этой бы тоже не было.
— Продолжайте.
— Забраться к нему домой было для нас четверых делом плевым. Все мы под куполом цирка трюки выделываем, а тут всего-то на крышу двухэтажного дома нужно было забраться. Как сигнализацию отключить, Оля нам спьяну проболталась. Это тоже для нас проблемой не стало.
— А что стало?
— Код от хранилища он нам никак называть не желал. Вот это была проблема. Мы уж к нему и так, и эдак, не говорит. Побили, не говорит. Потом сказал, конечно.
— Вы его пытали.
— Он мог быстро умереть. Сам выделывался. Я, что ли, виноват? Ну, побили его, не без этого.
— Значит, хранилище вы вскрыли, драгоценности из него забрали и разделили их поровну между собой?
— Да, четверо нас было, все на четыре части и поделили.
— А колье, серьги и кольцо графини Румянцевой?
— Их я Олюшке послал, вроде как прощальный дар ее любовника. Остальные были не против. Все понимали, что без Ольги нам бы к Захватову было не подобраться. Она вроде как нам помогла, сама того не желая. Потом жалко нам ее было, все-таки подруга. Поэтому я для нее письма душевное состряпал, знал, что ей понравится. Вроде как от имени Захватова в любви ей объяснился. Она была счастлива! Меня-то она никогда не любила, а к нему вон как прикипела. Не в себе была, когда он ее турнул прочь. Но я был рад, что сумел вернуть ей чувство самоуважения. Такое ей письмо послал, любая бы поверила, что женишок одну ее только в целом свете и любил. А невеста — это так, потому что бизнес требует объединения капиталов.
— А драгоценности графини?
— Так их я вместе с письмом Ольге и отправил. Кольцо, серьги и колье. Все честь по чести, все для нее.
— А как же кольцо вновь оказалось в вашей семье?
— Это уже совсем другая история. Если хотите, расскажу вам и ее.
— Будьте так любезны.
— Жена моя, покойница, был благородных кровей барышня. Род свой они вели от самих графов Румянцевых, когда один из них осчастливил свою фаворитку сыном. Фамилию ему дали Умянцев, урезанная от отцовской фамилия, частая практика для бастардов из знатных семей. Так у них дальше и пошло. И колье это, с серьгами и кольцом из поколения в поколение путешествовало по всей их семье. Даже легенду сложили, кто чужой на драгоценность посягнет, тому смерть. Причем не важно, колье, серьги или кольцо. Любой из трех предметов себе кто тайно возьмет, украдет, значит, тому смерть. И странным образом это правило работало. За столько веков драгоценности из семьи так и не ушли. Бывало, что уходили, но потом всегда возвращались. Вот и в этот раз вернулись.
— Как это?
— Когда мы с женой пришли к Ольге знакомиться, то уж не первый год вместе были. Детки у нас родились. Жену я свою, словно облупленную, знал, а тут она меня удивила. Как вошла в квартиру к Ольге, так словно бы окаменела. А потом мне тихонько и говорит, что у Ольги на пальце их фамильное кольцо красуется. А на афише Ольга в колье и серьгах, которые тоже их семейные реликвии. И спрашивает, откуда они у нее? Тут я и вспомнил про слухи, которые про Захватова ходили. И сопоставил одно с другим. Жена мне про то, что ее родители в огне погибли, рассказывала. И я понял, что это были те две жертвы Захватова, о которых Ольга рассказывала. Вон оно как в жизни-то бывает. Нарочно не придумаешь. Вернулись к наследнице графини Румянцевой ее драгоценности. Жена мне всегда говорила, что вернутся, а я ей не верил. Вон ведь как! Я эти драгоценности, считай, для нее у Захватова и забрал. Подержал бы у себя, мог бы их моей любимой отдать.
— И что вы предприняли?
— Попросить назад у Ольги эти драгоценности я, конечно, не мог. Знал, что она их нипочем не отдаст. Думал я, думал, что же предпринять, да и придумал. Подстерег Ольгу и снял у нее с пальца кольцо.
— И совесть не мучила?
— А чего совесть? Если бы не я, то не видать Ольге бы этих драгоценностей. Поносила — и хватит! Пора их законной владелице возвращать.
— И вы отдали кольцо своей жене?
— Отдал. Потом за колье и серьгами намеревался вернуться, да только не пришлось. Разбилась жена. Не нужны ей стали ни колье, ни серьги, ни даже кольцо. Но кольцо-то мы с детьми оставили, все-таки память о матери. А про колье и серьги я до времени и думать забыл.
— Но вы рассказывали своим детям, что к кольцу их матери прилагается еще колье и серьги?
— Никакой тайны в этом нет. Много раз рассказывал.
— Они знали, что колье и серьги находятся в распоряжении Ольги Вороной?
— Про это я им не говорил.
— Почему?
Озеров не ответил. Но в этом и не было никакой необходимости. Всем в кабинете стало ясно, Озеров предпочел промолчать, потому что в противном случае пришлось бы рассказать детям еще много о чем.
— А как вообще получилось, что вы, спустя столько лет, все-таки решили вернуть драгоценности себе?
— Я решил?
— Вы же пришли к Ольге Вороной за колье и серьгами. И вы их забрали, убив перед этим Аделаиду. Она вам помешала? Застала на месте преступления?
— Чего-то я не пойму, к чему вы клоните, — раздраженно произнес Озеров. — С Захватовым у вас не получилось меня обвинить, так вы на меня смерть портнихи повесить хотите? Нет уж, не выйдет!
— Ладно, вернемся снова назад. Светлана с вами на том деле была?
— Да, четверо нас было. Я, Олег, Светлана и Леля.
— Почему Светлана погибла, знаете?
— Ее убил Олег.
— Вот так прямо и Олег?
— Ну, сказать если правду, то я был не удивлен ни капли. Светлана с Олегом последнее время плохо жили. Как кошка с собакой, даже хуже. Светлана быстро все свои драгоценности продала, а деньги промотала. И стала она у Олега его долю требовать. Мол, мы с тобой муж и жена, а у супругов все общее, тем более что тут такое дело, что если не поделишься, то тебе же хуже будет. Не думаю, что Олег хотел смерти жены. Скорей всего, припугнуть он ее хотел, и только. И уж точно, чего он не хотел, так это вред своей сестренке причинить. Но вон как получилось. Светлана под копытами Клауса погибла, а Леля навсегда инвалидом стала.
— Почему вы уверены, что виновен Олег? Например, у нас в деле есть признательные показания
