Ознакомительная версия.
Я почувствовала, что вот-вот меня начнет бить истерический смех. Нет, я не стану меняться номерами. Я же ученый, а не престарелая певица! Мои коллеги в 19-м веке заражали себя чумой и оспой, чтобы найти вакцины против смертельно опасных болезней. А я хочу позорно дезертировать от зараженной подруги. Ее вины в происшедшем нет. Если бы ее заразили СПИДом или туберкулезом, я бы тоже сбежала?
Сбежала бы, подтвердил внутренний голос. А свою совесть успокоила бы тем, что не могу приносить заразу в дом, к детям. Но в данном случае у меня нет такого веского оправдания. То, чем заразили Алену, не передается воздушно-капельным путем, не оседает на одежде и волосах. А значит, рискую я только собственной, мало кому нужной жизнью.
Внезапно наступила тишина, а затем Игорь подошел ко мне, слегка наклонился и спросил:
— Вероника, как вы полагаете, кто настоящий изобретатель эликсира?
Пару секунд я колебалась, затем сказала:
— Точно не знаю. То есть, его изобрел генетик Самойлов. Но он находится в международном розыске, живет под чужой фамилией и сделал пластику. Поэтому в чьей личине он сейчас обосновался, сказать не могу. Наиболее вероятно, что это директор Борис Тихонов. Но вполне возможет и другой вариант. Арсений, мужчина, который приходил в клинику с охранником.
— Хм, припоминаю, о ком вы говорите. — задумчиво протянул Игорь. — Но последние несколько дней его в клинике не было. Может, почуял опасность?
Я лишь пожала плечами.
— Телефон этого Арсения имеется? — деловито уточнил Игорь. Я кивнула. — Понятно, вечером устроим встречу в узком дружеском кругу. А пока займемся Тихоновым. Все, ребята, жаль расставаться, но вынужден вас покинуть на пару часов.
Он вышел из номера. Зульфия опасливо покосилась на Артура, затем с видом побитой собаки посмотрела на Алену. Но та, сильно ссутулившись, сидела на подоконнике, уткнувшись лбом в стекло. Тогда Зульфия обратилась ко мне:
— Вероника, я могу у вас посидеть?
— Нет. — твердо сказала я. — Нам с Аленой надо поговорить. Пожалуйста, оставьте нас вдвоем.
Артур молча развернулся и вышел из номера. Зульфия еще помялась, словно хотела что-то сказать, но не решилась, и вышла следом.
Еще какое-то время мы с Аленой сидели, глядя в разные стороны, затем одновременно повернулись друг к другу:
— Алена…
— Ника!
Я замолчала, давая ей возможность высказаться.
— Ника, мне снять отдельный номер? — робко спросила она.
— Нет! — резко ответила я. — Ничего ведь не изменилось за эту неделю, пока мы жили вместе. Я не верю, что ты меня убьешь.
— Нет… Наверное, нет. — тоскливо ответила Алена. — Я сопротивляюсь, пока что сил хватает. Это ОН требует твоей крови. Рисует мне картинки… Все зло от НЕГО!
Она достала из кармана джинсов какую-то пластинку и резким движением бросила мне. Я отшатнулась, и пластинка приземлилась на полу возле моих ног. Я осторожно подняла ее: старинный, слегка потемневший от времени дагерротип, на котором изображен усатый мужчина, одетый в сюртук по моде конца 19 века.
— Он разговаривает со мной во сне. — Алену словно прорвала, теперь она говорила торопливо, заглатывая некоторые слова, словно опасалась, что ее вот-вот прервут. — Во сне я мужчина, который получает удовольствие только от вида крови. Я купаюсь в чьей-то крови, крови женской, режу, кромсаю извивающееся тело, и лишь тогда получаю кайф.
Понимаешь. — заторможено продолжила она. — Я нашла портрет в кафе, во время очередного отравления. Мне показалось, он выпал из кармана Лидии. Я уже шла к ней, когда почувствовала странное оцепенение. Но тогда я ничего не заподозрила. После такого стресса могло что угодно случиться. Я подумала, что это от нервов, и отправилась спать. И тогда он впервые пришел ко мне.
Я видела всю мою жизнь во сне. Я когда-то жила в Англии, в большом городе с таким же туманом, как здесь. Я убивала там женщин, которые… которые были беременны. Вроде, я была знаменита тогда. Он называл себя Джеком-Потрошителем, но я не уверена, что это правда. Потом я жила в каком-то английском поселке, и делала то же самое. Потом я была Ростовским Душителем. А потом…я стала колоть жертвам что-то, от чего они впадали в оцепенение. Про меня писали газеты, и называли Господин Паралич.
— А причем тут это? — я помахала в воздухе дагерротипом. — Это кто?
