снова задумывается и смотрит в сторону двери — будто проверяя, не слышит ли кто наш разговор (хороший знак, думаю). Затем спрашивает:
— А если выиграешь — тут же свалишь из Оазиса?
Мой ответ очевиден, но для протокола проговариваю:
— Как только — так сразу.
— И мне придется закрыть дело за недостатком улик…
Кажется, мы нашли общий язык. Опираюсь на стену и говорю:
— Разве это не стоит половины выигрыша?
Мне пришлось около получаса биться головой об стену, но в итоге Рик согласился. Я знал, что убедить его, предлагая такие огромные и легкие деньги, лишь дело времени. Хотя мысленно был готов к тому, что он откажется — слишком упертым показался мне этот тип, причем еще с дня нашего первого знакомства. Тогда он пошел на все, чтобы моя махинация с чипами дошла до суда, и мне пришлось откупаться на высшем уровне. Сейчас же совсем другие ставки на кону, и нужно быть идиотом, чтобы этого не понимать.
Но кому же все-таки не угодил Лью? И стоит ли мне его — или их — опасаться? Быть может, это все та же идея кого-то из пилотов — подставить меня, чтобы я не смог участвовать в гонках. В таком случае, кто бы это не сделал, он знал про мою сделку с оружейным бароном. Так что Сью вполне может быть замешана в этом. Не знаю, с чего Рик взял, что она не при делах.
С другой стороны, я всего лишь новичок, не проявивший себя, как «звезда рок-н-ралли», свихнувшийся пилот-наркоман Вольф или кто-либо еще. А кто станет избавляться от докера, впервые севшего за руль, тем более таким рискованным и предельно гнусным методом? Здесь явно что-то другое.
Проект «Перпетуум мобил»? Возможно. Хотя Лью говорил, что никого из ученых в живых не осталось. Но если они так долго держали в тайне сам факт своего существования, то легко сумели бы и пропасть из виду. Так что, наши с ним заезды в сторону комплекса «ОАЗИС-1» вполне могли быть замечены кем-то из них. Если так, то я действительно рискую оказаться следующим в списке их жертв.
Я должен сосредоточиться на чемпионате. Но сначала — свяжусь с Мэй.
IX
Мэй едва сдерживала слезы, хоть и пыталась скрыть это — наверное, чтобы подбодрить меня перед заездом. Я заметил, как блестят уголки ее глаз, несмотря на всю паршивость сигнала, зернистая рябь которого ничуть не стала меньше. Переживает так, будто я вырвался на «Тесле» за пределы галактики, где встрял в смертельную схватку. Может, в части схватки оно так и есть. Но мне не станет легче, если она будет истязать себя дурными мыслями.
Пусть лучше ничего не знает о ралли Меридиан. Вообще ничего.
Обрисовываю ей все так, как если бы меня ждала самая обыкновенная гонка — наподобие спортивных состязаний, которые проводятся в снежном Вермланде или солнечном Монако: с празднованием побед, с фонтанами шампанского и волнами рукоплесканий. Говорю, что чемпионат проходит на редкость организованно, как и должно быть в любом виде спорта с повышенной опасностью. И что даже если у пилотов настрой боевой, никто никого не убивает ради победы.
Разумеется, это не так. Даг Митчел — двенадцатый гонщик, который так и не приехал на техосмотр — был найден убитым в собственном модуле. Об этом рассказал мне Фин, когда я пригнал «акулу» слегка подлатать. Фин уверен, что это сделал кто-то из команды Рэя: накануне у пилотов состоялся «дружеский» поединок в районе кратера Игл, в котором Даг победил. А все потому, что в прошлой жизни он был профессиональным гонщиком, не раз побеждавшим на соревнованиях национального уровня. Так или иначе, кое-кому из соперников это не понравилось, и этот кое-кто решил убрать его. Ради победы.
Наверняка и Лью стал жертвой Рэя. И уж точно цель убийства не подставить меня, хоть оно и произошло сразу после моей сделки с оружейным бароном. Опасных соперников устраняют напрямую, а не лазейками вроде подстав. Теперь я в этом убедился.
Конечно, Мэй не знает и половины из того, что здесь творится. Но о больших рисках она заподозрила быстро — думаю, с того дня, как я впервые заговорил о ралли Меридиана, и о том, какие деньги в этой игре крутятся. С самого начала я уверял — марсианские гонки не более опасны, чем многие другие виды спорта — под водой, в стратосфере или где-либо еще. А крупные призы бывают и на всяких шоу фриков, где вообще о рисках не может идти и речи. Мэй не поверила, хоть и смирилась с моим участием в чемпионате. Наверное, не хуже меня понимает — другого шанса вырваться из Оазиса может и не быть.
Последнюю запись я выключал с чувством, словно перерезаю кислородный шланг и проваливаюсь в космическую бездну прострации. Только в этот момент я целиком осознал простую и чудовищно болезненную истину — может так случиться, что я больше никогда ее не увижу. Не знаю, что нашло на меня, но слова, произнесенные ею в конце, так сильно врезались в память, будто это в самом деле был наш последний разговор. И они до сих пор не выходят у меня из головы, как если бы я услышал их всего минуту назад:
«Даже не думай сдаваться. Твоя победа это лишь вопрос пространства-времени. Скоро ты вернешься, и мы отправимся праздновать ее в “Мун Лайтхаус”, вспоминая полет на красную планету как самое дерьмовое, что могло с нами приключиться. Если, конечно, ты после этого захочешь в забегаловку с космическим интерьером…»
Как бы я хотел, чтобы слова Мэй оказались пророческими. Но реальность куда сложнее, и вопрос пространства-времени — это вопрос всего сущего. В каждом его секундо-миллиметре кроется непредсказуемая опасность. Особенно когда на кон поставлена свобода.
Стартовая дуга окружена трибунами, которые больше похожи на гигантские полукруглые аквариумы с железным обрамлением. Одна проломлена метеоритом, будто кто-то швырнул в витрину камень размером с голову Сфинкса. В другой собралось пару зевак: следить за счетом и наблюдать трансляцию на пыльном экране. Всей гонки целиком никто не увидит, так как камеры установлены только на контрольных
