Мика, если он останется, то останется на диване. Я не хочу, чтобы он был с нами наверху. Во всяком случае сейчас. Увидимся утром.
Как только Кларк ушел, Мика проверил входную дверь и установил защитный экран перед камином. Я нашла пару пледов, чтобы Дхану было чем укрыться. Острые запахи, оставшиеся от нашего банкета, наполняли комнату, поэтому я начала убирать со стола.
Дхан махнул мне рукой, словно прислуге.
– Оставь это, дружок. Я сам разберусь. Спасибо, что позволили мне остаться. Надеюсь, утром им будет легче понять, почему я сделал то, что сделал. Спокойной ночи, Мика, спокойной ночи, Гаэль.
Я коротко кивнула и начала подниматься по лестнице. Мика шел за мной. Добравшись до второго этажа, я увидела, что дверь в комнату Симоны открыта и там темно. Комната Ловисы была заперта, и из-под двери виднелась полоска света. Мика повернулся ко мне и наклонился, прижавшись своим лбом к моему.
– Спокойной ночи, Гаэль.
– Спокойной, Мика.
В ванной я умылась, почистив зубы, и на цыпочках прокралась мимо комнаты Ловисы. Никаких драм и дискуссий до утра, я вымоталась до предела. Меня остановил хлопок снизу. Я спустилась на половину лестничного пролета, чтобы заглянуть в гостиную.
Дхан сидел за обеденным столом, наливая себе бокал шампанского из новой бутылки, взятой из нашего холодильника. Он придвинул остатки еды поближе и, пока я наблюдала за ним из темноты, начал есть.
Двигаясь, как призрак, я поднялась обратно и постучала в дверь Ловисы.
Мы втроем просидели в комнате Ловисы больше часа, утешая друг друга, плача и перешептываясь. В конце концов мы с Симоной решили сполоснуть наши опухшие лица и пойти отдыхать в собственных кроватях. Мы договорились запереть двери. Я лежала на кровати полностью одетая, говоря себе, что сейчас встану, разденусь и отключу свой разум. Но нет. Вместо этого я смотрела на падающие за окном снежинки, снова и снова проигрывая сцены предыдущих двадцати лет. Бесконечные допросы в полицейском участке, ужасная поминальная служба, тот обед, который мы разделили с опустошенной горем семьей Дхана, десять разных встреч Нового года, посвященных человеку, который не умер. Горе, вина, потери, десятилетия душевной боли – и всё зря.
Дом скрипел и булькал, и каждый стон дерева действовал на меня, как электрический разряд. Глаза у меня чесались и болели, но я просто не могла оторвать голову от подушки. Я задремала, мне снились странные полусны, в которых ветер унес мой пляжный мяч в море. Когда я побежала за ним, из волн поднялась гладкая серая фигура, поймала мяч и утащила его под воду. Это был тюлень, но еще и Дхан. Во сне я надрывно заплакала горячими детскими слезами.
Меня разбудил звук. На этот раз это были не потрескивания и не движения старого деревянного здания. Кто-то стоял за моей дверью. Стук повторился, сопровождаемый слабым шепотом.
– Гаэль? Гаэль, ты не спишь?
Я села и уставилась на дверь. И снова услышала голос:
– Гаэль, это Кларк. Мне нужна твоя помощь.
Я вскочила и отперла дверь. Там стоял Кларк, полностью одетый, если не считать отсутствующей повязки. Оглянувшись через плечо, он проскользнул в комнату, запер дверь и прислонился к ней спиной.
– Извини, что разбудил тебя. – Он заметил, что я одета. – Ты тоже не ложилась спать?
Я протерла глаза.
– Не совсем. Немного задремала, но мне приснилось что-то очень странное. Что случилось?
– Дай мне обезболивающее, пожалуйста. Алкоголь выветрился, плечо ужасно болит. У тебя еще есть те таблетки, которые ты мне давала?
– Они не мои, а Ловисы. Зайди в ту ванную через лестничную площадку, на шкафчике есть аптечка. Их там полно. – Я села обратно на кровать, положив руки на колени. Вместо того чтобы пойти искать таблетки, Кларк сел рядом со мной, обняв меня правой рукой за плечи и притянув к своей груди. Я прислонилась головой к его подбородку и вдохнула его запах. Где бы мы ни были – на острове, в городе, в горах или на пляже, – Кларк пах сосновым лесом. Мы просидели так несколько минут, черпая утешение друг в друге. Эти объятия усыпляли.
– Слушай, – прошептал он. – Никто из нас не справится с этим шоу уродов, если мы проведем всю ночь без сна. Я собираюсь выпить таблеток, а тебе стоит глотнуть вот этого. Что-то вроде какао с перчинкой.
Он вытащил из кармана миниатюрную бутылочку. Ирландский ликер «Бейлис». Я рассмеялась и покачала головой.
– Ты знаешь меня, Кларк, я никогда не интересовалась сладким.
– Да плевать на вкус. Выпей его залпом и хорошенько отдохни. Поверь, это именно то, что тебе нужно. – Он открутил крышку и протянул мне бутылочку.
Я поднесла ее к носу, и соблазнительный намек на нежную ласку виски пересилил мое сопротивление. Я выпила всё в три глотка. Кларк забрал пустую бутылочку, осторожно уложил меня обратно на кровать и укрыл.
Его губы, сухие и мягкие, коснулись моего лба с легким нажимом.
– Спи спокойно, сладкая. Завтра нас ждет новое десятилетие.
Я почувствовала, что он встал с кровати. Дверь закрылась.
Когда я проснулась, вспотевшая, с головной болью, пересохшим, как пустыня, ртом и зудящими глазами, первоочередным моим желанием было добраться до туалета. На улице еще не совсем рассвело. У неба был голубоватый оттенок, но я была не в настроении любоваться восходом. Всё мое внимание было сосредоточено на телесных потребностях. Я откинула одеяло и сморщилась, преодолевая головокружение. Я опустила ноги на пол и, опираясь на тумбочку, смогла встать и включить свет. Глаза зажмурились от яркого света. Чтоб меня, сколько я выпила? Насколько я помнила, очень мало. Бóльшую часть я вылила на Дхана.
Дхан.
Воспоминание о прошлой ночи обрушилось на меня, как ведро холодной воды в лицо. Я стояла, желая, чтобы голова прояснилась, пока мочевой пузырь не стал меня подгонять. Я дернула ручку двери, но она не поддавалась. Ну конечно, мы все заперлись, когда ложились спать. Я моргнула. Ключа не было. Я оглядела комнату, думая, куда я могла положить ключ. Ситуация с мочевым пузырем стала критической. Я дергала дверную ручку, пинала дверь, звала Ловису или Симону на помощь, но ответа не было. Меня охватила паника, и я стала искать в комнате какую-нибудь посудину, в которую можно было бы пописать. Мое внимание привлекла пластиковая мусорная корзина. Я вытащила пакет и присела на корточки над мусорным ведром. О, благословенное освобождение! По мере того как паника утихала, недоумение во мне росло. Почему дверь спальни заперта? Где ключ? Где все остальные? Сколько
