Голос мозгоёба мешал сосредоточиться. Не дождавшись моей реакции, Макеев переключился на Дашу.
— И зачем ты убежала, милая?
Мудак!
Жертва онемела, губы сжались, челюсти свело судорогой, а у Макеева приступ красноречия.
— Хочешь сказать, что ненавидишь меня, а язык не поворачивается? Я не удивлён. Посмотри на себя. Ты не можешь говорить, потому что у тебя нет права голоса. Да, я не ошибся в формулировке, — Макеев бил точно в запретную зону с точностью снайпера. — Не голос предаёт тебя, а твоя сущность. Она показывает истину, до которой ты не додумалась сама. Твоё тело говорит, перед кем должна склоняться мелкая, неразумная букашка, которая может существовать, лишь цепляясь лапками за истинного творца её реальности. Твой голос выбрал меня, дорогая.
Слова, отсроченные на два года, травили душу кислотой, как прокисшее вино, превратившееся в уксус, жалили, кусали, били в цель. Если ты кого-то близко допустил к себе, трудно расстаться, обойдясь без жертв. Для некоторых — невозможно.
— Молчание — знак согласия, дорогая.
Последние слова словно взорвали что-то внутри Даши. Она дёрнулась, закашлялась, подавилась воздухом, выходя из ступора. Даша не искала поддержки, не смотрела на меня, она через страх и боль словно тащила занозы, вросшие в её тело.
Макеев с брезгливым усмешкой глядел на её судорожные подёргивания. Даша как будто пыталась исторгнуть из себя хтонических чудовищ, пустивших корни глубоко внутри. Она искала в себе силы извергнуть чужеродных захватчиков свободной воли.
— Говори! Я жду, — приказал Макеев.
Его приказ, действительно, подействовал. Даша расправила плечи, подняла голову и посмотрела куда-то поверх головы Макеева.
— В горнице моей светло.
Она запела, разорвав все мои шаблоны. Я услышал пение сирены. На последнем слове Даша замолкла, голос сорвался. Неужели больше не сможет?
Она забормотала себе под нос.
— Нет. Низко.
Вновь взяла дыхание.
— В горнице моей светло. Это от ночной звезды. — Голос Даши вибрировал, дрожал, но в нём не было ни единой фальшивой ноты. — Матушка возьмёт ведро, молча принесёт воды.
Асфальт пылал жаром, солнце пекло голову, горячий воздух обжигал лёгкие, а она пела. Песня набирала силу.
— Красные цветы мои в садике завяли все. Лодка на речной мели скоро догниёт совсем.
Прозрачно-чистый голос нёсся над старым заводом. Александр поразился не меньше меня. Чарующие звуки, которые издавала сирена, заворожили его. Александр в смятении смотрел на Дашу, загипнотизированный её голосом. Неужели, он никогда не слышал это дивное пение. Семь лет жил с ней, и ни разу она не спела ему?
— Дремлет на стене моей ивы кружевная тень, завтра у меня под ней будет хлопотливый день!
Голос Даши окреп, по щекам катились слёзы. Её пение сбивало прежнюю частоту, меняло настройки, оно дарило расслабление и веру в невозможное. Песня Даши осветила закоулки моей души, вывела меня из темноты на свет и сказала — люби.
— Буду поливать цветы, думать о своей судьбе, буду до ночной звезды лодку мастерить себе…
Как вода, всегда меняется и ускользает, так и песня менялась, лилась, сверкала на перекатах, дарила наслаждение, нежность, облегчение, освобождала душу из оков страха, открывала непостижимую мудрость мира, из сердца в сердце передавала божественное откровение.
Прекрасный голос — проводник вселенской любви стих.
Повисла тишина. Потребность протянуть руку и сжать Дашины пальцы я сдержал с трудом. Меня распирало от чувств, словно в сердце вложили горящий уголь — и больно, и печёт, и хочется ещё этой боли, которая гонит по венам густой сироп.
Мне голову напекло или я от песни так поплыл?
Даша вытерла слёзы ладонью, взглянула в лицо Александру.
— Уйди с дороги. Мы уходим.
Глаза Макеева блеснули огнём из преисподней.
— Мы?
— Я и Назар.
— Ах, Назар, — Макеев покивал головой. — Как мило. А ты хорошо знаешь его — человека сомнительной профессии? — Он театрально хлопнул себя по лбу. — Ну, да, вы же знакомы целую неделю.
В груди неприятно ёкнуло.
— Я не поверю ни одному твоему слову.
— Даже так! Мне жаль тебя, милая. Но придётся разрушить твои романтические грёзы. Назар-то оказывается писатель. Он пишет книги, в которых рассказывает истории своих клиентов.
Даша повернулась ко мне, её глаза были так близко, она так отчаянно желала услышать ответ.
— Назар, ты, правда, пишешь книги?
Макеев смотрел на меня с затаённо злобным предвкушением. Радуется, что устранил соперника?
— Назар? — Даша вывела меня из оцепенения. — Это правда?
— Да. Это моё хобби.
— Я познакомился с его творчеством. Увлекательно. Думаю, Дарья, ты интересна Назару, как закомплексованная девушка с фобиями и трудной судьбой. Твою историю он опишет в своей книге. Возможно, ты станешь его музой…на время. А может появиться кто-то другой.
Я не собирался оправдываться по поводу пурги, которую нёс Макеев, но Даша поплыла. Её напряженный взгляд, сбитое дыхание говорили о том, что извращённые фантазии Макеева упали в подготовленную почву.
Доверие ко мне прямо сейчас превращалось в пыль. Мозг Даши судорожно менял моё цветное фото на зловещий негативный снимок.
— Ты выбрала козла, который будет питаться травой, выросшей из твоих слез. — Макеев не унимался. — Ты откроешь ему душу, а что утаишь или забудешь, он возьмёт без спроса, залезет в мозги, вывернет тебя наизнанку. Он это умеет. Хочешь почитать его книги? Он пишет под псевдонимом Тео Харт.
Что ответить? Не придавай значения? Худший совет человеку в состоянии стресса. Макеев словно тупым консервным ножом вскрыл травматическую память Даши, которая (в этом и трагедия) оставалась с человеком на всю жизнь из-за особой биологически запрограммированной реакции мозга на травму.
Даша вспоминала и воссоздавала новый образ. Демонический образ меня — Назара Чернова. Надеюсь, что в списке я стою после Макеева.
— Почему ты не сказал? — её голос прозвучал глухо.
Что за трагедию мы тут разыграли?
Мусорщик никогда не играл по правилам, которые навязывали другие.
— Не сказал, а сейчас скажу. Я считаю, что вы прекрасная пара. Садист и жертва — идеальный баланс энергий, — я оправдывал её худшие ожидания. — А чтобы никого не разочаровать, напишу страшную сказку о том, как одна сирена отдала свой голос в обмен на покровительство маньяка. За всё в жизни надо платить. Жаль, ты не рассказала про секс с Макеевым, было бы занимательно. Ну, для описания. Чтобы правдоподобно…
Фигура из трёх пальцев полетели нам в лицо, благо было две руки.
— Пошли на хер, оба. Пошли на хер!
С перекошенным лицом Даша повернулась ко мне и со всей дури врезала по щеке. В ухе зазвенело. Однако, тяжёлая у неё рука. Даша остервенело дёрнула молнию на моей куртке, расстегнула её, сорвала с плеч спортивку, кинула
