Айше Лилуай - Я наблюдаю за тобой

 Оставалось пятнадцать минут до начала суда.

 На поле уже собралась приличная толпа. Да и нетрудно было предположить, что так оно и будет: жители деревни были настолько потрясены и возмущены смертью юного Сорбо, что просто не могли не прийти и не посмотреть своими глазами, как будут судить убийцу.

 Люди стояли на ногах, некоторые поднимались на цыпочки и вытягивали шеи, чтобы было лучше видно то, что происходит впереди. Здесь были некоторые знакомые Келде рыбаки, какие-то ремесленники в запыленных костюмах, даже некоторые учителя и воспитатели, у которых сегодня не было занятий. Работая локтями и при этом смущенно извиняясь перед всеми, девушка начала пробираться все ближе к первому ряду: она как-никак свидетель!

 Она даже не заметила, как толкнула в бок юного Гарольда, когда проходила мимо. Причем довольно сильно. Тот тихо охнул и тут узнал девушку.

 - Келда! А ты куда это?

 - Не приставай, Гарольд, не до того!

 - Тоже пришла посмотреть на преступника?

 Келда хотела пройти мимо, но злость, родившая у нее в груди после этих слов глупого мальчишки, не дала ей сдвинуться с места. Развернувшись к Гарольду, она ткнула пальцем ему в грудь и так свирепо поглядела на него, что бедняга растерялся.

 - Нет, в отличие от тебя и большинства из тех, кто нас окружает! – раздраженно заявила девушка. – Посмотреть на преступника?! Он вам что, затравленный зверь, которого держат в клетке, чтобы можно было показывать на него пальцами и тыкать в бока острыми копьями ради удовольствия? Это варварство, Гарольд. И в наше время многие от этого недалеко ушли!

 Гарольд начал запинаться.

 - Да ладно тебе, Келда, - торопливо сказал он, отводя от себя ее руку. – Я ведь ничего такого не…

 - Умолкни, - бросила Келда и продолжила свой путь к центру.

 Оказавшись, наконец, где-то в третьем ряду, она остановилась, поскольку внезапно ощутила робость. Стоять прямо перед судьей и чувствовать, что в любой момент подсудимый тебя заметит и узнает… Ну, нет. Лучше здесь. Безопаснее.

 С ее места Келде, тем не менее, все было видно.

 Деревенский суд, по правде говоря, не представлял собой ничего серьезного. В их маленьком поселении даже не было ни одного настоящего судьи: этот незаменимый участник судебного заседания выбирался народом за несколько минут до начала процесса. Прокурора тоже, как правило, не было: в обвинении большую роль играл сам потерпевший, а вопросы задавал судья. Конечно, чаще всего обвиняемые прибегали к помощи адвокатов, однако это были, как правило, не профессиональные юристы, а какие-то независимые люди, которые вызывались добровольно. О двенадцати присяжных вообще речи не было. Судья решал все сам, иногда ориентируясь на волю присутствующего народа.

 Посреди круга, образованного жителями деревни, стоял стол, за которым восседал герр Харальсон (очевидно, его уже успели выбрать судьей), перед ним были разложены какие-то бумаги, но многие понимали, что это больше для вида. Напротив стола стояла какая-то дряхленькая кафедра, на которой лежала Библия, а по левую руку от Харальсона на низком табурете сидел обвиняемый. Лицо его было бледным, но глаза смотрели прямо на судью. На продырявленной светлой рубашке еще виднелось темное кровавое пятно. За спиной арестанта молча, будто три статуи, стояли местные жандармы.

 Судья поправил очки и прокашлялся, видимо, намереваясь начать, но тут из толпы смело вышел какой-то наглый пожилой человек, который встал прямо перед судейским столиком.

 - Здорово, ваша честь! – фамильярно начал мужчина.

 Глаза судьи округлились от изумления.

 - Греджерс! – Харальсон расхохотался. – Вот так встреча! Как ты здесь оказался-то?

 - Приехал отдохнуть, а тут услышал про такое дело. Ты же меня знаешь, я не мог не сунуть сюда своего жадного до загадок носа!

 Судья усмехнулся.

 - Ну, с тобой-то мы точно до правды докопаемся! Хочешь, будешь моим помощником? Можешь вопросы задавать наравне со мной. Мне твоя помощь пригодится.

 - Охотно соглашусь, - улыбнулся Греджерс, становясь рядом со стулом Харальсона. – Собственно говоря, я на это и рассчитывал, идя сюда. У меня есть информация, касающаяся фамилии, которая будет звучать здесь далеко не раз, но пока я еще не до конца уверен и должен послушать, что здесь будет сказано.

 - Ты заинтриговал меня, Фробениус, - произнес судья. – Ну, да ладно. – И он обратился к народу. – Мы собрались сегодня… эээ… как бы это сказать… по делу убийства Инглинга Сорбо, в котором обвиняется человек, которого вы видите перед собой. – И одной рукой он указал на подсудимого. – В общем… Объявляю судебное заседание открытым!

