— Очень, очень голубая, — согласился Чиун.
— Обожаю голубой. Всегда его любил.
— Славный цвет. Может, не столь прекрасен, как цвет золота, но все же хорош.
— Я никогда не смогу смотреть на золото прежними глазами. На мой вкус, оно слишком желтое.
— Желтый цвет — отнюдь не золотой, а золотой — не желтый.
— Все равно золото кажется мне чересчур желтым. А голубой — просто прелесть.
Они разглядывали умиротворенную голубую лагуну и вдруг голубизна воды сменилась темной синевой.
— Черт побери!
— Что случилось, Римо?
— Помнишь солдата, который сидел в кратере? Того, который видел синий цвет, когда другие видели желтый?
— Да.
— Кажется, у меня начинается та же болезнь.
— И у меня. Такое ощущение, будто в моих глазах вспыхнул синий огонь, хотя и слишком темный, чтобы быть похожим на синее пламя.
— Проклятие! — пробормотал Римо. — Что-то мне не по себе.
— Я тоже чувствую себя несчастным.
— По крайней мере это не желтый цвет.
— Да, синий лучше желтого, хотя и ненамного, — согласился мастер Синанджу.
— А что, если нам поморгать и избавиться от синевы.
— Давай попробуем.
Избавившись от синего наваждения, Римо с Чиуном набрались храбрости и посмотрели в сторону парка. Бамбуковая ограда была на месте.
Римо облизнул пересохшие губы.
— Ну что, двинем назад? — спросил он.
— Это наш долг.
— Значит, придется возвращаться. Хотя, между нами говоря, я бы куда охотнее вернулся к забастовке.
— Недурная мысль, достойная самого Джула Фэйрна.
— Кого?
Чиун указал пальцем через плечо.
— Великого писателя, имя которого начертано на табличке.
— Жюля Верна, что ли?
— Ты неправильно произносишь его имя.
— Хочешь сказать, Жюля Верна на самом деле зовут Джулом Фэйрном?
— Да.
— Теперь я понимаю, почему французы постоянно терпят поражения.
— Над ними довлеет злой рок. На протяжении всей своей истории Франция то и дело страдала от вторжений иноземцев — от римлян и викингов до пруссаков и германцев. Из-за этого у них возник контекст неполноценности.
— Комплекс неполноценности, — поправил Римо. — Только не вздумай напоминать о нем французам. И француженкам тоже.
Э этот миг тишину парка расколол грохот мотора. Секунду спустя над кронами деревьев показался маленький французский вертолет. Взяв курс на запад, машина тут же исчезла из виду.
— Черт побери! Проклятая Эврил Мэй дала тягу!
Римо и Чиун выскочили на лужайку, откуда поднялся вертолет. Вокруг не было ни души.
Внезапно мастер Синанджу заметил в пыли, под ногами, широкую полосу.
— Смотри, Римо, — кивнул он. — Здесь проволокли человека.
— Да. А вот и отпечатки маленьких ступней — видимо, следы Доминик. Она втащила кого-то в вертолет. Но вот кого? Неизвестно.
— Попробуем выяснить.
Женские следы вывели их к холмику, представлявшему собой нечто вроде миниатюрного вулкана высотой около двадцати футов. Его склоны были покрыты красной глиной, поверхность которой рассекали глубокие борозды. Ученик с учителем полезли наверх, кроша ногами глиняную корку, комья которой скатывались по склонам к подножию холма.
Остановившись у края кратера, они заглянули внутрь и увидели лестницу, исчезавшую в черной дыре.
— Похоже на запасный вход, — пробормотал Римо.
— Пойдем. — Чиун взялся за поручни.
Они спустились в жерло, отделанное чем-то вроде вулканического стекла.
— Тупик, — заметил Римо.
Мастер Синанджу принялся молча обследовать шершавые стены, в общем-то ровные, если не считать обсидиановой выпуклости, похожей на рукоятку. Взявшись за нее, Чиун тянул и дергал до тех пор, пока обсидиановый люк под их ногами не дрогнул и не двинулся вниз плавно, как лифт.
Римо и Чиун миновали предупреждающие желто-черные полосы, намалеванные на стенках жерла.
— А если это ловушка? — спохватился Римо.
— Мастера Синанджу нельзя поймать в ловушку, особенно если его сопровождает верный носильщик.
— Ты хотел сказать, оруженосец.
— Так и быть, оруженосец, — великодушно согласился Чиун.
Опустившись на дно, они увидели вход в бетонный туннель, на полу которого чернел огромный силуэт мышиной головы.
Запах вокруг не оставлял сомнений.
— Смерть, — изрек Чиун.
— Много смерти, — отозвался Римо.
