мне тридцать тысяч евро. – То, как ровно он это произнес, показало, насколько крепко он держал себя в руках.
– Которых у меня не было. Но ты же справился и без них, верно? Я слежу за твоей компанией, друг мой, и она процветает. – Он улыбнулся Мике, на лице которого не дрогнул ни один мускул.
– Что касается Кларка, то тут я облажался, приятель. Я знал, что у тебя есть чувства ко мне, и я дал тебе ложную надежду. Это было нечестно. Совсем нечестно.
– Только не надо этого покровительственного тона, ты, кусок дерьма! – Глаза Кларка превратились в щелочки, а мышцы предплечий напряглись, когда он сжал кулаки.
– Никакого покровительственного тона. Я просто признаю свои ошибки.
Он повернулся к Ловисе, и я узнала этот привычный жест. Он искал союзника, надеясь привлечь на свою сторону хотя бы одного из нас. Жар моего гнева утих, перейдя в холодное наблюдение за происходящим. По прошествии двадцати лет Дхан совсем не изменился. Даже сейчас он всё еще думал, что его обаяние и попытки напомнить о нерушимости дружбы одержат верх. Всё, о чем он говорил, было лишь стремлением оправдать себя. Я встала и подбросила еще пару поленьев в огонь, как будто происходящее было совершенно нормальным. Затем я вернулась к столу, чтобы посмотреть, как Дхан пытается оправдаться в глазах Ловисы.
– Да? – отозвалась Ловиса. – Давай, я заинтригована. Каким образом копирование моей работы «запутало» тебя? Возможно, на тебя оказывал давление тот факт, что раз ты украл настолько отличную работу, то теперь и дальше учиться придется так же хорошо? Как, должно быть, ужасно тяжело это было!
Она сказала это с болью, словно шла по битому стеклу.
– Ловиса, ты же знаешь, что всё было не так. Я действительно скопировал твой перевод, признал это и извинился, верно? Я был в отчаянном положении, мне была нужна поддержка. Когда мы были в Праге, я сказал тебе, что смотрю на это как на заимствование, а не воровство. У тебя было более чем достаточно сданных зачетов и высоких оценок, так что ты вполне могла себе позволить менее плодотворный семестр. Я заходил на сайт университета в день выпуска. Ты с отличием сдала все свои экзамены. В конце концов, никто не пострадал.
Всеобщее внимание было приковано к сидящей на противоположном конце стола Ловисе и ее реакции, поэтому никто не заметил моего движения. Честно говоря, я сама застала себя врасплох. Первое, что я увидела, – вскочивший на ноги, отшатнувшийся назад и вытирающий шампанское с глаз Дхан и я, держащая в правой руке пустой бокал.
– Никто не пострадал? Никто не пострадал!
Мой голос был хриплым, как будто я кричала.
– Ты эгоистичный ублюдок!
Я схватила бокал Дхана и также выплеснула всё содержимое ему в лицо.
Он отскочил в сторону, и шампанское пролетело мимо, вылившись на ковер.
– Гаэль, прекрати! Позволь мне всё объяснить!
– Нет! Я больше не собираюсь это слушать. Ты врываешься сюда со своими объяснениями и оправданиями, ни на секунду не задумываясь о том, что мы пережили. А последние несколько дней? С этими твоими дерьмовыми розыгрышами, намекающими, что ты вернулся. Ты идиот! Ты тупой, безрассудный имбецил! После двадцати лет скорби ты появляешься, чтобы напугать нас, причинить нам боль и разрушить те редкие моменты мира и спокойствия, которыми мы можем наслаждаться вместе. Так бы и убила тебя! Прямо сейчас, голыми руками, убила бы!
К этому времени все были на ногах. Наэлектризованная ярость, исходившая от меня, напугала каждого, но только Кларк был достаточно храбр, чтобы успокаивающе положить руку мне на плечо.
Не сводя с меня глаз, Дхан отошел в сторону и взял салфетку, чтобы вытереть лицо.
– Ладно, возможно, некоторые мои идеи оказались не лучшими. Я не хотел никого ранить. Все эти штуки с машиной – спущенная шина и снежок-монстр – были задуманы, чтобы проверить ваши водительские навыки. Это было не вовремя. Извини за плечо, Кларк.
Ловиса подняла свою забинтованную руку.
– Что случилось? И при чем тут я? – спросил Дхан с оттенком воинственности.
– Собирала стекло от разбитой бутылки Moët et Chandon.
– О, черт! Этого не должно было случиться. Слушайте, я просто хотел немного пошутить, напомнить вам о том, как мы смеялись, чтобы, когда я появлюсь на пороге, это не было таким шоком. Виноват.
Лицо Симоны было белым как мел.
– Немного пошутить? Ты повесил детский лыжный костюм на крючок после того, как я сделала аборт, избавившись от нашего ребенка. Кто в здравом уме мог бы усмотреть в этом что-то смешное?
Кларк и Мика смотрели на Дхана с таким отвращением, что я бы на его месте сбежала прочь, чтобы никогда не возвращаться.
– Нет! Боже, Симона, это было не для тебя! Всё, что я подстроил для тебя, – это фартук французской горничной. Лыжный костюм был шуткой для Ловисы. Когда мы катались на лыжах в Женеве, она всегда говорила мне, что я мог бы ходить на детские горки вместе с другими малышами. Я повесил там этот маленький костюмчик, будто вернулся с детских горок. Неужто я способен на что-то настолько грубое? Мне так жаль, я и подумать не мог, что ты воспримешь это как намек на…
– Мертвого ребенка. – На лице Симоны было примерно столько же эмоций, сколько у гремучей змеи.
Мы все стояли, тяжело дыша, как после быстрого бега. Негодование, подпитываемое сочетанием шока и алкоголя, наполняло атмосферу ядом.
Заговорил Мика, вечно единственный взрослый среди нас.
– Уже поздно, или, возможно, стоило бы сказать «рано». Мы все много выпили и еще больше съели. Я предлагаю прекратить сейчас этот разговор и немного поспать. Я думаю, после хорошего отдыха мы все будем гораздо лучше готовы к тому, чтобы воспринять произошедшее. Давайте оставим стол как есть и утром всё уберем. Дхан, где ты остановился? Я полагаю, где-то поблизости?
Тот всё еще вытирал шампанское с волос и короткой бороды.
– Я арендовал минивэн, чтобы было на чем ездить. Сегодня вечером я припарковал его дальше по дороге, в лесу, и пошел сюда пешком. Но, если честно, по ночам там довольно холодно. Никто не возразит, если я завалюсь на диван? Или если бы нашлась свободная комната…
Не говоря ни слова, Симона отодвинула свой стул с такой силой, что он опрокинулся, и, зашагав прочь от стола, поднялась по лестнице. Ловиса последовала за ней, бросив на меня быстрый взгляд.
Кларк встретился взглядом с Микой, на его лице был бунт.
– Я думаю, нам следует вышвырнуть этого лживого ублюдка на мороз, но я оставляю решение за тобой. Но только,
