кафелем большой гулкий вестибюль с громоздкими квадратными колонами и прошли во второй зал, возле которого переминалась с ноги на ногу группа цыган, окружившая потерпевших по делу. Их было человек восемь — в черных рубашках, черных брюках, нечищеных черных туфлях, небритые, — они выглядели весьма мрачно.
— Здорово, джавелла! — доброжелательно обратился к ним Ворон. Губан и Конь ответили, остальные смотрели настороженно и без особой расположенности.
— Ну, и хрен с вами, — негромко сказал Ворон. — А мы пойдем места займем!
В недавно отремонтированном зале кондиционера не было. Открытые форточки на зарешеченных окнах от духоты не спасали никак, казалось, воздух в помещении просто исчез. У окна, расстегнув рубашки почти до пояса, томились три свидетеля маргинального вида. Серый был уже на скамье подсудимых. Рядом с клеткой, как и положено, стояли два вэвэшника. [10] Увидев вошедшую братву, Серый попытался улыбнуться, но вышло неестественно — чувствовалось, что он волнуется.
Седовласый худощавый мужчина в светлом костюме и галстуке, с кожаным портфелем в левой руке, бочком приблизился к вошедшей троице и церемонно поздоровался.
— Это адвокат, — представил Оскаленный. — А это наш старший, Константин Егорович.
— Очень приятно, Константин Егорович, — кивнул мужчина. — Забелин!
— Какие перспективы? — внушительно спросил Ворон.
— Я тщательно проработал вопрос, — тихо сказал адвокат. — Наша позиция отрицает покушение на убийство, признавая наличие превышения пределов необходимой обороны. Это легкая статья, так что, скорей всего, будет вынесен условный приговор.
— Скорей всего, или наверняка?
— Наверняка никогда нельзя сказать заранее. Наша позиция, гм… Находит понимание. Но если обвинение будет поддерживать прокурор Головко — а это настоящий зверь, с которым нельзя договориться, — то приговор может быть любым. Все-таки опасные для жизни ранения двум потерпевшим, да еще в пьяном виде…
Ворон хотел было спросить, что это за «зверь» такой, к которому нельзя найти подход, но в это время в зал вошли цыгане, число которых заметно увеличилось, и разговор пришлось свернуть. В помещении сразу стало шумно, они ходили по залу, выбирая места так же тщательно, как выигрышные лотерейные билеты или козырные карты в хорошо знакомой колоде. Наконец, Губан и Конь прошли на первый ряд, остальные небритые мужчины, переговариваясь на своем языке и переглядываясь, заняли места в конце зала. Ворон с товарищами сели во втором ряду, рядом с пожилой женщиной — матерью Серого. Секретарь суда — невзрачная девушка с жидкими волосами, собранными в короткий хвостик, — заняла своё место за небольшим столиком рядом с массивным судейским столом. Больше в зале заседаний никого не было — для прессы и обывателей такие процессы малоинтересны.
«На лавках нет надписей, — осмотревшись, с удивлением отметил про себя Ворон. — Наверное, тем, кто здесь бывает, не до выцарапывания нецензурщины в такие моменты. А может, просто мебель новая…»
— Встать, суд идёт! — объявила секретарь.
В зал вошёл судья с нетолстой папкой уголовного дела под мышкой — круглолицый лысеющий мужчина средних лет в белой шведке, обнажающей волосатые руки. Следом семенили народные заседатели — полная женщина в цветастом платье, и молодой мужчина в светлом костюме и не подходящей к нему розовой рубашке с расстегнутым воротом. Вид у состава суда был совершенно обыденный и простецкий, особенно в сравнении с идущим следом представителем прокуратуры. В летнем бежевом двубортном пиджаке из льна, с блестящими золотом пуговицами и четырьмя звёздочками в петлицах, модельной походкой не шла, а плыла молодая красивая дама. Длинная шея, горделиво поднятый подбородок, уложенные в пучок блестящие волосы цвета воронова крыла… Строгий мундир и удлиненная на два пальца ниже колена юбка не могли скрыть стройность фигуры и красоту ног в черных форменных туфлях, даже наоборот — по контрасту подчёркивали женские достоинства прокурора.
Главные участники процесса заняли свои места, председательствующий, привычно оглядев зал, заученной скороговоркой произнес:
— Прошу садиться… Слушается дело по обвинению… Суд в составе…
Ворон слышал только обрывки фраз. Он чувствовал себя, как на ринге, после пропущенного удара в голову. Нокдаун. Нет, нокаут!
— Садись! — потянул его за рукав Джузеппе. — Чего окаменел?
Но Ворон продолжал стоять, как памятник обведенному вокруг пальца простофиле.
— …государственное обвинение поддерживает помощник прокурора области… — выловило из потока слов затуманенное сознание. — Юрист первого класса, Головко Марина Андреевна…
Ноги подогнулись, и Ворон то ли сел, то ли упал на безупречно чистую, без выцарапанных скабрезностей и слов, которые теснились у него в голове, лакированную скамью. Как загипнотизированный, он продолжал безотрывно смотреть на прокурора. Судья что-то говорил, Серый, прокурор и адвокат поочерёдно коротко отвечали… Но смысла сказанного Ворон не понимал.
До пацанов постепенно доходило.
— Гля. — Джузеппе толкнул его локтем в бок. — На ту телку похожа, из Карны. Помнишь?
— Ни хрена себе! — в изумлении покачал головой Оскаленный и повернулся к бригадиру. — Похоже, Костян, измену ты поймал лютую!
— Тишина в зале! — Судья недовольно постучал ручкой по столу, и они замолчали. Ворон спрятался за Конем. Но юрист первого класса Головко не смотрела в его сторону. И за всё время судебного процесса не взглянула на Ворона ни разу. Оскаленный подумал было даже, что это не та, а просто очень похожая девушка, но вид нокаутированного Ворона наглядно подтверждал: никакой ошибки тут нет!
Процесс двигался по рельсам раз и навсегда установленной процедуры. Допросили Серого, он признал вину, но заявил, что убивать противников не хотел, а просто оборонялся от нападения. Допросили потерпевших, те показали, что сами были зачинщиками драки, преследовали подсудимого и забежали за ним во двор, где и получили ножевые ранения, но чувствуют свою вину и претензий не имеют. Свидетели подтвердили картину произошедшего, дополнив ее тем, что подсудимый, нанося ножевые удары кричал: «Я вас, гадов, поубиваю!» Серый при этом пояснил, что возможно, он такое и кричал в горячке, но умысла на убийства не имел. Адвокат его в этом поддержал. Но прокурор Головко въедливыми вопросами стала выяснять: какую все-таки цель, кроме убийства, преследовал подсудимый, нанося удары ножом в жизненно важные органы потерпевших и при этом обещая их убить? Серый объяснить ничего не смог, вконец запутался и, махнув рукой, сел на место. Получалось, что никакой другой цели, кроме убийства, в его действиях не было, и быть не могло.
«Цепкая ментовка!» — думал Ворон, который понемногу пришел в себя и был готов
