подробности прямо сейчас.
— Вы их не получите, — отрезал Вулф. — У меня выдалась напряженная неделя, а также очень тяжелые сутки. Если вы будете меня напрягать, я покину эту комнату, а вы покинете этот дом и, может быть, начнете расспрашивать мисс Дакос. Что ее, несомненно, насторожит, и она пустится в бега, а когда полицейские ее поймают, у них возникнут вопросы и к вам — вежливые вопросы, но очень много вопросов. Вам это нужно?
— Нет.
— Неужели вы могли подумать, что я мог предъявить столь серьезные обвинения просто так?
— Нет.
— Тогда у меня предложение. — Вулф бросил взгляд на настенные часы. Пять минут первого. — В какое время мисс Дакос обычно уходит на ланч?
— В разное. Она ест в комнате для завтраков. Около часа дня.
— Хорошо. Мистер Пензер поедет с вами прямо сейчас. Скажете мисс Дакос, что собираетесь сделать ремонт в кабинете — подштукатурить там, подкрасить, что угодно, — и до конца недели она вам не понадобится. Мистер Пензер начнет нужные приготовления немедленно. Вашу секретаршу обязательно арестуют, но не в вашем доме. Не хочу, чтобы убийцу увезли в тюрьму прямо из дома моего клиента. Ну а вы?
— Я тоже.
— И вы определенно не захотите получить неприятный сюрприз, когда в ваш кабинет, где вы будете находиться в обществе своей секретарши, внезапно нагрянет полиция, чтобы забрать ее прямо с рабочего места.
— Определенно.
— Тогда вы при первой удобной возможности поблагодарите меня за то, что я собираюсь это предотвратить. Поскольку в данный момент вы не в том настроении, чтобы кого-то благодарить. Мистеру Пензеру поехать с вами в одной машине или отдельно? По дороге вы смогли бы обсудить с ним детали. Он далеко не дурак.
Она посмотрела на меня, затем на Вулфа:
— А нельзя ли, чтобы со мной поехал мистер Гудвин?
Солу еще не доводилось слышать подобного. Это не изменило моего решения насчет женитьбы, поскольку я предпочитаю ухаживать за женщинами лично, однако примирило меня с Солом. Вулф ответил «нет», у мистера Гудвина есть другие дела, и бедняжке пришлось согласиться на Сола. Он принес из гостиной ее пальто и помог ей одеться. Должен признаться, я почувствовал укол ревности. К тому времени, как они доберутся до Семьдесят четвертой улицы, она уже будет от него без ума. Не желая быть третьим лишним, я не вышел их провожать.
Когда захлопнулась входная дверь, Вулф наклонил голову и требовательно произнес:
— Ну скажи что-нибудь.
— Так-растак! — произнес я. — Подойдет? Один мой знакомый по фамилии Бимбаум использует это выражение, желая показать, что он без предрассудков. Так-растак!
— Приемлемо.
— Все в целом.
— Наш телефон все еще прослушивается. Не мог бы ты навестить до ланча мистера Кремера?
— Лучше после ланча. Он будет в более благодушном настроении. Им потребуется не больше часа, чтобы получить ордер.
— Очень хорошо. Но не стоит… Фред, чего тебе?
Возникший на пороге Фред Даркин объявил:
— Они ждут завтрака.
Кабинет инспектора, возглавлявшего отдел по расследованию убийств на Западной Двадцатой улице, нельзя было назвать убогим, но и шикарным его тоже не назовешь. На полу потертый линолеум, письменный стол явно не мешало бы отполировать, окна заросли грязью, а все стулья, за исключением кресла Кремера, были просто деревянными и ничем не обитыми. Когда в 14:35 я опустил корму на один из них, Кремер рявкнул:
— Я велел тебе не приходить и не звонить!
— Все нормально, — кивнул я. — У меня срочное дело. Мистер Вулф…
— Что значит «нормально»?
— Он заработал сто штук и гонорар.
— Черта с два заработал! Неужели он заставил их отстать от миссис Брунер?
— Да. Так-растак! Впрочем, мы еще не выполнили вашего приказа. Мы…
— Я не отдавал вам никаких приказов.
— Ну и ладно. Мы выяснили, что Морриса Элтхауза убили не федералы. Нам кажется, мы знаем, кто его убил, и нам кажется, мы знаем, как это доказать. Не стану утомлять вас подробностями того, как нам удалось вставить ФБР палки в колеса. Я сейчас вовсе не для этого пришел. Мистер Вулф на досуге с удовольствием расскажет вам эту историю, а вы с удовольствием послушаете. Самая рискованная ставка, которую когда-либо делал Вулф, однако все сработало. Впрочем, я здесь, чтобы поговорить об убийстве.
— Валяй. Давай выкладывай.
Я кое-что достал из нагрудного кармана и протянул Кремеру:
— Сомневаюсь, что вы видели это раньше. Хотя кто-то из ваших людей наверняка видел. Она лежала в ящике комода в спальне Элтхауза. Его мать сама дала мне ключи. Так что незаконное вторжение мне не пришить. Посмотрите на обороте. — (Перевернув фотографию, Кремер прочел стихи.) — Четыре последние строки второй строфы «Оды греческой вазе» Китса. Очень умно. Стихи написаны рукой секретарши миссис Брунер, мисс Дакос, которая живет в доме номер шестьдесят три по Арбор-стрит, на втором этаже, прямо под квартирой Элтхауза. Я удостоверился, что писала Сара Дакос, так как взял у миссис Брунер образцы ее почерка. Вот, пожалуйста. — Я достал из кармана образцы и отдал их Кремеру. — Кстати, именно Сара Дакос видела троих федералов, выходящих из того дома. Из своего окна. Не забудьте об этом, когда будете ее колоть.
— На какой предмет? На этот, что ли? — Он постучал пальцем по фотографии.
— Нет. Я пришел сюда, чтобы предложить пари. Пятьдесят баксов к одному, что если вы получите ордер и хорошенько прочешите ее квартиру, то найдете нечто весьма ценное. И чем раньше, тем лучше. — Я встал с места. — На этом пока все. Мы бы…
— Нет уж дудки! — Багровое лицо Кремера побагровело еще сильнее. — Садись! Сейчас я буду колоть тебя. Что мы должны найти и когда ты успел это туда положить?
— Я ничего не клал. Послушайте. Как вам хорошо известно, когда вы имеете дело со мной, то имеете дело с мистером Вулфом. Вам также известно, что я всегда придерживаюсь инструкций. На данный момент у меня все. Я буду нем как рыба. А рычать на меня — понапрасну сотрясать воздух. Получите ордер на обыск и действуйте. Если что-то найдете, мистер Вулф с удовольствием это обсудит.
— Сперва я обсужу это с тобой. Ты останешься здесь.
— Только если вы меня арестуете, — парировал я. — Ради всего святого, что вам еще нужно?! Вы расследуете это убийство почти два месяца! Мы раскрыли его за одну неделю!
С этими словами я повернулся и вышел из кабинета. Имелась, конечно, пятидесятипроцентная вероятность, что меня остановят, если не здесь, то на первом этаже, у лифта. Однако знавший меня в лицо полицейский на входе лишь
