К лицу Теренса будто приложили освежающе прохладное полотенце, и он воспрял духом. В такую удачу трудно было поверить. Ищейки не разнюхивали его аферу с продажей дома и занимались тем, что его вовсе не касалось.
Но страх все же не покидал его.
— Согласно нашим сведениям, вы отец Джейсона Стратфорда.
— Я?! — Это было первое слово, которое смог исторгнуть из себя Теренс.
Они промолчали, только посмотрели на него далеко не дружелюбно.
— Это она вам ляпнула такую глупость? — расхрабрился Теренс.
— Нет-нет, мистер Ванд. Мы не имеем права открывать источник нашей информации, но, будьте покойны, вы можете в условиях полнейшей конфиденциальности сообщить нам сведения о рождении ребенка миссис Стратфорд.
Теренс им не поверил. Это Кэрол навешала им лапшу на уши. Это как раз в ее характере — подыскать наиболее уязвимую жертву. Без сомнения, она защищает истинного отца Джейсона, потому что он или слишком опасен для нее, или вправду похитил мальца.
— Я даже не знал, что у нее есть ребенок такого возраста, пока не увидел по телевизору сюжет о его исчезновении.
Они были предельно вежливы, эти полицейские.
— Чем вы занимаетесь, мистер Ванд? Вы женаты?
Теренс неопределенно пожал плечами. Как объяснить, особенно этому молодцу, свою профессию?
— Вы готовы показать нам весь дом, не дожидаясь официального ордера?
— Да, пожалуйста, — чуть не вскрикнул от радости Теренс и, заглотнув без виски две таблетки валиума, пустил полицейских шастать по дому. Тут он был чист, и осознание этого доставляло ему счастье.
Они ушли, и это было счастьем вдвойне, даже втройне. Он справился со своей трусостью. Он мог позволить себе отметить грядущее завоевание ста тридцати тысяч фунтов двойной порцией виски.
Теренс знал свой характер. Страх, пережитый сегодняшним утром, чуть не довел его до смерти. Если визит двух полицейских привел его в состояние ужаса и почти полной потери контроля над собой, не упадет ли он в обморок, подписывая купчую и получая из банка сто тридцать тысяч и скрываясь с ними неизвестно куда?
В какую мышиную нору забиться? Как он будет себя чувствовать с сумкой, полной денег, в аэропорту или уже на борту самолета?
Не умрет ли он от сердечного приступа, как умирают загнанные зайцы?
Не разумнее ли взять чек на десять процентов от всей суммы, внесенные Голдшмидтом на депозит в качестве задатка, и смыться, ограничившись этими тринадцатью тысячами фунтов? Но что делать с чеком?
Теренса опять пробрала дрожь. Он поспешил поставить стакан с виски на стол, чтобы не расплескать его содержимое.
Кое-что, очень важное, он не продумал, упустил из виду.
Голдшмидты — или их юристы — выпишут чек и переведут деньги на счет Джона Говарда Фиппса. Следовательно, Теренс должен предъявить чек и снять деньги со счета, которого не существовало, как и самого Фиппса.
Ничто не могло помешать Теренсу открыть, например, счет в другом банке на имя Джона Говарда Фиппса, если там не потребуют рекомендации от какого-нибудь их клиента, пусть даже из другого отделения, но который был постоянен, надежен и кредитоспособен. Как и Фиппс. Теренс знал, хоть и немного, об этих банковских делах Джессика однажды открыла счет на его имя в «Англо-Виктории», и там ей пришлось поручиться за него.
А сейчас? Кто в целом мире поручится теперь, что Теренс Ванд есть Джон Фиппс, уважаемый гражданин? Кто осмелится подтвердить это при внимательном взгляде банковского служащего?
Никто. Он никого не мог взять в сообщники. Делить сто тридцать две тысячи фунтов с кем-нибудь значило не только отдавать кому-то чуть ли не половину, но и стать возможным объектом шантажа партнера. Дальнейший ход операции требовал тщательного обдумывания.
Ночью выпал снежок и скрыл уродство крыш и все грехи архитекторов, а почтальон наконец обнаружил свою неустанную деятельность четкими следами на тонкой белой пелене.
Закончив завтрак, Джейсон вновь расположился на полу и занялся рисованием. Он нарисовал саксофон, из которого, как из трубы, вылетали ноты. Причем разного цвета. Для двухлетнего малыша это была странная фантазия. Бенет пыталась угадать смысл, но отступила, озадаченная.
Собираясь в поездку, Бенет купила накануне теплую одежду для малыша. Предварительно она спорола все этикетки, чтобы обновки не навели на след. На Джейсоне теперь были синие вельветовые брючки, теплая матросская тельняшка и свитер из натуральной неокрашенной шерсти. На ногах желто-коричневые носки и светлой кожи полуботинки на шнурках.
