— Так что, и меня в пресс-камеру? Да я зубами вены порву!..
— Не надо истерики. Я вас понимаю, брата тяжело терять. Но вы с ним такого натворили, что пора платить по счетам пришла даже не вчера. И при чем тут пресс-камера? Я не нанимаю истязателей, среди уголовников. И информация о личности сокамерника просочилась совершенно случайно… А уж как они распорядились этой информацией — дело другое. Еще бы чуть-чуть, и сержанту бы не жить. Но вот этого мы и не допустили. И на нашу лояльность Скоробогатько ответил тем же. Что и вам советую.
— Да вы меня пугаете, что ли, майор? Дохлый номер. Если это и последнее мое следствие, то уж никак не первое. И стучать на себя за пачку сигарет или фонарную поблажку на суде я не буду. Хотелось бы посмотреть, что за блотики посмеют на меня тявкнуть. У них ведь не две жизни. За меня счет строго предъявят…
— Что ж за Шаха не предъявили? Он поприметнее был, а, Пугень?
— Считайте, как хотите, я вам больше не помощник. Все, давайте в камеру. Мне торопить следствие, как и приговор, резона нет. С годик вы покопаетесь, потом туда-сюда: кассация, жалобы, помиловка… Какая-никакая, а жизнь.
— Поздно вы ее оценили.
— Что поделаешь? Может, по-вашему, я и последний человек, а в блатном мире пожил правильно, свои разберутся. Льготами, какими положено, среди наших попользуюсь. В карцер сажать себя повода не дам. Попробуете слепить горбатого — при первой прокурорской проверке по надзору полетят погоны.
— Это не того ли горбатого, что подъезды перепутал? Через чердак двинулся?
— Здесь вам шутить, мне терпеть. Суки ваши баландеры, да мне скрывать нечего. Погоню ксивы по тюрьме — завтра утонете в жалобах. И греть меня будут, несмотря ни на что, все знают — к стенке иду. Закон — он вечный.
— Не вечный ваш закон — волчий. И как шлюха виляет хвостом перед сильным. Мерин дал показания, что по вашей просьбе курил на балконе две сигареты. Одну — самолично, другую — с помощью мехового медведя. Силуэт только чуток подправил — уши подрезал… И «другу» заплатили прилично. Ну, да ему известна ваша любовь к переодеваниям. Боюсь только, в свете некоторых подробностей может он и в тюрьме вам посодействовать: например, примерить женское платье, а то и веревку передать — вздернуться. Нехорошо ведь, правда, «общак» у друзей брать? Да и вообще, репутация ваша подупала.
— Я шушарой не был!
— Дело ваше, будете ли вы отпираться от убийства Шаха или жертв разбоев, опровергать свидетельства видевших вас в деревне стариков… Они ведь запомнили вашу колоритную стать… Золочевскую вы убили зря. И метод выбрали неопробованный, а новое зачастую подводит. Думаю, вы решили сразу, в ночь убийства Шаха, выпотрошить сейф в «Свете». Помешало одно — обнаружив покойника, его собутыльники должны были «разбудить» и вас, верного сторожевого пса.
— Еще чего! Они были заперты, я мог смотаться куда угодно и назад успеть.
— Туда и обратно — полтора часа езды через весь город. Могли и заметить телохранителя, которому полагалось мирно спать. Автоинспекции ваша машина известна. И все это взамен надежного алиби. Вы логично решили потерпеть и отправиться на место в утреннем потоке транспорта. Если бы не успели справиться до открытия кооператива, пришлось бы переждать рабочий день, восемь часов. И кто мог подумать, что хилые участники невеселой вечеринки осмелятся на вас напасть, причем столь эффективно? Но это-то и отвело от вас подозрение. Мы бросились на розыски, имея истинного преступника в руках. Да, кстати. Ключ от сейфа опознан гражданином Дерябиным.
— Это еще кто?
— Из дома Афанасия Лукьяновича Дерябина, почивавшего в дальней комнатке, Золочевскую увезли умирающей после вашего визита. Дерябин хотя и несколько глуховат, но видит отменно для своих лет. В частности, заметил и то, как Золочевская задумчиво вертела ключ в руках, как бы прикидывая, как с ним быть, пока старик не посоветовал положить его на печь. Частицы сажи на ключе — тому свидетельство. Такой мудреный ключ мудрено и спутать с другими. Отменно слесарничают и на строгом режиме у Копылова. А что касается ваших тревог по поводу обмена крупных купюр, то могу вас успокоить. Было-то их там самую малость. Чепуха, на текущие расходы.
— И сколько же?
— Да вам-то какая теперь разница? Несколько тысяч. А вот долларов и бундесмарок, действительно, в сейфе хватало. СКВ — что ей павловские затеи.
— Все равно, торопиться приходилось.