Пробираясь по бетонным туннелям и коридорам Утилканара, они обнаружили целые горы трупов. Люди лежали на своих столах, в комнатушках, похожих на спальни, даже на щетках и вениках.
И все они сжимали в пальцах янтарные леденцы с головой Монго Мауса и запахом миндаля.
— Прошло около двух суток, — заметил Римо, прикоснувшись к остывшему телу.
Мертвецы были одеты в робы служащих Утилдака, только здесь они были белые, а в Штатах — щегольские, персиковые.
— Похоже на массовое самоубийство, — сообщил Римо, выпрямляясь. — Когда в парке взорвались первые французские бомбы, эти люди предпочли смерть плену.
— Ужасная картина! Может быть, все дело в цветных лучах?
— Не знаю. Честно говоря, трудно представить, что цвет может заставить человека покончить с собой.
— Цвета оказывают очень сильное воздействие. Об этом знали еще в Древнем Египте. Фараон отдыхал в помещении с красными стенами, потому что красный цвет помогал ему уснуть. А когда он умирал, его хоронили в комнате цвета золота, навсегда сохранявшего царственное величие его тела. Жители моей деревни прекрасно знают, что алый цвет отгоняет злых демонов.
— Все это чушь и суеверия! Цвет и есть цвет. У меня даже нет любимого.
— А розовый?
— Разве что розовый. Розовый цвет приятен для глаз.
— И даже очень.
Мастера Синанджу разом улыбнулись приятным воспоминаниям.
Затем двинулись дальше, и в этот миг их чувствительные ноздри потревожил какой-то кислый запах. Ученик с учителем зашагали в сторону источника.
— Свежая, — заключил Римо.
Войдя в дверь с надписью «пост охраны», они убедились, что так оно и было.
Римо с Чиуном, несомненно, попали в центральный зал управления. Бесчисленные мониторы показывали каждый уголок парка и каждый аттракцион. Вдоль стен стояли пульты. На центральном растекалась лужа свежей рвоты.
— Видимо, кто-то не стал принимать яд. — Чиун оглядел пустое помещение.
— Да. А потом кто-то другой забрал его отсюда.
— Я чувствую легкий запах французских духов.
— Точно. Итак, мы здесь одни, а парк захвачен французской армией. Самое время звонить Смитти.
Римо взял трубку спутникового телефона и попытался связаться с Америкой. К сожалению, он не знал международного кода США. В конце концов Римо дозвонился до оператора, говорившего по-французски, и тот немедля повесил трубку, услышав английские слова.
Римо вздохнул и сунул аппарат мастеру Синанджу.
— Помоги мне преодолеть языковой барьер, — попросил он.
Услышав голос Смита, Чиун вернул трубку ученику.
— Смитти? У нас затруднения.
— Минутку, Римо, — отсутствующим голосом произнес Смит. — Это очень странно...
— О чем вы?
— С кредитными карточками компании Бисли творится что-то непонятное.
— Могу вас заверить, что здесь, в «Евро-Бисли», этими карточками пользоваться некому.
— Почему вы так думаете?
— Мы с Чиуном добрались до самого дна и нашли только трупы.
— Трупы? Значит, все мертвы? Давно?
— Сутки или двое. Они проглотили яд.
— Цианид, — подсказал Чиун.
— По словам Чиуна, это цианид. Как в Джонстауне, только здесь отрава была в леденцах.
— Очень странно. Судя по всему, «Евро-Бисли» совсем не то, чем кажется.
— То же самое можно сказать о любом парке Бисли. Мы упустили одного парня.
— Вы взяли пленника?
— Нет. Он достался французской разведке. Нас облучили желтым светом.
— Давайте по порядку. Желтый, говорите?
— Да. Боюсь, отныне я не смогу без содрогания смотреть на канарейку. Как только вспыхнул желтый свет, мы с Чиуном ринулись прочь, словно перепуганные кролики.
— Мудрый кролик всегда знает, когда нужно обратиться к древней благородной стратегии бегства, — подал голос кореец.
— Когда мы вернулись, французская шпионка уже сбежала, прихватив с собой последнего оставшегося в живых, — продолжал Римо. — Готов спорить, к завтрашнему дню французы выкачают из него все, что он знает.
— Итак, вы уже во второй раз столкнулись с загадочными цветными лучами, — помедлив секунду, протянул Смит.
— Нет, — ответил Римо. — Они дважды обращали нас в бегство. Зеленый был ужасен, но его воздействие быстро закончилось. Что же касается желтого, я ни за что не захотел бы увидеть его снова.
— А розовый вам понравился.
— Еще бы. — Римо тут же улыбнулся. — Я, пожалуй, согласился бы пройти по футбольному полю, залитому желтыми и зелеными лучами, если бы на другой стороне светил розовый огонек.
