Ознакомительная версия.
От воспоминаний ее оторвал голос Ирвинга:
– Это ваша первая поездка в Египет?
– Нет, не первая, но раньше я сюда приезжала исключительно как турист.
– Отлично.
Группа расположилась в фешенебельном квартале Земалек. Тенистые аллеи и виллы двадцатых годов девятнадцатого века, огромное количество книжных, ювелирных магазинчиков, антикварных лавок и уютных ресторанчиков сразу покорили Касино сердце. Квартал располагался на острове посреди Нила, что добавляло ему особое очарование. Кася, раскидав свои вещи в скромном, но очень комфортабельном отеле, сразу отправилась осматриваться. В любом случае сегодняшний вечер был предназначен для отдыха, и ей очень хотелось оторваться от группы Ирвинга и остальных. В подробности экспедиции в Саккару ее все равно не посвящали, поэтому она могла себе позволить свободный вечер. Побродив по магазинчикам и купив пару сувениров, она устроилась на великолепной террасе ресторана «Секвойя». Полюбовавшись открывающимся с террасы видом на Нил, ажурным кружевом моста, построенного автором Эйфелевой башни в Париже, и выстроившимися в ожидании туристов прогулочными теплоходами, она заказала коктейль с каким-то сложным названием. Потягивая приятный и совсем некрепкий напиток, молодая женщина расслабилась, но в какой-то момент почувствовала неожиданный дискомфорт. За ней явно кто-то наблюдал. Стараясь не показывать своей встревоженности, откинулась на кресло и со скучающим видом стала рассматривать посетителей ресторана. Краем глаза Кася заметила знакомое лицо и еле сдержала вскрик. Прямо за ней, в затемненном углу террасы, сидел хорошо знакомый человек, которого меньше всего она ожидала увидеть здесь. Пока она размышляла, мужчина, которого она знала под именем Рината Бикметова, поднялся и уверенным шагом вышел из ресторана. Она же так и осталась сидеть. Ощущение приятно проведенного вечера исчезло без следа. Убедившись, что лже-Бикметова и след простыл, Кася поспешила обратно в отель. В номере она плотно закрыла дверь, проверила окна и задернула шторы. Только в этот момент она заметила, что здесь явно кто-то был. Уборку должны были делать только на следующий день. На всякий случай на следующий день Кася решила оставить работающей камеру наблюдения. Печальный опыт посещения ее квартиры и номеров в гостиницах, в которых она останавливалась, нежелательными субъектами приучил ее к тому, что иногда меры предосторожности были далеко не лишними. Поэтому утром, перед назначенным на этот день посещением музея полковника Вестфорда, она привела в действие замаскированную в несессер камеру. Сведения передавались прямиком на Касин мобильник. Камера в автономном режиме была способна работать в течение десяти часов, так что на сегодня она была спокойна.
* * *
Египет, 1639 г. до н. э.,
время правления последнего фараона
XIII династии Тутимайоса
С утра все было готово. Нектанеб обязан был присутствовать на похоронах Шу и казни Ипура. Суд фараона был быстрым и безжалостным. В виновности Ипура ни у кого сомнений не возникло. Тем более всех потрясло, что именно Ипур, верный и преданный слуга фараона, руководил разграблениями гробниц. Причем наконец стал известен мотив: Ипур искал легендарные Скрижали Бессмертных. Во дворце после этого признания Ипура все находились в ступоре. И день суда стал днем славы королевского прокурора Хуфу, который все обставил самым выгодным для себя образом. Можно было только восхититься ловкости и сценическому таланту прокурора, обвинительная речь которого громом прозвучала в зале заседаний.
– Ты хотел бессмертия, Ипур?! Ты его получишь! Царские колесницы разорвут твое ничтожное тело на тысячи частей, гиены и шакалы подберут то, что останется от тебя, и никогда, слышишь, никогда душа твоя не достигнет зеленых лугов Осириса! Избавительница никогда не придет за тобой, и твоя душа обречена будет блуждать в потемках вечно, не находя выхода!
– Не-ет! Я не заслужил такой кары! – Вопль Ипура был ужасен, в нем не было уже ничего человеческого.
Зрители чуть не попадали в обморок от суровости кары. Правда, потом вмешался Сын Неба. Теперь Ипура ожидал более милостивый приговор, и все дружно пришли в восторг. Он должен был умереть замурованным в гробницу, но после смерти его ждала, как и всех, дорога в загробный мир. Во всяком случае, после смерти Ипуру дана была возможность заслужить прощение «ка» Шу. Зрители облегченно вздохнули, потом долго восхваляли правосудие фараона и радовались просвещенности и мягким нравам собственной эпохи.