 И вместо молотка Харальсон стукнул по столу кулаком.

 - Так, стоп, стоп, стоп! – Нанна надавила пальцами на виски, чувствуя, что голова вот-вот взорвется. – Подождите! С этим Петтером Бунневиком вы меня совсем запутали!

 - Мы узнали об этом только позавчера и до сих пор не решались тебе сообщить, потому что… потому что это нас пугает, - тихо сказал Хэвард.

 - Почему пугает?

 - Ты поймешь. А сейчас надо уложить все по полочкам в голове, а то у меня там такой бедлам!

 - А после того, что сказала Келда, вообще все становится печально, - добавил Ойвинд, необычайно мрачный для самого себя.

 - Хотя по идее это должно было помочь… - вздохнула Нанна. – Странно, почему именно она – и Бергдис Норсенг? Почему их украл Джек Кейн? В чем связь? Бергдис ухаживала за матерью на корабле… Бергдис… Две такие несчастные судьбы… И в чем-то похожие.

 Ойвинд вдруг встрепенулся.

 - Похожие? – не своим голосом переспросил он.

 - А разве нет?

 Ойвинд не ответил. Перед его мысленным взором вдруг встал облик старого рыбака из захолустного трактирчика, а в ушах звенел его скрипучий голосок: «Ведь даже скала Тора сломалась под орлом».

 Скала Тора…

 Под орлом…

 Ойвинд вскочил, не помня себя.

 - Куда ты? – удивился Гутфрит.

 Молодой юрист уже надевал шляпу.

 - Кажется, я начинаю понимать… Мне как можно скорее нужна книга с толкованием норвежских имен. А еще… Еще мне надо в архив, где хранятся свидетельства о заключении брака.

 Глава 20

 - Итак, начнем. Слово для обвинения предоставляется потерпевшему Томасу Сорбо.

 Из первого ряда зрителей вышел старый доктор, и Келда заметила, что его за локоть поддерживал Стеин: Томас выглядел очень больным и слабым и весь дрожал.

 - Бедный человек, какой шок, какое горе… - прошептал кто-то в толпе.

 Потерпевший вежливо отказался от помощи молодого Норсенга и подошел к кафедре, гордо подняв голову. Судья Харальсон велел Томасу принести присягу на Библии, а затем, когда все было сделано согласно обычаям, приступил к допросу.

 - Расскажите нам все, как было, герр Сорбо.

 - В прошлый вторник, поздним вечером, я вернулся от своего очередного пациента и обнаружил, что моего внука Инглинга до сих пор нет дома. В его спальне я обнаружил короткую записку. Вот она, при мне. – И Томас вслух прочитал последнее послание от внука. – Я был очень взволнован и расстроен, я тосковал… Но я не думал, что он погиб. А в воскресение, как всем вам известно, нашли тело. Не могу описать, какое у меня было состояние. Не могу…

 Он протер покрасневшие глаза, шмыгнул носом.

 - Простите меня.

 - Ничего-ничего. Продолжайте, герр Сорбо. Что случилось в ночь со среды на четверг?

 - Тем вечером мой приемный сын Торстеин Норсенг рассказал мне о том, что накануне того проклятого дня Инглинг ходил к фьорду, и это послужило причиной его ухода. Я решил пойти к берегу, долго гулял там… И вот случайно наткнулся на герра Абеля. С ним была также девушка, Келда Халворсен. И вот тогда-то Роальд Абель сам сказал мне, что убил моего внука!

 - НЕЕЕТ!!! – раздался крик отчаяния над полем. – Нет!

 Это была Ребекка Абель. Она тоже стояла в первом ряду, глаза ее были заплаканными, волосы растрепанными, на щеках видны были красноватые следы от ногтей. Какой-то мужчина держал ее за локоть, не давая броситься вперед, к подсудимому.

 - Это неправда! Просто Роальд не в себе, когда приходит к фьорду! Это его болезнь, он сам не понимал, что говорит! НЕТ! Он никого не убивал!

 - Спокойно, спокойно, сударыня! – прервал Ребекку судья. – Тише. Мы предоставим вам слово, если будет необходимость, а пока позвольте допросить потерпевшего. Продолжайте, герр Сорбо.

 - Я… я все сказал.

 - Спасибо. Тогда проходите на свое место. – Харальсон повернулся к обвиняемому. – Роальд Абель, вам ясно, в чем вас обвиняют?

 - Да, ваша честь.

 - Вы признаете себя виновным?

 Орлиные глаза Харальсона грозно сверкнули из-под густых седеющих бровей, но обвиняемый не опустил головы ни на миллиметр.

 Говорить «да» было бы просто глупо. И звучало бы смешно.

 - Я отказываюсь от права говорить, ваша честь, - ответил подсудимый.