часа, весь грязный, руки в крови.
Обычно правоохранительные органы не спешат выступать с заявлениями по громким делам. Но панику по поводу маньяка следовало прекратить немедленно. Тем же вечером во всех новостях прошло: убийца беременной Фургатовой пойман. И серийным убийцей он точно не является, ибо мстил лично Гюльджан.
* * *
Итак, версия насчет серийного убийцы снова не подтвердилась.
Для полиции все оказалось очевидно.
Мария Рыжкина погибла от рук сожителя. Спасибо средствам массовой информации, дело широко освещалось. Вот несчастный сумасшедший Клим Спаржин и решил: совершить свое преступление в похожих декорациях.
Дело Павла Климентьева никто вообще не вспоминал.
Полуянов снова помчался к Савельеву и задал ему резонный вопрос:
– Кто тогда напал на Люсю с Надей?
Полковник лишь пожал плечами.
Однако Полуянов не сдавался:
– Сожитель Рыжкиной признание подписал?
– Пока нет.
– Свидетелей нашли?
Савельев поморщился.
– Что тогда против него?!
Полковник на секунду задумался.
Дима поднажал:
– Вообще-то, у нас взаимовыгодный обмен. Гаврилу-Ивана я вам нашел.
– Ладно. Строго между нами. И только потому, что помог. Твоя версия подтвердилась. Мария Рыжкина тоже была в этом бизнесе. Разносила закладки. Вероятней всего, работала на Кравченко. И Юрий об ее тайных делишках знал.
– Откуда?
– Он парень ревнивый, мнительный. Пусть притворялся – пьяный, не замечаю, – но очень нервничал из-за ее ночных отлучек. На прямые вопросы она не отвечала, смеялась: «Денег давай нормально – тогда не буду гулять». Попытался отследить, с кем встречается, куда ходит. Не сумел. И тогда на ее телефон «жучок» поставил.
– Вы как узнали?
– Сразу насторожило: почему оба мобильника исчезли? Ладно, ее аппарат мог забрать убийца. Но в сказки Юрия, что свой просто потерял, верилось слабо. Продолжали искать и нашли. Не так давно. В сток канализационный сбросил. Пролежал в воде больше месяца, почти все данные утеряны. Но следы приложения остались. Так что обо всех перемещениях Марии он был в курсе. Сам признался.
– Ну, и где логика? Она ведь не изменяла ему. Убивать-то за что?!
– Благодаря трекеру он ее выследил. Понял, чем занимается, стал укорять. Но Мария ему в лицо рассмеялась: «Так это ты меня вынудил. Сам виноват, что денег не даешь. Зарабатываю, как могу». Юрий был в шоке. Он у нас благородный бандит. Воровать, грабить – можно. А молодняк подсаживать на наркоту – западло.
– Но собственную женщину за это убивать? Еще и беременную?!
– У всех свои принципы.
– Однако признание он не подписал.
– Подпишет. Никуда не денется.
Взглянул устало:
– Не мути ты воду. Нет здесь серии.
Дима твердо сказал:
– Я согласен, что Спаржин в этом деле особняком. Но в Брянской области и в Олонецком парке явно действовал один человек. И он же, скорее всего, пытался Люсю с Надей убить.
– Хорошо, – хладнокровно отозвался полковник, – тогда скажи мне, где его искать.
– А ты что делать будешь? – иронически спросил Дима.
– Подожду, пока Стокусов чистосердечное подпишет, – хладнокровно отозвался полковник.
* * *
Егорка заливался плачем. Его бабушка после бессонной ночи лежала с мигренью – в ушах беруши, глаза укрывает маска для сна. Люся стояла у окна и прижимала лоб к стеклу.
Надя схватила малыша на руки. Мальчик немедленно зачмокал, – вертел головкой, искал грудь.
– Есть хочет! – попыталась передать младенца подруге.
– Он всегда хочет, – грубо отозвалась та, – перетопчется.
– Люська, что случилось? – перепугалась Надя.
Подруга обернулась, на глазах слезы:
– Не могу я больше! Всю ночь орал! Поест, срыгнет, вопит! Качаю его, качаю, вроде стих, только начинаю проваливаться – снова ему жрать! И все по новой!
– Колики, наверно? – предположила Митрофанова.
– Да хоть что! Я-то не робот! И не молокозавод! Тоже хочу поспать, хотя бы часик!
– Водички ему надо укропной…
– Полно всего, целая полка! И укропная, и «Симетикон»! И масла эфирные даю ему нюхать, все без толку! Он из принципа орет! Чтоб меня довести!
Никогда Надя не видела Люську в таком состоянии. Но если не спать из ночи в ночь – понять можно.
– Давай все-таки покорми – и я с ним пойду погуляю. А ты поспишь.
Молодая мать нехотя приняла ребенка. Егорушка нервничал, то и дело терял сосок, Люська ворчала:
– Хватит кусаться! Задолбал!
А в глазах – тоска беспросветная.
Митрофанова честно катала коляску по промозглым улицам почти два часа, но Люська, пусть поспала, открыв дверь, все равно выглядела усталой и недовольной. Егорке даже не улыбнулась, проворчала:
– У-у, надоел ты мне!
«Депрессия у нее, похоже. Послеродовая», – поняла Митрофанова.
Об опасном состоянии она успела почитать и знала: недуг серьезный. Особенно когда молодая мать без мужа и ребенку никто особо не рад. Надо срочно что-то придумывать.
Поговорила с Люсиной мамой, рассказала ей пару страшных историй, когда женщины, доведенные до отчаяния, заканчивали совсем плохо. Подвела научное обоснование – это не каприз, гормональный фон резко меняется, плюс усталость постоянная.
– Надо ее встряхнуть, а вы потерпите немного, помогите с Егоркой!
Целую программу реабилитации для Люси составила. Записала подругу на массаж, к парикмахеру. Подарила ей веселую курточку с космическими принтами и надписью: «Детка, ты просто Космос!» А еще купила билеты в Главный театр на балет «Чайка», самый модный в этом сезоне.
– Чего мне твоя классика, тоска смертная! – начала было возмущаться подруга.
Но Митрофанова заверила: хоть и по Чехову, но музыка современная. И постановка прикольная: по сцене трактор ездит, мопед. Две овчарки в спектакле полноправно участвуют.
Люся вырядилась неподобающе (кожаные брючки, мотосапоги, волосы с синими прядями распустила). На рафинированную театральную публику поглядывала насмешливо, но действием увлеклась. На Треплева в образе красавца-рокера смотрела с восторгом. Гневно хмыкала, когда под влиянием Тригорина бунтарь пытался обратиться в денди. После самоубийства (последнего перфоманса Константина) грустно усмехнулась:
– А что ему оставалось? – И заявила Наде: – Вот увидишь, я тоже сдохну, если буду пытаться примерной мамочкой стать. – А потом жалобно попросила: – Поехали сейчас на Воробьевы горы?!
– Зачем?
– Там наши собираются. На мотоциклах.
– Так зима ведь!
– Ну и че? Шипы есть, дороги шкерят.
– Сколько волка
