Ознакомительная версия.
На свои именины Саша получила подарок (вот тоже диковина: подарки к именинам!). В один из весенних дней, когда сам воздух, казалось, был напоен любовью и счастливым птичьим щебетом, хозяин квартиры герр Шнобе вошел к ней с небольшим деревянным ящичком под мышкой. Саша ужасно удивилась, когда герр Шнобе вдруг вынул и установил перед нею причудливый предмет – канделябр в виде трехголового дракона с когтистыми лапами. Девушка даже вздрогнула и отступила к стене – так испугали ее раскрытые в реве клыкастые пасти.
– Не бойтесь, фрейлейн Александра, это не чудище. Я бы никогда не позволил себе подарить вам урода на ваш день ангела. Это «Драконова голова», специальная подсвечница и ароматница для услаждения любезного дружка, – пояснил он, расшаркавшись и галантно поцеловав Саше руку. – Позвольте преподнести вам, фрейлейн Александра, сей презент от меня, моей жены Генриетты и троих наших деточек в знак особого нашего расположения. Мы никогда не забудем, как вы спасли моего маленького Микаэля от желудочных колик, напоив ребенка каким-то специальным отваром из трав. Пусть у вас будет столько же здоровья и счастья в вашей долгой жизни, сколько раз на дню улыбается сегодня мой Микаэль!
Зардевшаяся Саша приняла из рук герра Шнобе удивительный подарок. Теперь ей казалось, что страшный дракон не рычит, а улыбается ей застенчивой, хотя и немного страшноватой улыбкой. «Милый», – подумала она и сама улыбнулась дракону.
– Позвольте, фрейлейн Александра, рассказать вам секрет, – хозяин галантно дотронулся до ее руки самыми кончиками толстых пальцев. – Вот здесь, как вы видите, существует шип, в который положено вставлять свечу куртуазной формы, а вот здесь, под средней головой чудовища, существует пружина, и нажав оную пружину…
Герр Шнобе сделал легкое движение – в канделябре что-то тихо щелкнуло, и средняя голова дракона вдруг слегка повернулась на своей оси и откинулась… Под ней зияла пустота, в которую можно было просунуть палец. Это было удивительно! Минуту назад Саша и подумать бы не могла, что канделябр имеет какую-то тайную пружину!
– Вот видите, фрейлейн Александра, оное тайное вместилище приспособлено для наполнения предмета ароматическими маслами и амброзией. Аромат розы или гиацинта, коим будет посредством сей вещи наполнено ваше жилище, усладит чувства и поспособствует любовному томлению, о чем будете знать только вы и ваш великолепный супруг…
Вечером, когда пришел Алексей, Саша показала ему подарок. Оба они восхитились фантазии голландцев, умевших придумывать для своего или чужого увеселения такие хитроумные вещицы. И конечно, даже предположить не могли, что совсем скоро «Драконова голова» поможет соединиться им самим после долгой, более чем трехлетней разлуки…
…И тотчас же, как будто дело происходило в плохом водевиле, в замке щелкнул ключ, и в квартиру вошел кто-то, чей силуэт в полутемном коридоре показался Веронике смутно знакомым. А когда он зажег свет, она застыла в немом удивлении: перед нею, кутая забинтованное горло в воротник легкой курточки, стоял… не кто иной, как Жека! Тот самый студент-практикант из библиотеки, чье тело, истекающее кровью, она обнаружила на полу в мужском туалете!
– Жека!
– Здра… Здра-авствуйте, – протянул он, заикаясь от неожиданности. – А вы… что вы тут делаете?
– А вы?
– Я? Ну, я здесь живу.
– О господи! Ну и совпадение!
Действительно, вот уж чего она не ожидала! Засмеявшись от неожиданности и радости, что парень, еще недавно раненый и лежащий на полу без сознания, теперь в порядке и даже здоров и весел, она схватила его за рукав и представила Аде:
– Вот. Это – Жека. Тот самый, который был в библиотеке! Как же тебя вот так сразу отпустили из больницы, а, Жека?
Она хотела спросить еще что-то, но споткнулась об его испуганный, упреждающий взгляд и все поняла. Не хочет расстраивать мать – она и без того убита горем! А из больницы, очень просто, перебинтовали, зашили рану и отпустили, ведь она сама слышала, как врач сказал – дескать, жить будет, рана не опасна… И в обморок он, наверное, больше от испуга грохнулся, вот какое у него телосложение-то хлипкое… Худосочный…
– Слушай, но как же это здорово, что я тебя встретила!
– Ага, – пробормотал он, стягивая летнюю курточку. – А вы здесь какими судьбами?
– Да так, все по тому же вопросу. Помнишь, я тебе рассказывала, – весело ответила Вероника, нагнувшись и отыскивая под калошницей свои туфли, – Ада тоже вышла в коридор, и по этому знаку она поняла, что им пора уходить..
