— Нет. — С каждой минутой в его голосе все чаще прорывались виноватые нотки. — Да я вообще об этом забыл, пока ты не напомнила. Говорю же: не придавал тогда этому никакого значения. Так что не надо смотреть на меня как на подозреваемого в убийстве!
* * *
— О’кей, — произнесла она ровным голосом. — Извини, если что не так. Поставим вопрос иначе. Не можешь ли ты вспомнить, о чем он тебя тогда спрашивал?
С шумом втянув в легкие воздух, Картер поднялся с места и прошел к стене, на которой красовалось вытянутое в вертикаль изображение ивы, сделанное каким-то средневековым художником. Внизу, под корнями дерева, можно было различить надпись: «Древо жизни». Элли любила эту картину больше всех прочих, но сейчас едва на нее взглянула.
После долгой паузы он сказал:
— Гейб спрашивал меня о твоей семье. О том, где ты живешь в Лондоне, кто твои друзья и так далее. Понятно? — Он повернулся и посмотрел на нее.
— И что ты ему рассказал? — спросила она.
— То, что знал. А знал я немного, — ответил Картер. — О Южном Лондоне, о муниципальной школе, которую ты посещала, о парнях, с которыми дружила. Если мне не изменяет память, одного звали Марк, а другого — Хэрри. О том, что у тебя неважные отношения с родителями.
Элли старательно отгоняла от себя мысль, что ее предали. Но, судя по ответу Картера, он сообщил Гейбу довольно много различных сведений о ее жизни до Киммерии.
«Не знаю, что делать дальше, о чем спрашивать».
Потом она вспомнила слова Элоизы относительно того, что это своеобразное дознание должно иметь вид журналистского интервью.
— Думай как репортер, — сказала ей Элоиза во время их разговора наедине в библиотечном кабинете с расписными стенами. — Представь, о чем спросил бы его журналист, если бы брал у него интервью. И запомни еще одну вещь: если не будешь смешивать собственные эмоции с работой, тебе будет легче отделять главное от несущественного.
Элли с минуту размышляла о том, какие вопросы задала бы Картеру, не будь она его близкой подругой.
— Не спрашивал ли он тебя о чем-нибудь таком, что показалось тебе странным? Или нестандартным?
— Он спрашивал меня о твоем брате.
— Не может быть! — не на шутку разволновалась Элли. — Неужели он действительно расспрашивал тебя о Кристофере?
Продолжая стоять спиной к ней, Картер согласно кивнул.
— Я тогда еще подумал, откуда он, прежде всего, знает, что у тебя есть брат. — Картер повернулся к ней, и Элли заметила в его глазах обеспокоенное выражение. — Насколько я знаю, ты никому не рассказывала о брате… Но даже если и узнал, то с какой стати стал проявлять к нему такой интерес?
Неожиданно в комнате будто повеяло арктическим холодом. Элли сильно сглотнула и пробормотала:
— Может, ему Джу сказала? — Она покрепче стянула шарф на горле. — Я и вправду рассказывала ей о Кристофере, а она в то время считалась подругой Гейба. Что конкретно ему хотелось узнать о моем брате?
Картер отлепился от стены и подошел к Элли. Звуки его шагов эхом разносились по пустому молитвенному залу. Солнце, должно быть, уже почти село, поскольку свет, струившийся из цветных витражных стекол, иссяк, и в помещении стало темно и мрачно, несмотря на горевшие в канделябре свечи, отбрасывавшие причудливые пляшущие тени на стены часовни.
— Насколько вы с братом были близки. Стремилась ли ты и твои родители найти его. — Картер стоял прямо перед Элли, и в его темных глазах плескалась тревога. — А однажды спросил, куда бы ты первым делом направилась, если бы решила начать поиски.
Элли зябко обхватила себя руками.
— Не нравится мне все это, — произнесла она тихим голосом. — Ох, как не нравится!
— Мне тоже, — сказал Картер, блеснув глазами, в которых отражалось пламя свечей. — Мне тоже все это очень не нравится.
Вечером Элли вела себя так, как и положено примерной ученице Киммерии. Но мысли у нее в голове то мчались стремительным хороводом, то переплетались между собой, замедляя бег. Как все запутано и ужасно, думала она. Картер и Гейб, соглядатай из числа друзей или близких знакомых, зловещий Натаниэль… Надо как-нибудь во всем этом разобраться. В самом деле, почему Гейб задавал Картеру эти вопросы? Что хотел узнать? Какие ставил перед собой цели?
На свете, по мнению Элли, в данный момент существовала только одна личность, которая могла бы ей помочь, и посоветовать, как быть дальше, — ее лучшая подруга Рейчел. Но она не могла рассказать ей всего и обратиться к ней за помощью. Если разобраться, с этой проблемой она ни к кому не могла обратиться.
