class="p1">Я посмотрела на Ловису, которая встретила мой взгляд с испугом и неуверенностью. Внимание Симоны было абсолютно и полностью сосредоточено на Дхане. Она уставилась на него, ее ноздри раздувались, как у молодой скаковой лошади, готовой рвануть с места. Напряжение в комнате нарастало, переходя в низкий гул, и я почувствовала, что у нас есть всего несколько минут, прежде чем кто-нибудь взорвется.
Дхан всё еще ел.
– Двадцать лет назад – о, это не тот момент, с которого стоит начать, если мы хотим правильно рассказать эту историю.
Удар кулака по столу заставил всех нас вздрогнуть, а стаканы и посуду – зазвенеть и качнуться. Я удивилась, увидев, что этот кулак принадлежал Мике. Он прошипел сквозь зубы:
– Дхан! Что случилось той ночью?
Дхан положил вилку и оглядел сидящих за столом, снова встретившись с каждой парой глаз в попытке изобразить искреннее сожаление.
– Я столько раз мысленно пытался объяснить это всем вам. Больше всего на свете я хочу, чтобы вы поняли, почему я сделал то, что сделал. Знайте, я испытал огромное сожаление, заставив вас через это пройти. Я понимал, что не успокоюсь, пока не встречусь с вами лично и всё вам не объясню. Вот почему я пришел сюда сегодня вечером. Новое десятилетие – это повод начать всё с чистого листа. Я скучал по вам, ребята.
Кларк и Симона, прижимаясь друг к другу, как брат и сестра над могилой, уставились на него с холодным непониманием. Мика прижал пальцы к переносице и переводил взгляд со скатерти на Дхана и обратно. Ловиса закрыла глаза и массировала виски.
Я сделала глубокий успокаивающий вдох и позволила плечам опуститься на выдохе. Потом пристально посмотрела на Дхана и повторила:
– Что случилось?
– Что случилось? Я могу дать вам это «что», тут всё просто. А вот «почему» может занять больше времени. Если вкратце: я прыгнул в озеро, нырнул под лед и поплыл к причалу. Затем вылез на берег, завернулся в теплые одеяла, отполз подальше и спрятался в прачечной. Я пробыл там пару часов, пока не обсох и не согрелся. Когда полиция наконец уехала, я надел лыжное снаряжение и пошел параллельно дороге через лес, пока не добрался до шоссе. Там я поймал попутку до Праги и после залег на дно.
Голова Мики качалась из стороны в сторону, каждое сухожилие на его шее скрипело, как ствол старого дерева.
– Это невозможно. Ты никогда не смог бы выплыть из озера. При такой-то температуре? Даже если бы тебе удалось выбраться, ты бы насмерть замерз. Было минус одиннадцать! Посмотри, с кем ты разговариваешь! Это было мое озеро!
Дхан снова пожал плечами и развел руками. Ему не нужно было говорить ни слова. Он был здесь, во плоти, перед всеми.
– Ты высокомерный засранец! – выпалил Кларк. – Ты действительно сейчас сидишь тут и похлопываешь себя по плечу за то, что инсценировал собственную смерть? Ты понятия не имеешь, как это на всех нас повлияло! Как ты смеешь входить сюда и просить прощения после того, как двадцать лет подряд приносил столько горя своим друзьям?
Пристальный взгляд Мики начал меня нервировать. Он не сводил глаз с Дхана. Напротив меня, пытаясь сдержать слезы, всхлипнула Симона. Ловиса обняла ее за плечи и притянула к себе. Я заметила, что Дхан избегал смотреть Мике в глаза. Несколько минут никто не произносил ни слова. Камин начинал гаснуть, но мне казалось немыслимым встать из-за стола. Все, что я могла, – это наблюдать, как волна за волной на меня накатывали сильные эмоции. Гнев, замешательство, сочувствие, неверие, раздражение, усталость, и так по кругу – и еще яростная обида за двадцать потраченных впустую лет.
– Но твоя семья, твои друзья… почему? – Я остановилась, не узнавая собственный голос. Сделав несколько глубоких вдохов, сглотнула, чтобы убрать комок в горле. Я не заплачу. Если Симона смогла удержаться от слез, то и я смогу.
Дхан отодвинул свою тарелку.
– Моя семья и друзья отчасти были тому причиной. Это трудно объяснить. Но я попытаюсь, по крайней мере ради вас, ребята. Послезавтра я возвращаюсь обратно в Британию. Я уже смирился с тем, что семья не сможет понять правду, поэтому я просто скажу им, что у меня была амнезия.
Голос Ловисы был мягким.
– Твои мать и отец боготворили тебя. Их сын был для них солнцем и луной. Ты разбил их сердце. Как ты мог? Как ты будешь наверстывать упущенное за эти двадцать лет?
Дхан покачал головой, выражение его лица было печальным.
– Мой отец умер шесть месяцев назад, моя мать продержалась без него всего два месяца. Все, что сейчас осталось от семьи, – это мои сестры и семейный бизнес в стадии раздела. Это одна из многих причин, по которым мне нужно было выйти из тени.
Никто из нас не произнес ни слова, обдумывая последствия только что сказанного.
Дхан обвел взглядом сидящих за столом, снова вглядываясь в каждое лицо по очереди.
– Я хочу, чтобы вы поняли: тогда, в свои двадцать с небольшим, я всё испортил. Ничто не шло так, как я хотел. Всё должно было быть не так. Мне казалось, что надо начать всё сначала и на этот раз не совершать так много ошибок. Моя жизнь стала такой… запутанной. Я не видел выхода. В конце концов я решил просто исчезнуть. Я знаю, что это было слишком радикальное решение, но оно было единственным путем к новой жизни. Озеро предоставило мне прекрасную возможность, и я воспользовался ею.
– Что ты подразумеваешь под словом «запутанной»? – голос Ловисы был ровным и нейтральным, но я слишком хорошо ее знала, чтобы не увидеть тонкую полоску льда, намекающую на айсберг под ней.
Дхан помотал головой из стороны в сторону. Уклончивый жест.
– Все чего-то хотели от меня, а я не мог им этого дать. Симона была беременна…
– Ты знал?
У Симоны отвисла челюсть.
– Я подозревал. Штука в том, что я не мог стать отцом. Я абсолютно не мог отвечать даже за себя, не говоря уже о каких-то иждивенцах. Более того, мои родители обещали меня в качестве жениха девушке из другой семьи. Всё уже было организовано.
Он бросил на меня быстрый взгляд. Я продолжала смотреть на него безо всякого выражения.
– Это была одна проблема. Другой стало то, что я задолжал Мике объяснение. Тот бизнес, что я просил тебя профинансировать, тогда уже схлопнулся, и деньги исчезли. Я просто не знал, как тебе об этом сказать. Это была полностью моя вина.
– Ты задолжал мне больше, чем объяснение, – сказал Мика. – Ты был должен