Бенет посадила его себе на колени, напяливая на малыша твидовое пальтишко фасона «Черная гвардия». Оно не вызывало у нее положительных эмоций, и не потому, что не нравилось ей само по себе. Купила она его в Хэмпстеде, в дорогом магазине, где провела с Джейсоном при выборе довольно много времени, чтобы его как следует примерить. Продавщица могла их запомнить. Но уж очень хотелось Бенет одеть малыша согласно собственному вкусу, отсечь его от уродливого прошлого. Зима обещала быть суровой.
Ездить в машине мальчику очень нравилось, и он не создавал для Бенет никаких проблем даже в уличных пробках. Он не капризничал, и его не укачивало. Ей было интересно, как он поведет себя на Лордшип-авеню, когда увидит знакомые места. И запомнил ли ее дом в Долине Покоя, в котором теперь живет?
Сейчас это, может быть, не так уж важно, но когда он вырастет и проедет здесь, что-то защемит в его сердце или нет, притормозит он или попросит водителя замедлить ход? Возникнет ли в нем чувство, что мы называем дежавю? — я был здесь когда-то? Вспомнит ли он, что провел здесь шесть недель, возможно, самых странных в своей жизни, как бы она ни сложилась.
Бенет не слишком опасалась за себя. Она не из тех личностей, что находятся на подозрении у полиции. Однако если они начнут допрашивать подряд всех женщин, которые при разных обстоятельствах в недавнее время потеряли ребенка, то со временем доберутся и до нее. Работа эта несложная, но уж как-то не похоже на полицейских, что им придет в голову первым делом заподозрить молодую писательницу — автора бестселлера, недавно поселившуюся в престижном районе и не знакомую с той средой, где родился и рос Джейсон. И все-таки она находится в опасности, пока Джейсон не будет найден живым и здоровым.
Остановившись на красный свет светофора, она оглянулась назад и спросила у малыша, что уже вошло у нее в привычку:
— Как дела, Джей? Что новенького?
— Белое, — сказал мальчик — Все белое. Снег.
— Сейчас его мало, но потом будет много, и ты сможешь слепить снеговика.
— Снеговик! — повторил Джейсон, словно смакуя это слово. — Снеговик снеговик
Ей захотелось поделиться с ним вдруг тем, что она задумала:
— Я собираюсь оставить тебя в библиотеке на Лордшип-авеню. Я часто бывала там в детстве, думаю, тебе там понравится. Там есть детский отдел с большим круглым столом и маленькими стульчиками. Я усажу тебя на один из таких стульчиков, достану с полки книжку с картинками, а потом уйду. Но сначала я прикреплю к твоему пальто бумажку, где будет написано, кто ты такой: «Это Джейсон Стратфорд».
— Пальто, — повторил Джейсон. — Пальто Джея.
— Да, а на нем бумажка с твоим настоящим именем. И когда люди увидят, что на стульчике сидит одинокий мальчик в пальто с именем, написанным на бумажке, они сразу все поймут и позовут твою маму.
«И полицию», — подумала Бенет, представив, как все это будет происходить — суматоха, суета, шум. Ей стало тяжко. Она уже ощущала, как изменится ее жизнь после расставания с Джейсоном.
— Мамочка, — вдруг произнес Джейсон вполне разумно. — Мамочка, зеленый свет, поехали.
Она проезжала вдоль Редьярд-гарденс, выискивая место для парковки. Проблема усугубилась с тех лет, когда она жила здесь. Везде были запрещающие желтые двойные линии. Бенет выискивала место поближе к зданию библиотеки. Пришлось сделать большой круг, проехать вдоль канала и мимо гаража, откуда мог выйти Том Вудхаус и увидеть ее, проезжающую на медленной скорости. Он так и сделал — вышел, посмотрел, но узнал ли?
Оголенные сучья деревьев были облеплены снегом. Свинцовое, низко нависшее небо угрожало уже серьезным снегопадом. А те ветви, откуда снег осыпался, торчали, как голые кости скелета.
Она повстречалась с Эдвардом именно в это время года и в такую погоду. Он нашел для себя, а может и для них обоих, уютную комнатку, достаточно дешевую, со всеми удобствами в этом районе, и она пришла к нему, чтобы согреться и перезимовать, не планируя ничего большего. Тяжело было вспоминать, как складывалась их совместная жизнь. Ее тело еще не привыкло к испытаниям, было нежно, отзывчиво, а он впивался в него ногтями, заделал ей ребенка и все требовал, чтобы они узаконили свой брак