«За исключением…»
Она могла пойти к Изабелле и сообщить то, что узнала. Но если она сделает это, то каков будет результат? Уж не попадет ли по этой причине Картер в опалу? Она не перенесет, если из-за ее рассказа Картер лишится доверия Изабеллы, которая в определенном смысле заменила ему мать.
Эта мысль мучила ее, поэтому она никак не могла сосредоточиться на учебе. Да и вообще на чем бы то ни было.
После обеда, когда учащиеся разошлись по своим комнатам, отправились в библиотеку или комнату отдыха, а на улице зарядил дождь, Элли двинулась к офису Изабеллы и стала прогуливаться неподалеку от двери по коридору. Неслышно ступая резиновыми подошвами туфель по навощенному дубовому паркету, она прошла в направлении комнаты отдыха, после чего вернулась к офису, а потом снова направилась в сторону комнаты отдыха. Пока прохаживалась, думала: идти ей к Изабелле — или же не идти.
«То, что сказал Картер, давно не является тайной. Сейчас все в курсе, что Гейб работал на Натаниэля, а Натаниэль имеет на меня зуб. Так что я владею информацией, которая, скорее всего, не такая уж и важная».
Дошагав до комнаты отдыха, она повернулась на каблуках и снова двинулась к офису Изабеллы.
«А что, если важная? Изабелла говорила, что нуждается в любых сведениях о Гейбе, которые помогли бы объяснить, когда и почему он присоединился к Натаниэлю».
Снова поворот и движение в направлении комнаты отдыха.
— Ты протрешь в паркете дырку…
Стоявший внизу главной лестницы Сильвиан наблюдал за ней. Элли не знала, сколько он там стоит, но помнила, что когда последний раз поднимала глаза, его там не было.
Даже в школьном форменном свитере и синих форменных брюках он представлялся богатым, самостоятельным и уверенным в себе молодым человеком. По крайней мере, синий свитер с подтянутыми до локтя рукавами выглядел как дизайнерский и, казалось, был изготовлен по индивидуальному заказу.
Пока Элли думала, что бы такое ему ответить, он добавил:
— Придут рабочие с инструментами, начнут менять доски в полу, перегородят коридор, а все будут винить в этом тебя.
Элли удивленно выгнула аркой бровь.
— Какой пессимизм… Кстати, это французское слово?
— Не пессимизм, а прагматизм, — сказал он. — Это действительно французское слово. Pragmatisme.
— А разве пессимизм — не французское?
— Тоже французское. — Он кивнул. — Все лучшие слова — французские.
Она не смогла удержаться от улыбки.
Склонив голову набок, он насмешливо и одновременно добродушно посмотрел на нее.
— Итак, скажи мне, Элли, почему ты меряешь пол шагами, как заключенная? Вынашиваешь какие-нибудь коварные планы?
У него было такое открытое и благожелательное выражение лица, что ей стоило большого труда не рассказать ему все, о чем она думала.
«Я стала снова ему доверять. Интересно, когда это случилось?»
Весь этот семестр он держал себя по отношению к ней чрезвычайно вежливо и предупредительно и, казалось, в любой момент был готов прийти ей на помощь. А сейчас помощь ей бы очень даже не помешала.
— Просто обдумываю одну проблему. — Она опустила глаза и потерла носки своих туфель один о другой. — Мне надо решить, что делать. Но любое мое деяние может вызвать недопонимание со стороны одного человека, к которому я очень хорошо отношусь. Я могу причинить ему боль… или ей, — быстро добавила она. — Так что задача у меня нелегкая: определить, какой вариант недопонимания причинит этому человеку минимальное зло.
— Ясно… — протянул Сильвиан, опираясь спиной о стену. — Думаю, что твоя проблема из серии «хуже не придумаешь». Поскольку правильного ответа здесь быть не может. Оба неправильные.
— Именно! Ну и как бы ты поступил на моем месте?
— Доверяешь своим инстинктам? Положись на них.
— Инстинктам? — переспросила Элли. — Мои инстинкты, если хочешь знать, это один сплошной кошмар.
Он некоторое время задумчиво на нее смотрел.
— А вот я так не считаю. Да будет тебе известно, Элли, что ты выбираешь единственно правильное решение гораздо чаще, нежели думаешь.
Она хотела было ответить ему шуткой, но неожиданно поняла, что он сказал это на полном серьезе, прикусила язычок, и некоторое время стояла напротив Сильвиана без движения, и смотрела одновременно на него, и как бы сквозь него. Потом с отсутствующим видом сказала:
