Ознакомительная версия.
Ада повернула залитое слезами лицо ко мне.
— Правда кажется, будто сама Сусанна тут сидит? — жалобно спросила она.
Я молча кивнула.
— Потому что ее дух сейчас здесь и просит отмщенья! — патетически воскликнула Ада, показывая перстом куда-то вверх. Слезы градом лились у нее из глаз. Затем она трясущимися руками достала из пачки сигарету, бережно вложила ее в пальцы манекена и горестно прошептала:
— На, подруга, покури в последний раз.
— Здравствуйте… — В дверях показалась Светлана. Худенькое личико ее еще больше вытянулось и заострилось, голосок дрожал, а маленькое платьице подчеркивало детскую недоразвитость форм.
Мне почудилось — девочка недавно плакала, что вызвало у меня почти материнскую жалость. В этот момент Очаровашка повернулась в сторону манекена, изображавшего Сусанну, мертвенно побледнела и тоненькими пальцами вцепилась в стенку.
— Мама! — пискнула она и стала оседать на пол.
Возникший рядом Ковалев поддержал ее, чтобы она не упала, и промурлыкал себе под нос: «Сердце красавицы склонно к измене…» Потом сказал:
— Светочка, возьми конфетку. Мы что, плакали, да?
Светлана с такой поспешностью отрицательно замотала головой, что сомнений не оставалось: рыдала она долго и много.
— Не хочу сладкого.
— Бери, раз дают! — Ковалев сунул ей в руку конфету и, обхватив за талию, поволок к стулу, стоявшему рядом с креслом, где расположился манекен, изображающий Сусанну.
— Нет! — истерически взвизгнула девушка и побледнела еще больше. — Я здесь не сяду!
— Почему? — удивился Ковалев.
— Оставь ребенка в покое, пусть садится, где хочет, — пришла ей на помощь Серафима.
Ковалев обернулся и, увидев нас, сделал круглые глаза, изображая крайнюю степень удивления.
— Ба, девочки! Да так рядочком, тесненько! Небось сплетничаете? Все о своей горькой доле?
— Нет, о твоей, — честно ответила я.
— Брось, красотка, у меня все пучком! — уверенно заявил Ковалев, присаживаясь к столу. — Вот только выпить нечего. А хочется.
Не знаю, считал ли он себя баловнем судьбы, но просунувшуюся в дверь руку с бутылкой «Абсолюта» воспринял как вполне заслуженный реверанс фортуны.
— А вот и водочка!
Ковалев схватил бутылку, и глаза его заблестели от удовольствия. Серафима брезгливо отвернулась.
Рука, протянувшая бутылку, как выяснилось сразу же, принадлежала Яковлеву. Бинты с его лица и головы уже сняли, ссадины почти зажили, оставив только небольшие следы.
— Добрый день, дамы и господа. Если он, конечно, добрый, — уныло добавил Игорь Семенович и вздохнул.
— Наливай! — Ковалев придвинул к нему свою рюмку. — В рамках следственного эксперимента мы не только имеем право, а просто обязаны делать все, как в тот день.
Яковлев разлил водку в несколько рюмок, стоявших на столе, затем низко склонился к сидящей молча Вике и, тронув ее за плечо, предложил:
— Душа моя, присоединяйся.
Андриенко подняла на него измученные бессонницей глаза, молча взяла рюмку и залпом выпила.
Последней прибежала Любимцева, почему-то радостно возбужденная, благоухающая конфетно-карамельной туалетной водой и в своем любимом сочетании черного с розовым. Только в волосах у нее, видимо, в связи с моментом, на сей раз был черный бант, а не какие-нибудь легкомысленные розовые цветы.
Влетев в квартиру, Людмила Анатольевна первым делом остановила Ефимова и, загородив ему дорогу, затараторила:
— Скажите, господин капитан, а чай мне пить на следственном эксперименте придется?
— Какой чай? — не понял Ефимов.
— Ну, как же, — терпеливо объясняла Любимцева, — в тот раз я подошла к зеркалу, взяла чашечку с чаем, отхлебнула…
— Нет! — рявкнул Ефимов. — Никакого чая! И чтоб никто ничего не пил и не ел! О, вы что тут распитие спиртных напитков устроили? Прекратить!
— Ой-ой, какой грозный, — сделала испуганные глаза Ковалева, — просто генерал на плацу. Конечно, если все надолго не затянется, то можно и потерпеть, а если как в тот раз — за полночь?
И Серафима очаровательно улыбнулась.
Ефимов поперхнулся и замолчал. Молчала и Сима, глядя на него и продолжая улыбаться. Между ними, казалось, протянулась невидимая нить, и все, кто присутствовал при этом, невольно почувствовали себя лишними. Пауза затягивалась. Наконец Агент, не выдержав, смущенно кашлянул.
— Как тебе не стыдно заигрывать! — очнулся Ковалев и толкнул Серафиму локтем.
Та не отреагировала, продолжая смотреть на капитана.
— Я тебе говорю! — прошипел Ковалев. — Прекрати пялиться на чужого мужчину!
— Что, я не расслышала? — изумленно повернулась к нему Серафима. — Ты мне? И кто это говорит, великий моралист-бессребреник?
Ефимов закашлялся и покраснел.
— Ну что, товарищ капитан, все собрались? Может, пора начинать? — спросил участковый, заглядывая в дверь.
— Да-да, конечно, Валентин Валентинович, начинаем, — согласно закивал Ефимов. — Итак, сейчас состоится следственный эксперимент. Все напрягают свои извилины и занимают те места, где они находились перед тем, как услышали о смерти Василия Смирнова.
— Кто занимает места: подозреваемые или извилины? — невинно хлопнула ресницами Ковалева.
— Хорошо бы и те и другие, — разглядывая пышную волну каштановых волос, нежный овал лица и зеленовато-карие глаза Серафимы, ответил Ефимов.
Я вспомнила, как когда-то Олег восхищался Сикстинской мадонной, и вдруг поняла, отчего новый облик Ковалевой напоминает мне что-то давно знакомое. Сейчас, с распущенными волосами, она удивительно походила именно на мадонну Рафаэля. И мне даже показалось, что я знаю, о чем Ефимов думает. Когда-то на семинаре по истории для старших классов он очень вдохновенно рассказывал о солнечной Италии, о Рафаэле и его возлюбленной Форнарине, покорившей его своей красотой. Казалось, стоит только закрыть глаза, как очутишься на улочках Рима и услышишь шаги Форнарины, а ветер принесет свежий запах моря.
Я покосилась на Ефимова. Тот вдруг покраснел, как мальчишка, и, беспомощно моргнув, постарался принять мужественный вид.
— Валентин Валентинович, начинайте вы, — обратился он к участковому.
— Сейчас мы проведем следственный эксперимент, — с готовностью откликнулся милиционер. — Для непосвященных поясняю. Следственный эксперимент это проверка опытным путем в специально созданных условиях возможности восприятия каких-либо объектов, процессов, явлений и так далее, или совершения каких-либо действий с определенным результатом, для выяснения обстоятельств, имеющих значение для дела…
«О боже, — подумала я, — неужели он будет весь учебник по криминалистике цитировать?»
— Кхм, — сердито кашлянул успевший справиться с волнением Олег, и участковый испуганно замолчал. — Все садятся так, как сидели до того момента, когда Василий Смирнов вышел из комнаты. Дальше будем сообща выяснять, куда кто отправился после, где и чем занимался.
Светлана нервно заерзала. Ковалев, сидевший рядом, недовольно покосился на нее и снова углубился в размышления.
«И что же это получается? — думал он. — Я рогоносец? Во всяком случае, имею все шансы в ближайшее время отрастить огромные рога. И главное, какова наглость — Сима даже не пытается скрыть своих чувств! И этот хорош, Капитан-Как-Его-Там, — не слишком стесняется разглядывать чужую жену. Ну, ничего, я ему пыл-то собью, и не таких обламывали. А она-то, она-то какова! Уже и не помню, когда последний раз волосы распускала. Явно парикмахерскую посетила. Да и платье откуда-то взяла. Ведь никогда такие не носила!»
Ковалев почувствовал, как от злости, кипевшей в нем, становится трудно дышать. Уши словно заложило ватой, из-за чего он не сразу расслышал, что к нему обратился участковый:
— Вы где сидели, гражданин Ковалев?
Тот молчал, невидящим взором уставившись в стену.
— Гражданин Ковалев! — рявкнул участковый. — Сидели вы где?
Владимир вздрогнул и спохватился:
— Так здесь и сидел, где сижу. А рядом со мной — Светочка. Вот тут, между мной и Сусанной.
— Светлана, пересядьте, — скомандовал участковый.
Очаровашка, погрустнев еще больше, со скорбным выражением лица понуро поплелась на указанное место. Наконец все расселись. Затем началось действо, показавшееся мне очень забавным.
— Василий Смирнов вышел из комнаты первым? — спросил Ефимов, поглядывая на нас.
— Нет, — качнул головой Ковалев, наконец переставший заниматься душевным «МАЗ» охизмом, — народ уже подрастаял, когда он вышел. Кого-то в комнате не хватало.
Вика подняла голову и посмотрела на него сузившимися, как у кошки, глазами. Ковалев, впрочем, не замечая ее взгляда, продолжал вдохновенно вспоминать.
— Вася вышел, а я на танец Светочку пригласил. Ах да, вспомнил! Следом за Васей моя жена ушла, Серафима. — Ковалеву явно доставил удовольствие этот факт, и он радостно улыбнулся, глядя на Олега.
Ознакомительная версия.
