этот каблук к ботикам не подходит. Но какое там! Если Вера задумала сэкономить, переубедить её не удастся. Плюнул я на всё и присобачил каблук из своих запасов. Вообще-то Вера Прокопьевна старушка ещё хоть куда, несмотря на то что ей пошёл девяносто восьмой год. Но чудит иногда, – сапожник покачал головой.
Мирослава стояла, затаив дыхание, и когда сапожник замолчал, спросила:
– А что вы сделали с каблуком от модных туфель?
– Да вон лежит в коробке, – опять кивнул на свой стол мужчина.
– О! Вы не могли бы расстаться с ним ради благого дела? – воскликнула детектив.
– Да берите, если он вам так глянулся, – пожал плечами сапожник.
– Вы, наверное, знаете, что в элитном посёлке недалеко от вашего двора убили женщину, – проговорила Мирослава, не сводя строгого взгляда с лица мужчины, – и вполне возможно, этот каблук является ценной уликой.
– Вот как?! – удивился он. – Ну так что ж, забирайте.
– Просто так у вас его я забрать не могу, сейчас позвоню следователю, он приедет, запишет ваши показания и в присутствии понятых заберёт каблук.
– Надо же, как у вас всё сложно. Но если так положено, то, конечно, звоните своему следователю.
– Спасибо.
Мирослава позвонила Наполеонову, и он примчался через полчаса.
– У меня язык на плече, – пожаловался следователь. – Что тут у тебя такое?
Мирослава рассказала ему о старушке и каблуке.
– Она что, не заметила, что ей прибили не тот каблук?
– Сапожник говорит, что старушка слегка… – Мирослава загадочно улыбнулась.
– В маразме?
– В возрасте!
– Понятно.
Тут же были найдены понятые. Наполеонов записал под протокол показания сапожника. После изъятия каблука все покинули будку сапожника, в которой стояли прижатые друг к другу, как кильки в банке советских консервов.
Наполеонов на минуту задержался, чтобы выразить сапожнику благодарность от лица следствия и пожать ему руку. После этого следователь со своей командой отправился к Вере Прокопьевне, нашедшей каблук. Наполеонов надеялся, что старушка укажет ему точное место. Хотя и сомневался, что она помнит не только о месте, где нашла каблук, но и о самом каблуке.
Старушка не удивилась прибытию к ней следственной группы и не испугалась, скорее обрадовалась. Наполеонов предположил, что бабушке было скучно. Но, оказывается, она решила, что они прибыли по её жалобе.
– Жалобе? – изумился Наполеонов.
– Ну а как же! – всплеснула руками Вера Прокопьевна. – Я же написала заявление, не поленилась, дошла до отделения и отдала его дежурному.
– И что же было в заявлении? – спросил следователь.
– Как что? – спросила старая женщина и недоверчиво уставилась на Наполеонова. – Вы что, не читали моё заявление? – спросила она подозрительно.
– Я нет, – быстро нашёлся Наполеонов – Его читали те, кому следует! – он сделал строгое лицо и указал пальцем вверх.
– А, – шёпотом выдохнула старушка и опасливо посмотрела на следователя.
Он по-своему расценил её взгляд и сказал:
– А я послан сюда, – он снова ткнул пальцем наверх, – чтобы на месте во всём разобраться.
Старушка понимающе кивнула, а потом спросила зловредным голосом:
– А Матвеевича теперь засудят?
– Какого Матвеевича? – не понял Наполеонов.
– Как какого, – возмутилась его непонятливости Вера Прокопьевна, – сапожника нашего!
– И за что же? – тихо спросила Мирослава.
– Как за что?! – напустилась на неё старушка. – Я ему новый каблук принесла, а он мне старый присобачил! То есть деньги от продажи нового каблука себе в карман положил, – проговорила она со знанием дела.
– Тихо! – остудил её пыл Наполеонов и показал каблук. – Этот каблук вы нашли?
– Этот! Он самый! Родненький мой! – обрадовалась Вера Прокопьевна и протянула руки к каблуку.
