Ознакомительная версия.
– Нормальный? Этот урод – нормальный?! По-честному? Да что ты знаешь о честности!
Катю затрясло от ненависти. На глазах выступили слезы, и стало трудно дышать. Так всегда было, когда она пыталась доказать папашке, этому козлиному уроду Владиславу Романенко, что он дурак полный и ничего в жизни не понимает…
…Маминых черт в памяти нет и никогда не было.
Какие-то женские лица, постоянно меняющиеся, склоняются над кроваткой – но уже тогда возникает совершенно четкое понимание: неправильные это лица, не те. Они холодные, с фальшивыми улыбками. В них нет самого важного, самого теплого.
Детство начинается с фальшиво-скорбного голоса папашки, вешающего на уши лапшу журналистам:
– К сожалению, мать моей дочери трагически погибла. Мы очень любили друг друга. И скоро поняли, что у нас появится ребенок. Думали после рождения девочки устроить красивую свадьбу – но этим планам было не суждено осуществиться.
Отец всегда сюсюкал с журналистами.
И они охотно ему подыгрывали, ездили в гости, жрали от пуза и получали дорогие подарки – а потом все равно раскапывали про отца такое…
«У Владислава Романенко дочь от проститутки. Мать девочки покончила с собой».
Это еще самые мягкие заголовки, появившиеся в газетах.
Зная отца, несложно предположить, что произошло тогда, много лет назад.
Узнав, что будет ребенок, он, наверное, настаивал на аборте. Но что-то не сложилось, и вот все-таки появляется дочь.
Что ж, это можно использовать. В конце концов, наличие ребенка положительно влияет на имидж, привлекает симпатии электората (пару раз отцу приходила в голову блажь стать депутатом Госдумы).
Ребенок – привлекает, жена-проститутка – нет.
У Владислава Романенко склонности церемониться с кем-либо не было. Он просто вычеркнул маму из жизни дочери! Так же равнодушно, как подписывал рядовые документы. Ему было все равно – а вот мамочка, наверное, не пережила…
– Почему ты молчал, почему я узнаю об этом в школе от подружек?! – Катя просто захлебывалась от слез. – Ты обманул меня! Говоришь – надо поступать правильно, быть честным, а сам? Сам? Что ты сделал с мамой?
Он, даже не пытаясь утешить дочь, пожимает плечами:
– Честно говоря, я особо не интересовался ее жизнью. Мы с ней договорились, что за определенную сумму – не очень большую, кстати, – она забудет о своем ребенке. Ну а что там с ней случилось – понятия не имею. При ее профессии всякое могло произойти. Журналисты написали – повесилась. Значит, повесилась. Да, я не хотел делить с ней свою жизнь. Она была человеком не нашего круга. Она ничего не могла дать тебе как мать. Чему она научила бы тебя? Азам древнейшей профессии?
Жестокий…
Какой же он жесткий, безжалостный.
И этот урод – ее отец…
Из Кати рвется отчаянный крик:
– Проститутка? Моя мама? Я не верю! Как же ты, такой правильный, пользовался ее услугами?!
– А я не знал, что она проститутка. Она давно меня приметила. Говорила, все пыталась познакомиться, то в магазине, то в спортзале – а я не велся. Тогда она под машину мне бросилась. Я с парковки выезжал, задом сдавал, глянул – чисто все. И вдруг удар… В больницу ехать не понадобилось. От радости, что не задавил человека и все обошлось, в ресторан девушку пригласил. Потом ко мне домой поехали… Она сказала вообще-то, что педагог, только по специальности не работает. В общем – и не соврала фактически… Кать, ты прости, что я тебя в такие подробности посвящаю. Ты ребенок еще, хоть выросла, как каланча. Но ты пойми – твоя мать подсыпала мне какую-то дрянь в вино. Я отрубился и ничего не помню – что она там со мной делала, как именно добилась… Утром ее уже не было. Голова раскалывалась. Конечно, все произошедшее характеризует меня не лучшим образом. Вообще-то я не сторонник таких отношений. Но у меня было чувство вины, я выпил вино то ли с клофелином, то ли со снотворным… В общем, я забыл об этой интрижке. Через пару месяцев звонок – беременна… Твоя мать тогда мне во всем призналась: что специально под машину мою бросилась, что сделала все для того, чтобы забеременеть. Она квартиру хотела, я ей ее купил. Денег у меня тогда еще немного крутилось – но и цены на недвижимость были совсем другими… Получила свою квартиру и пропала. С тобой общаться не рвалась. Меня удивляло: мать, родной ребенок все-таки. Но нет – никакого интереса. А то, что с собой покончила, – я не верю, не тот характер. Может, еще кого подловить захотела, девушкой она красивой была. Но сорвалось, и вопрос навсегда закрыли…
Катя не поверила ни единому его слову.
