— И потому выбрали беспроигрышный вариант? — Строкач, уже зная, кто действительно победил в финальной схватке, бил без промаха. — Мы приходим, и застаем Пугеня в подозрительном месте с уликами… но какими? Какая разница, арестовывать его в красильне, или, скажем, в его квартире? А вот благопристойной даме вроде вас там точно не место. Знаете, Татьяна, я попрошу, чтобы в колонии вас определили на легкую работу. Вы ведь неплохо шили до той поры, пока явилась возможность покупать «от Кардена»?
— Это вы тоже знаете?
— Так вот, белошвеек в этих местах нет. Но на пошив рукавиц можете рассчитывать. Если расскажете все абсолютно точно.
— Ну, что ж, и это перспектива, — вздохнула Букова.
Впрочем, кое-кто с удовольствием поменялся бы с ней местами. И в первую очередь пребывавший в прострации Пугень, зализывавший, словно волк в капкане, свои раны.
— Знал бы, что вы такие шустрые, не стал бы в окно соваться. От холостых-то. Недооценил я вас.
— Стараемся, Пугень.
— От нас не отстать стараетесь.
— Уж это извините. Нам впереди бежать. Не хватало еще за ворьем хвосты подбирать. Вы ведь убедились, что знаем достаточно. Практически все. Однако детали нужны. Не стоит отказываться и от малого шанса. Или хотите пойти в суд закоренелым мафиози? Получить «стенку» за верность блатному делу?
— Не надо, гражданин майор. За то, что спасли меня от пули ублюдка Копылова, спасибо. Да только для того, чтобы прислонить меня к «стенке», надо еще доказать, что мне там необходимо постоять. Что-то не хочется мне в этом помогать гражданам судьям.
— Дело хозяйское, Алексей Владимирович.
— Хозяйское, говорите? Скорей хозяйкино. Той хозяйки, что с косой.
— Конечно, легче было отправлять к ней, чем самому в путешествие готовиться. Ну, да еще под следствием полгодика, а то и год, столько же после приговора, а будете вести себя пристойно, глядишь, и обойдется. Дело может разрастись. Уже сейчас видны круги на поверхности вашего бизнеса. Слишком многих приходилось кормить, верно?
— Вы имеете в виду шпану или тех, что с погонами?
— Вот это-то мы и хотим выяснить. С вами, Пугень, все, в общем-то, просто. Но чтобы не была поставлена последняя точка в вашей истории, говорите. Имеются показания о последних словах Золочевской. Речь шла о вас.
— Не верю. Докажите. Пусть повторит мне в лицо.
— Я же сказал — последних. Золочевская мертва, и вы в этом уверены. От фосфоресцирующего токсина противоядия нет. Разумеется, вы не хранили его дома, в предусмотрительности вам не откажешь. Держали в автомобильной аптечке, не знаю уж, в какой склянке. Думаю, вы ее ликвидировали. Однако для заключения эксперта хватило и микроскопических частиц. Руки, что ли, у вас дрожали? Вот, ознакомьтесь с актом экспертизы о наличии следов токсина в аптечке.
Пугень досадливо махнул рукой, потянул к себе подвинутые майором листки. Короткий взгляд — и щелчком вернул их обратно к майору. Кулаки его сжались так, что костяшки побелели.
Строкач миролюбиво заметил:
— Давненько этот яд нам не встречался. Но все новое, в том числе и метод убийства Шаха, — хорошо забытое старое. Собственно, оригинален только способ проникновения через балкон, точнее — возвращения. Интересно, сами сообразили или кто надоумил? Насколько я понимаю, стопа, прикрывавшая проем в бетонной перегородке между балконами, была притянута с вашей стороны шнуром, верно?
— Еще чего? Что там у Шаха на балконе — понятия не имею, а у меня проем закрыт фанерой, фанера к пробкам в бетоне прибита.
— Не было, значит, шнура. Ну и ладно. Здесь, пожалуйста, распишитесь… Отлично… Значит, с вашей стороны прибита фанера, которая снимается вместе с упомянутыми пробками…
— Мало ли что снимается!
— Вот еще заключение эксперта. В поперечном пропиле верхней в стопе обрезков деревоплиты обнаружены микроскопические частицы резины, идентичные с материалом скакалки, имеющейся в вашей квартире среди прочего спортинвентаря. Соответственно, частицы ДВП присутствуют на шнуре скакалки, есть также два царапанных следа на расстоянии, равном размеру листа. Достаточно вынуть с вашей стороны фанеру, опустить на скакалке стопу — и вы на соседнем балконе. По окончании дела шнур подтягивается, а затем и совсем извлекается. Теперь можно вставлять фанеру на место. А утром — обрушить справедливый гнев на убийц. Шантажировать вы их не собирались. Годились они разве что удар отвести. Столкнись вы с кем-нибудь ночью — не уцелеть бы свидетелю. У Золочевской были на то особенные шансы. Но в квартире Шаха вы не захотели сужать тесный круг подозреваемых. Он и так был неширок. Любопытно, что и для вас кое-что оказалось тесновато. Лаз на балконе. На стенках отверстия — волокна адидасовского эластика. Вот и еще акт, о принадлежности волокон на бетоне вашему спортивному костюму. Голубые — от куртки, темно-синие — от брюк. После дела одежду и обувку рекомендуется выбрасывать. Жаль, конечно, такой костюм великолепный. Долго пришлось ждать на балконе?