— Убивать? Вы бы лучше, когда мы не могли найти Золочевскую…
— Да что ее искать было? Кто она такая? Без корней, без друзей. Куда ей? В Пермь — подписка о невыезде, ей и в деревню-то нельзя было. Не у блатных же ей прятаться от них самих.
— От них или от вас?
— Да какая разница! Одна только и оставалась у Нонны подружка — эта, которую мне подставляли в тот раз, как к деду ездили порезвиться. Ну, девчонка носом закрутила, а вот старик славный… Ключи мне эти нужны были позарез. Никак сейф не открывался. Я его тем утром попробовал — куда, такой металл, что резать, наверное, сутки… Я когда у Шаха ключей не нашел, чуть не рехнулся. Он обычно их с собою таскал — нет, карманы халата пустые, поблизости не видно. Надо искать, а как, если в квартире трое, и ни один из них не должен тебя видеть… Где? Бросил их Шах в своей комнате — там Нонна, оставил в плаще — спальня, где Шурик с Танечкой. Заметьте: всех мог положить, но что я, изверг?
— Ну, тут причина, надо полагать, попроще. Обнаружив четыре трупа, никого, кроме вас, и искать бы не стали.
— В общем, я подумал: утром вернусь нормально, через дверь, крупно поговорю с «убийцами» и отпущу их — для вас, но после того, как найду ключи. Вернее, ключ. Ну, вернулся… Шурик успел раньше, я и помыслить не мог, что он меня вырубит! Слышу: «Ключ… ключ…». Помаленьку прихожу в сознание — одним глазом осматриваюсь. Что за фигня? Я ведь и замок не запирал. Оказывается, как выйти не сообразят. Нонна бросилась в халате Шаха для виду шарить, гляжу — потихоньку ключики на кресло опускает — мне снизу хорошо видно! Ушли, твари, и за собой серьгу замка навесили. Я чуть не отъехал. Сразу за ключи — того, что надо, нет. Не дура Нонна оказалась. Двери вышибать не стал — сам ставил бронировку под шпон, их разве что вместе со стеной… Тут и вы приехали. Я снова на пол, отдохнул…
— Я одного в толк не возьму. Неужели трудно было бывшему слесарю догадаться после одного оборота ключа по часовой стрелке вынуть его, перевернуть, вставить в скважину и сделать еще оборот. Шах не особенно мудрил с секретами. Был уверен — лучше замков отпугнет охотников поживиться его репутация. Да и место выбрано удачно. Ведь вы монтировали сейф?
— Я, я ставил ящик проклятый. Вместе с ним. Вварили, забетонировали, прикрыли. И замок я в руках держал, только без ключа. Не попросишь же — дай, мол, полюбопытствовать. Я и не ожидал никаких примочек, еще удивлялся, что замок только один. Остальное правильно — скокарей замками не удержишь. Да и кто полезет грабить бывшую помойку, из-за кусков дерюги спориться с Шахом? Маразм. А коробка сейфа сделана на совесть — даже при пожаре должна была уцелеть, проложена асбестом.
— Видите, на заводе не ошиблись: у вас действительно умелые руки. А вот сердца нет и не было. Кого-кого, но родственника могли бы и пожалеть. Муж вашей тетушки, этот Шкоп, специалистом считался классным, но человеком оказался дерьмовым. Ведь понимал, что он дает вам. Вопрос, каким образом из военной лаборатории могли исчезнуть эти препараты, причем в количестве не менее двух граммов каждого, уже поставлен. Не думаю, чтобы за этим стоял оговор. Обычное ротозейство. Неплохо спится за завесой секретности. Шкоп во всем кается, не говорит только, сколько вы заплатили ему за порошки. Клянется и божится, в камеру шел в настоящих слезах. Если это действительно так, то он — единственный человек в этой истории, которого можно пожалеть. Такие в тюрьме не выживают. Так что, считайте, что и дядю вы прихлопнули.
— Тоже родственник — муж сестры матери! Мать умерла десять лет назад: работа в гальванике здоровье сожрала, а сестрица дай бог жила за этой крысой очкастой — муженьком. Комитетчики не слабо платили «своим» ученым. Под тысячу мымре своей приносил. Та копить — копила, но и ход деньгам дать умела. Любила молоденьких мальчиков, а мальчики любят не жирную свинину, а коньячок и денежки. С двумя моими дружками трахалась, уж они мне порассказали…
— Это все интересно и драматично, знаете ли, юношеская эротика и прочее, но каким все-таки образом вы склонили Шкопа к краже препаратов?
— А, это… С этим, майор, все. Отговорили. Спешить мне некуда, пошел обратный отсчет времени. Вы теперь у меня каждое словечко будете клещами тянуть. Раньше на воле подольше пожить хотелось, теперь сойдет и здесь.
— Насчет долгого следствия — это вы не сомневайтесь, Пугень. А вот насколько приятным будет ваше пребывание здесь… Что Букова у нас, вам, надеюсь, ясно?