Конечно, этот изверг все наврал.
Ладно, хорошо, мама профессией не вышла.
А почему он не женился на другой женщине – что, мало не-проституток в Москве-столице?
Он объясняет это так: «Не хотел провоцировать конфликты жены и родного ребенка. Я не верю, что можно полюбить чужую дочь».
Тоже, блин, в благородство играет!
Все, что он говорит, – вранье! Сколько людей вступают в повторные браки, живут с неродными детьми – и прекрасно ладят.
Просто, наверное, не нужны отцу женщины.
Помешан на своем бизнесе, с утра до вечера работа, работа – и больше ничего ему не надо.
Хотя нет, надо.
Поиздеваться нравится папашке над своей кровиночкой…
Он жадный. Жадный до одури!
– Папа, дай денег, пожалуйста!
– А зачем тебе?
– Я кофточку хочу купить, и джинсы, и новые туфли под новые джинсы.
– Но ведь у тебя уже есть пять пар джинсов! Кать, угомонись, – все шкафы тряпками забиты. Ты пойми – мне не жалко. Просто не надо покупку одежды доводить до абсурда!
И все объяснения напрасны: и что мода меняется, и что гардеробчик каждый сезон обновлять надо, и что у девочек в школе уже давно такие джинсы есть.
Твердит, как попугай:
– Самое главное – хорошо учиться, развивать себя как личность. Ты можешь заказывать дорогие книги, путешествовать – я оплачу тебе поездки в любые уголки мира. У тебя формируется совершенно неправильная система ценностей. Важны не шмотки, а интеллект!
«Поеду якобы в Лувр, а сама – по магазинам», – решила Катя и заявила, что всегда мечтала увидеть загадочную улыбку Джоконды.
Ага, посетила она распродажи, как же!
Всеми вопросами во время поездки занималась помощница отца – старая худая тетка с тонкими губами. Сбежать от нее и проигнорировать музеи – нереализуемая задача. К тому же денег отец дал в обрез – на еду, гостиницу и входные билеты.
Конечно же, зачем молоденькой девушке платье из Парижа – у нее и так есть пять, пусть еще спасибо скажет, что не уродских от бюджетных молодежных брендов…
Впрочем, деньги еще в старших классах школы перестали быть проблемой.
– Девочка, ты такая красивая. Никогда таких красавиц не видел. Самая лучшая…
Торопящаяся на танцы Катя усмехнулась.
Странный дядечка – старый уже, как отец, толстенький, а за девчонками бегает.
– Если бы ты только согласилась прийти ко мне в гости… Я бы заплатил…
Она сразу поняла, о чем речь, и заинтересованно вскинула брови:
– А сколько?
Названная сумма вдохновила. Ее хватило бы на платьишко от Шанель (там как раз распродажа, но кто узнает о том, что платье куплено за треть цены, главное – бренд), модные французские духи и губную помаду люксовой марки.
Ну а секс… Все равно ведь приходится иногда спать с одноклассником. Чтобы в школе не решили, будто Романенко – синий чулок или фригидная женщина!
Отец, наверное, что-то скоро стал замечать, подозревать. И отправил из Москвы в Лондон, учиться в школу журналистики.
Было прикольно отвечать на его звонки из постели очередного мужика: «Все в порядке, папочка, недавно интервью брала…»
Там же, в Лондоне, Катя познакомилась со своим будущим мужем, Игорем.
Он казался таким успешным, богатым.
Ухаживал красиво, денег не считал: лучшие рестораны, розы корзинами, кольца с бриллиантами. А как хорошо было с ним заниматься шопингом! Полбутика скупит, и ни одной ремарки типа: «Дорогая, зачем тебе сто двадцать пятые туфли?»
В общем, одел, обул – да еще и замуж позвал.
Упускать такую кандидатуру было глупо.
Катя и не думала ворон считать, свадьбу организовала шикарную – все светские львицы обзавидовались.
Правда, потом и позлорадствовали от души: через полгода после свадьбы мужа загребли за компанию с известным олигархом и отправили в Сибирь на семь лет – шить рукавицы и думать на досуге о том, с кем надо дружить, а с кем – не надо.
Катя проконсультировалась с адвокатом: шансов на условно-досрочное освобождение в связи с политическим резонансом дела нет, придется сидеть от звонка и до звонка.
А все имущество конфисковано, вся собственность изъята.
По сути, у Игоря буквально за пару месяцев от многомиллионной империи осталась только жалкая «двушка» на окраине Москвы, чудом зарегистрированная на мать, – Игорь, должно быть, перебравшись на Рублевку, просто запамятовал о той квартире.
Ознакомительная версия.