— Так ясно же, гулянке ихней сроку самое большее — два часа. А потом баиньки, в койку. Любовь! С этой любовью Шах стал уже как последняя… Ну, еще порнуха там. Вот он и засел той ночью — и уже не встал. Лучшего не заслуживал. Такие твари жить не должны, портить… все. Я ведь и не предполагал всерьез, что вы мимо меня пройдете, возьметесь за этих хлюпиков.
— Только с самого начала. Кто же еще мог так четко пригвоздить плотного Шаха? Сквозь сердце, одним ударам. Видна рука профессионала. Вы с Копыловым в этом отношении похожи. У дам ваших ни силенок, ни навыков не хватило бы. Рухлядко, хоть и руководил сбором дани, но работал под прикрытием. Кстати, вашим, Пугень… А хозяин-то у всех был один. Вот и не стало его. Сволочь, конечно, за такого и садиться противно. Но у вас и без Шаха есть за что ответ держать. Неужто не хватало лотерейных прибылей, чтобы начать по ночам квартиры грабить?
— Много вы знаете об этих деньгах! Шах-то был настоящий крохобор. Выдачи были — только с голоду не сдохнуть. Что такое три тысячи в месяц, если одна тряпка, тот же костюм спортивный, столько стоит? Хорошо, я не пью и картами не балуюсь. Не говоря уж об игле… Брату помочь надо в лагере… И не я все это начал, вы у своего ублюдка, у Копылова, спросите. Он выложит! Трусливая тварь! Под его начальством смена подобралась — можно ползоны за ворота выпустить. Придумано-то все было неглупо. Олега никто бы не заподозрил, вашим известно, что он тянет срок, стал на путь исправления. Тюрьма — лучшее алиби… Как же это получилось с Олегом? Ни за что этот ключ от малярки он бы оперу нашему не сдал так… Ну, Копылов, если я кину братве словечко, не доехать ему и до «сучьей» зоны. Короче — дайте очную ставку с Олегом, или я замолчу. Братушку повидать…
— Не надо ультиматумов. Вот фотография трупа. Ваш брат мертв. Убит из того же пистолета, что стрелял и в вас. Только тогда еще патроны были боевые. Копылов вас переиграл, ударил подло, оттого и неожиданно. Вот только не все он учел, квалификации не хватило. Копылов убирал свидетелей, и не только свидетелей, но и соучастников. Сержант Скоробогатько и так не блещет умом, но жадность его окончательно подвела. В июле, семь месяцев назад, Копылов предложил ему две тысячи рублей за небольшую услугу: выпустить ночью вашего брата часа на три-четыре. До утренней поверки. Сержант согласился. За это время он неплохо заработал, тысяч десять — двенадцать. И «незнание», чем занимался Олег за зоной, ему не поможет — прямее соучастие. Все «заработанное» вложил в хозяйство: кирпич, шифер и прочее. Словом, предложил я ему поселиться в камеру, где таких, как он, ждут — не дождутся. Двое насильников, хулиган и прыщавый двухметровый акселерат, убивший на стройке арматуриной прохожего, чтобы снять с него кроссовки. До камеры я его проводил лично и больше никаких показаний давать не просил. Знал, что он их даст сам. А тут еще накануне баландер случайно обронил, что к ним должны подсадить охранника, да еще замешанного в убийстве блатного.
— Так что, и меня в пресс-камеру? Да я зубами вены порву!..
— Не надо истерики. Я вас понимаю, брата тяжело терять. Но вы с ним такого натворили, что пора платить по счетам пришла даже не вчера. И при чем тут пресс-камера? Я не нанимаю истязателей, среди уголовников. И информация о личности сокамерника просочилась совершенно случайно… А уж как они распорядились этой информацией — дело другое. Еще бы чуть-чуть, и сержанту бы не жить. Но вот этого мы и не допустили. И на нашу лояльность Скоробогатько ответил тем же. Что и вам советую.
— Да вы меня пугаете, что ли, майор? Дохлый номер. Если это и последнее мое следствие, то уж никак не первое. И стучать на себя за пачку сигарет или фонарную поблажку на суде я не буду. Хотелось бы посмотреть, что за блотики посмеют на меня тявкнуть. У них ведь не две жизни. За меня счет строго предъявят…