Нектанеб отправлялся на казнь с тяжелым сердцем. Такие зрелища были не для него. Но не явиться – значило поставить под сомнение власть и решение фараона. Этого даже такой могущественный жрец, как Нектанеб, позволить себе не мог. Надев самую лучшую свою тунику, он спустился в тот момент, когда плакальщицы с посыпанными пеплом волосами затянули прощальную песню. Похоронный кортеж приблизился к богато украшенным лодкам, которые должны были переправить процессию на западный берег. Процессию замыкали закрытые носилки, охраняемые шестью солдатами. Всем присутствующим было известно имя находящегося в них.
Пронзительный звук медных труб возвестил о начале похоронной церемонии, и в этот момент солдаты поставили на место закрытые носилки. Глашатаи вновь затрубили, привлекая внимание толпы к происходящему. Все тут же обернулись к носилкам, зная, что должно произойти нечто очень важное. Из носилок двое слуг вывели одурманенного корнем мандрагоры Ипура. Было видно, что несчастный только наполовину понимал происходящее. Могущественного сановника было не узнать: измазанные нечистотами обрывки одежды, спутанная борода, блуждающий вгляд, оскалившиеся в безумной улыбке зубы.
Фараон поднял руку, и трубы замолкли. Громовым голосом он возвестил:
– Перед вами мой слуга Ипур. Он нарушил свою клятву служить мне верой и правдой. Гнев фараона обрушится на него, и нечестивый никогда не узнает покоя. Повелеваю заключить его в гробницу Шу, чтобы до скончания веков он служил умершему как презренный раб! Только так он сумеет заслужить прощение Богов!
Толпа задрожала, и все, как один, повернулись в сторону несчастного. Конечно, это наказание не было самым страшным. Но смерть заключенного в гробницу была ужасной. Только Ипур единственный, казалось, не понимал происходящего. Он продолжал дико улыбаться, качая, как болванчик, головой. Наконец жрецы закончили читать последние главы Книги восхождения к Свету. «Ка» несчастного Шу теперь должно было спокойно пройти через все препоны и навечно поселиться на заоблачных полях. Все взоры обратились к Ипуру, которого к тому времени вымыли, побрили, одели в чистую тунику. Мандрагора продолжала действовать, и покорного Ипура спокойно подвели к входу в гробницу. По обычаю, дальше он должен был двигаться один. Ипур, не оглядываясь, послушно шагнул внутрь. Присутствующие, затаив дыхание, наблюдали. Потом слуги стали быстро замуровывать вход в гробницу. Изнутри не доносилось ни звука. И когда все уже разошлись, из гробницы раздался пронзительный вопль:
– Свет, дайте мне свет! Оставьте мне свет!
Крики сменили рыдания. Они были слышны совсем близко. Действие мандрагоры прекратилось слишком рано, и Ипур сумел вскарабкаться совсем близко к выходу.
– Господин, смилуйтесь! – кричал несчастный сановник. – Убейте меня! Не оставляйте меня! Дайте мне яд! Я ведь только ваш слуга! Смилуйтесь! Дайте мне свет!
Но на эти вопли никто не обращал внимания. Только задержавшийся Нектанеб остановился и повернул к гробнице. На вернувшегося жреца никто не обращал внимания. Он огляделся и решительным шагом направился прочь. Но сомнения не оставили его. Чем дольше думал, тем больше начинал сомневаться. Вина Ипура была несомненна, но что-то мешало поставить точку. И внезапно он понял, что именно не давало ему покоя. Как же он был глуп! Он упустил из виду самое очевидное: знаки прошлого! Именно так называли тайный язык символов, пришедший из глубины веков. Этот язык был доступен только единицам, и только эти люди могли прочитать зашифрованную часть плана. Странная мысль промелькнула в сознании. В памяти всплыла встреча с Ипуром в темнице фараона – и последние слова опального сановника: «Я был и остаюсь хранителем дома Повелителя, и ничто, слышишь, ничто не заставит меня предать его!» Ипур был предан фараону! В этом раньше он никогда не сомневался. Но что заставило Ипура нарушить клятву? И вдруг странная, дерзкая мысль промелькнула в сознании Нектанеба: «А что, если Ипур никогда не нарушал клятву?» Он должен был понять, в чем дело. Единственным, кто мог ему помочь, был сам Ипур. Поколебавшись, он все-таки решился. Сменив свою белую тунику на невыразительную серую накидку, он отправился к Городу Мертвых. Перебрался на другой берег, позаимствовав оставленную кем-то старую барку. Осторожно подобрался к гробнице Шу. Но изнутри не доносилось ни одного звука. Нектанеб прислушался – из гробницы доносились шорохи и тихое всхлипывание.
Ознакомительная версия.