Но следователь тотчас спрятал его.
– Как же так, – расстроенно проговорила женщина, – вы ведь изъяли его у Матвеевича?
– Он сам добровольно сдал его куда следует, – многозначительно проговорил следователь и на этот раз не стал тыкать пальцем, а только устремил глаза наверх.
– Сам? – недоверчиво переспросила женщина.
– Сам, – подтвердил Наполеонов, – потому что Матвеевич сознательный гражданин, а вы гражданка Турчининова хотели присвоить находку.
– Так я думала, что он ничей, – испуганно пробормотала женщина.
– Ничьих вещей не бывает, – назидательно заявил следователь, – вы должны были отнести находку куда следует. А не доносить на Матвеевича. У нас, понимаешь ли, не тридцать седьмой год на дворе.
– Я исправлюсь! – завопила старушка и, кажется, собралась бухнуться в ноги следователю. Её вовремя успел поймать один из оперативников. Но она продолжала выкрикивать: – Не губи, батюшка! Не губи, родненький! Я по незнанию.
Наполеонов хотел уже ляпнуть, что незнание не освобождает от наказания, но решил не мучить старуху. Что, если у неё и впрямь маразм. Хотя он органически не переносил доносчиков и жадин.
– Так, значит, – сказал он, – следствие учтёт ваше раскаяние. Но вы должны помочь нам.
– Я готовая на всё! – заверила Наполеонова Вера Прокопьевна.
И он не сомневался, что это так и есть.
– Вы должны показать нам место, где вы обнаружили каблук. Вы, Вера Прокопьевна, помните, где это было?
– А то! – оптимистично заявила старушка. – Девичьей памятью я уже не страдаю, а до маразма не дожила. – И, растолкав оперативников, вырвалась вперёд. – Следуйте за мной! – велела она следователю.
– Вы бы, бабушка, хотя бы квартиру сначала закрыли, – робко проговорил один из оперативников. Но Вера Прокопьевна не обратила на его слова внимания. Она уже важно топала впереди оперативной группы и, должно быть, в душе чувствовала себя главнокомандующим.
Мирослава заметила ключи, висящие на гвоздике в прихожей, и кивнула на них оперативнику, который озаботился сохранностью квартиры старушки.
– Вот, возьмите ключи, закройте дверь, а потом вернёте их неугомонной бабульке.
– Точно, – кивнул он и протянул руку за ключами. Через минуту он уже догнал успевшую спуститься на один пролёт лестницы Мирославу.
Когда они вышли из подъезда, то группа во главе с Верой Прокопьевной направлялась к небольшому пятачку возле дороги.
– Вот тут я и нашла этот окаянный каблук, – заявила старушка и выругалась: – Чтобы ему пусто было! И той вертихвостке, что его потеряла.
– Почему вы считаете, что его потеряла именно вертихвостка, – удивился Наполеонов и оторвал глаза от протокола, который заполнял.
– А разве порядочная бережливая женщина станет разбрасываться каблуками? – спросила его сердито Вера Прокопьевна.
Наполеонов только вздохнул в ответ. Потом он велел ей прочитать протокол и расписаться.
Вера Прокопьевна подмахнула бумагу не глядя, гордо заявив, что советская власть её никогда не обманывала и она всегда верой и правдой служила своей стране.
Наполеонов снова вздохнул, подозревая, что старушка не знает, какой сейчас год и в какой она теперь живёт стране.
Но Вера Прокопьевна тотчас развеяла его сомнения:
– Думаете, я не знаю, что эти ироды всё вверх ногами перевернули?! – Она воззрилась на Наполеонова пылающим от ярости взглядом. Он даже и спрашивать не стал, кого она имеет в виду под словом «ироды». Просто пробормотал:
– За найденную ценность, – он кивнул себе под мышку, где в сумке лежал каблук, – вам полагается от государства двадцать пять процентов. – Он вытащил свой собственный бумажник, вынул из него две тысячи рублей и сунул в руки старухи. Она жадно схватила купюру. Оперативник передал ей ключи от её