— Это он… Тот, кем я была в самом начале. Я видела его в зеркале, когда смотрела на себя во сне. Он приходил ко мне с тех пор, как нас выписали из клиники. Показывал картинки моей прошлой жизни, давал почувствовать кайф от убийств… Он руководил мной, когда я убивала! — с отчаянием воскликнула она. — Я пыталась сопротивляться, но он… Он словно парализовал меня, и водил моими руками. И обещал безопасность. Говорил, что главное — не расставаться с ним, не отдавать никому, и тогда я буду совершенно неуязвима.
Он показывал мне и картинки с тобой. Но тебя… тебя я не тронула. Я пообещала ему — если с тобой что-то случиться, я убью себя.
Она замолчала. Я тоже сидела неподвижно, пытаясь справиться с собой. Алена безумна, ей кажется, что ее телом управляют потусторонние силы. Кажется, в психиатрии это называется симптомом Кандинского-Клерамбо. Эликсир сделал ее безумной, поможет ли ей теперь Самойлов?
— Алена, а ты не пробовала… не думала… обратиться к врачу?
— Зачем? — горько усмехнулась она. — Чтобы меня заперли в психушке для особо опасных преступников, и начали колоть лекарства, превращающие в овощ? Лучше уж встретить свой конец более достойно. Если что, у меня хватит на это сил.
— Но что же… Даже если противоядие создадут, и ты перестанешь убивать… Что будет с Михаилом?
— Я все решила еще тогда, когда уговаривала тебя поехать в Новореченск. — казалось, она немного успокоилась. — Добьюсь, чтобы меня вылечили, и уеду из России навсегда. И уже из-за границы напишу в полицию письмо, где во всем признаюсь. Подробно расскажу, как убивала, даже подскажу, где найти некоторые улики. Им придется отпустить Михаила. А меня они не найдут.
— А если… — я прервалась, не решаясь закончить мысль.
— Если процесс необратим? — грустно усмехнулась Алена. — Тогда выход один. Я напишу признание и повешусь.
Игорь ворвался в номер без стука, и облегченно вздохнул:
— Все готово. Этих нет? Ладно, проинструктирую их позже.
Он перевел дыхание и оперся на подоконник.
— Короче, девушки, сегодня будем брать в оборот и Тихонова с женушкой, и этого вашего Арсения. Выясним, кто из них автор эликсира. Его я заберу с собой.
— И просто отпустите остальных? — недоверчиво спросила я, внимательно следя за его реакцией.
— Конечно. — пожал плечами Игорь. — Ну, кроме Алены и Артура, они поедут со мной. Это в их же интересах. А так, я не склонен устраивать в городе бойню. Да и зачем, спрашивается? Раз ваш генетик в международном розыске, никто не станет заявлять в полицию об его похищении. Можно считать, что его не существует в природе. Он — фантом.
Я промолчала. Самойлова, может, и не существует, но я не верила, что можно вот так спокойно увезти в другую страну директора медцентра, и сделать вид, что его никогда и не было в природе. А Лидия, что делать с ней? Ладно, меня это не касается. Она преступница, и ее мне не жаль. А вот себя и Алену — жалко просто до слез.
— Вероника, звоните Арсению — скомандовал Игорь. — Назначьте ему встречу на десять вечера в том сама сквере, где вы познакомились. Будем брать тепленьким. А Тихонова выманит Зульфия.
Я кивнула и набрала номер Арсения. Тот узнал меня сразу:
— Вероника, какой сюрприз! Я думал, вы давно уехали!
— Нет, пока еще тут. — грустно улыбнулась я. — Но завтра точно уеду. Не хотели бы сегодня вечером встретиться в нашем сквере?
— Конечно хотел бы! — с энтузиазмом откликнулся он, но тут же слегка сник: — Но ваша подруга…
— А она вчера уехала. — бодро соврала я. — И мне так тоскливо стало…
— Я не дам вам тосковать! — еще больше оживился Арсений. — Обещаю, что вам ни секунды не будет скучно!
Мы договорились о встрече, и я совсем загрустила. Ну вот, подставила я Арсения. Скорее всего, никакой он не генетик, а обычный мужик, которому, на его несчастье, приглянулась я. А теперь он попадет в лапы к Игорю, а ведь не факт, что разведчик действительно настроен только на задушевные беседы.
Все больше нервничая от своих мыслей, я непрерывно вертела в руках дагерротип. Игорь присел рядом и осторожно отнял у меня пластинку:
— Это что?
— Чей-то портрет. — осторожно сказала я.
— Это мой личный глюк. — мрачно откликнулась Алена. — Маньяк-прародитель. Он со мной разговаривал во сне. Рассказал и о господине Параличе, и о многих других уродах.
От удивления Игорь аж присвистнул, внимательно разглядывая портрет.
Ознакомительная версия.
