не давал.
Увидев телефон, он все понял: «трубу» обработали какие-то умельцы, и она просто ретранслировала то, что произносили где-то в другом месте. Может, вообще на другом конце Москвы. И лежала трубка тут с тех пор, когда они еще только ехали сюда.
Очкарь надел перчатку, взял телефон со скамейки, положил в карман. Путь поколдуют свои специалисты.
Едва успели рассесться по машинам, как запульсировала квакушка и из-за угла вывернул полицейский микроавтобус. Спустя несколько секунд с другой стороны квартала появился второй. Они заблокировали дорогу, из них высыпали парни в камуфляже с масками на лицах и окружили обе машины.
Потом появился капитан в расстегнутом бушлате, громко крикнул:
— Всем выйти из машин, руки на капот, выполнять!
«Непуганые какие-то ребята», — подумал Очкарь и проговорил негромко, но властно:
— Всем сидеть, я сам поговорю.
Он вышел из машины, не обращая внимания ни на кого из окружавших, сделал два шага в сторону капитана, скомандовал ему:
— Капитан, ко мне!
«Таких сразу не учить, потом горя хватишь», — помнил Очкарь, но сейчас получил сильный безжалостный удар локтем по зубам.
Он упал на спину и от неожиданности, и оттого, что удар был настоящий. Хотел подняться, но его сразу перевернули на живот, руки задрали вверх так резко, что Очкарю пришлось лицом уткнуться в тротуар. Он не сдался, повернул голову и просипел:
— Капитан, подойди.
Понял, что никто не подойдет, пояснил:
— За беспредел ответишь по полной, придурок, — и сразу же получил носком тяжелого ботинка в печень.
Капитан все же наклонился:
— Если твои бандиты сейчас не выйдут, я их покрошу. И тебя вместе с ними. Командуй.
Было в голосе говорящего что-то такое, что Очкарь поверил: правду говорит, и лучше сейчас не рисковать, а рассмотреть этого дурачка в лицо.
Поднимался Очкарь медленно, пробовал смотреть по сторонам, но кто-то сзади взял его за шею, и капитан произнес:
— Быстро командуй, и снова — в снег.
— Я — заместитель начальника охраны концерна Азизова, — проговорил Очкарь, хотя и чувствовал, что это не поможет.
Прежде всегда помогало: все вытягивались в струнку, лица их серели, и губы обещали вечную дружбу, лишь бы Азизов не жаловался их начальству.
— Мне фиолетово, кто ты, — пнул коленом под зад кто-то — то ли капитан, то ли тот, второй, в маске. — Быстро лопочи!
Ребят, вышедших из машины, раскорячили и заставили так стоять не меньше часа. Попытку протестовать подавляли молниеносно.
Ганихин начал беспокоиться, когда в течение пятнадцати минут никто из команды Очкаря не ответил.
Срочно высланный разведчик перезвонил: парней повязали, и жестоко. Вернувшись, рассказал, что «у Очкаря вся морда красно-синяя, сплошной фингал», да и другие не лучше.
Мешкать было опасно, и Ганихин позвонил Азизову. Тот долго молчал, потом задал несколько вопросов, спросил, что сделано. Ганихин перечислил.
Выслушав, Азизов сказал:
— В семь утра в приемной ты и этот, который туда ездил. А сейчас по всем отделениям и службам ищи людей, которые дадут информацию: что случилось с нашими и почему? Они Корсакова вели?
— Корсакова.
— Что-то тут не так, — после долгой паузы решил Азизов. И повторил: — Что-то не так. Это все неспроста. Собирай информацию.
В семь Ганихин с бойцом явились в приемную и сразу были званы в кабинет. Сначала рассказывали о том, как «парней повязали». Рассказывали долго и подробно, особенно боец, который пытался изобразить увиденное «в лицах».
Потом Азизов спросил Ганихина:
— Еще какая-то информация у молодого человека есть?
Получив отрицательный ответ, он попросил Ганихина:
— Сходи-ка отправь его в санчасть на недельку.
Лицо у бойца при этом просветлело: он знал, что «санчасть» находится за городом, в лесу, и жизнь там почти райская.
Азизов подошел к парню, пожал ему руку:
— Молодец, хвалю! Лечись хорошенько.
В спину Ганихину попросил:
— Боря, проследи, а в полдевятого будь у меня.
В полдевятого Азизов при нем позвонил в ГУВД, включил громкую связь, начал строго:
— Что за фокусы? Вы кому провокации устраиваете?!
Бушевал больше минуты, подавляя любое сопротивление милицейского генерала на том конце провода. Потом спросил небрежным тоном:
— Ну, что делать будешь?
Генерал ответил не сразу. Поначалу показалось, что от испуга и не знает, что сказать, но едва начал говорить, стало ясно — не испугался.
— Ты, Тимур, громкоговоритель свой выключи и, как все нормальные люди, возьми трубку в руки.
Азизов удивился, но трубку взял. После чего молчал почти ту же самую минуту. Потом спросил:
— Это точно?
После ответа:
— А кто?.. И что?
Потом положил трубку. Будто не было Ганихина в кабинете, сходил в апартаменты, покурил.
Вернувшись, сел напротив него:
— Чем они занимались непосредственно перед прибытием полиции?
— Точно я ответить не могу, потому что они перемещались по району в поисках Корсакова.
И Ганихин начал подробно излагать все, что было вчера.
— И ты решил, что Корсаков прячется в одном из подъездов.
— Да. Других вариантов не было.
— Полицию вызвали жильцы дома, обеспокоенные тем, что вооруженные люди, приехавшие на нескольких автомобилях, врываются в подъезды и пугают граждан, — скучным голосом сообщил Азизов.
— Это ты… оттуда? — высказал предположение Ганихин.
— Оттуда, оттуда, — подтвердил Азизов. — Ты мне скажи, зачем было туда такую ораву со стволами гнать?
— Да не было там стволов!
— Боря, там на восемь человек — пятнадцать стволов. Генералы — люди жадные, но не дураки. Они понимают, что такое не отмазать.
— У них же есть разрешение, — попробовал сопротивляться Ганихин.
— Разрешение шастать по подъездам с обнаженными стволами? — почти равнодушно спросил Азизов. — Не смеши меня.
— Да ничего там такого и не было, — начал Ганихин, но Азизов перебил его:
— Боря, я тебе за что деньги плачу? — сухим голосом поинтересовался он. — Ладно, это потом. Что собрал еще об этом случае?