– А! Так это по вашу голову у нас во дворе каких-то бандитов арестовали?
– Что? Каких бандитов?!
– А я знаю? Сам только что видел, да что я, весь двор высыпал смотреть. Вы что, ничего не слышали? Понаехали менты с мигалками, автобус ОМОНа пригнали, кошмар, что творилось… «Опель» какой-то окружили, а там человек пять мужиков недвусмысленной наружности… Я думал – налет или ограбление.
– Синий «Опель»?! – вскричала Вероника. – Нет! Это за нами! То есть это нас хотели убить!
С плеч упала, нет, свалилась, скатилась, обрушилась – огромная, как Монблан, гора! Боже-боже, какое счастье! Можно ничего не бояться! Можно спокойно идти домой и… и… и там мириться с Павкой!
– Я ухожу, – заторопилась она. – Ада, вы со мной? Ой, побежали скорее, пока метро не закрыли – до него еще добираться! Ада!
– Да. Я иду. Спасибо за разговор, Нина Андреевна. И – мужества вам на будущее. Держитесь. Впереди предстоит непростое время.
Женщина ничего не ответила. Закашлялась.
– Я провожу? – предложил Жека.
И не дожидаясь ответа, снова снял с вешалки свою летнюю курточку.
Они вышли втроем. Ада шла немного позади, а Вероника чувствовала такую легкость, как будто в ней распрямилась тугая пружина. Еще ничего было не понятно, и история оставалась по-прежнему запутанной, но ОМОН и милиция арестовали тех, кто на них покушался, – от одного этого ей хотелось плясать и петь прямо в подъезде, а потом на улице!
– Как хорошо! – радовалась она, вслушиваясь в шорохи и запахи неповторимой московской ночи. – Как хорошо, правда? И сколько зелени кругом! Знаешь, Жека, здесь, в вашем Преображенском, куда как лучше, чем у нас, там, где ближе к центру! Повезло вам, ничего не скажешь.
– Повезло, но не поэтому, – согласился Жека, слегка прижимая к себе Вероникин локоть. – Скажу вам как историк – здесь, в Преображенском, особенные для меня места…
– Да? Почему?
– Когда-то очень давно, триста лет назад, здесь жила одна девушка, судьба которой меня занимает сильно, даже можно сказать – чрезвычайно.
– Вот как? Кто же она?
Он помолчал с минуту – только эхо их шагов было слышно, пока они переходили дорогу, а потом рассказал:
Москва, Преображенское, 1719 год
Все время, пока Саша и Алексей пребывали в Голландии, озлобленная Головнина не находила покоя.
Злость, подогреваемая постоянными упреками сестры Екатерины – «не уберегла Алешеньку, отдала на посмешище девке своей – али трудно было приструнить? А та девка, поди, и по сию пору над тобой потешается!», – искала выхода. Царю Петру была подана челобитная, где Саша объявлялась беглой холопкой, а Алексей – несчастной жертвой бесстыдницы, которая приворожила парня наговорами и колдовством.
Через некоторое время из Петергофа был получен ответ. Вдове боярина Головнина, как представительнице старинной фамилии, было обещано всяческое содействие. Однако до тех пор, пока молодые люди находились за пределами страны, добиться их возвращения на родину было практически невозможно: в Европе не признавали крепостничества, и, поскольку за Сашей не числилось никакого преступления, никто не собирался выдворять ее обратно.
А кроме того, Алеша часто сносился с матерью. Через полгода после начала этой переписки Екатерина Епанчина, по совету умудренных опытом наперсниц, объявила сыну «полное всепрощение» и заверяла его материнским словом, что ни его, ни Сашу не ждет в России ровным счетом никакого наказания. Алексею и в голову не могло прийти, что маманя может его обмануть; вот почему будущее виделось ему радостным и, выражаясь современным языком, оптимистичным.
И когда пришла пора возвращаться домой, Алексей, исполненный нетерпения и возбужденный скорой встречей с родными, сам взялся паковать багаж. В числе прочего скарба на повозку, которая направлялась вслед за ними в порт, была водружена и «Сообщница любви». Всем своим существом Саша чувствовала, что эта шкатулка еще сослужит им добрую службу.
– С богом! – воскликнул Алексей, когда голландский бот отдал концы и направился в открытое море, держа курс в Россию.
– С богом… – прошептала Саша.
Родные берега показались у горизонта через три недели. Еще не спустившись по бимсу, а только завидев на берегу карету с занавешенными черной тканью окнами, она с отчаянным порывом кинулась к Алеше, крепко обняла его и поцеловала – в глаза, в волосы, в губы и снова в глаза. Это было последнее их объятие – она знала.
Ознакомительная версия.
