на мне майку.
Но мне было не до него. Я тронула рукой голову, потом лицо. Всё на месте. Что это было? Я огляделась. Неужели снова теряла сознание? У меня уже было нечто похожее. Год назад, из-за аварии, я в шоке выскочила из машины и пробежала невесть сколько через лес, но не помнила этого, пока не рассказали. Сотрясения творят чудеса. Но не в этом дело. Я боялась остаться дурой. Такие встряски не проходят бесследно. Так что это было? Может, просто от страха?
В это время Тарас добрался до соска и сдавил его пальцами.
— Уйди! — Я толкнула его.
Он отпустил грудь.
— Ты смотри, а ведь я её даже не узнал! — восхитился он, разглядывая меня, словно инопланетянина.
— Я тоже! — ответил откуда-то дружок. Я вспомнила, его они называют Хамоном.
— Значит, решила нас выследить? — сделал вывод Тарас. — У тебя, по ходу, с головой не в порядке.
— И-ии! — пропищала я, трясясь от страха как осиновый лист.
— Это же надо, за бомжа впрягаться! — восхитился Хамон.
— Хватит сиськи мять! — проговорил охрипшим от возбуждения голосом Тарас.
Он схватил за низ моей майки и стал тащить через голову.
— Нет! — Я наклонилась и попыталась вырваться.
Тарас с силой встряхнул меня и приказал:
— Стой, сука!
Хамон стал ему помогать. Он обошёл меня сзади и ловко стянул до колен джинсы.
Тарас разорвал трусики и срывающимся голосом предостерёг:
— Вздумаешь кричать, вырублю!
То ли от волнения, то ли от возбуждения он то и дело переходил на шёпот.
Хамон стал гладить мне бёдра и теребить ягодицы.
— Сволочи! — сказала я.
— Молчи! — повысил голос Тарас и стал расстёгивать на своих штанах ремень.
— Что вы собираетесь делать? — спросила я.
Хотя зачем? И так ясно, что изнасилуют. Было бы глупо не воспользоваться случаем. В принципе, изнасилование это когда против воли и когда сопротивляются. Я же была «за». Но не из-за того, что питала к этим двум уродам интерес. И не потому что хотела. Напротив, по мне так бежать сейчас куда подальше, а нельзя. Поэтому лучше их не злить, а с готовностью отдаться. Может, от этого они соблаговолят и отпустят?
— Пока трахнем тебя, — объяснил Тарас.
— А потом? — зачем-то спросила я, и тут меня осенило: — «Господи! Так ведь и так ясно!»
— Потом суп с котом! — процитировал Хамон.
— Ага! — воскликнул Тарас. — С тем, которого они с бомжом принесли в квартиру к Фаре.
— У-уу! — завыла я от ужаса и стала умолять: — Мальчики, делайте что хотите, только не убивайте! Я никому не скажу.
— Что ты не скажешь? — допытывался Тарас.
— Ну как? — Я вдруг растерялась и не могла собраться с мыслями.
— Как узнала, что мы Бармалея завалили? — спросил Тарас и стянул с себя джинсы.
— Так ведь мы вас видели, — проговорила я.
— Я же говорил! — зло сказал Хамон и плюнул под ноги. — Надо же так лажануться?!
«Надо что-то делать! Нужно сказать что-то такое, что сделало бы моё убийство бессмысленным. Более того, оно должно было усугубить их и без того незавидное положение. Но что? Почему в голову не приходит ничего путного? Чем их удивить и напугать? Как убедить в том, что об их художествах якобы знают, кому положено и дело осталось за малым, поймать эту троицу? Может быть, предложить позвонить Юле? — осенило меня. — Точно! Известие о том, что частный сыщик знает об их существовании и о том, что они убили Бармалея, сделает мою смерть не только бессмысленной, но и превратит её в довесок, который отправить их на пожизненное. Нет! — возразила я себе. — В этом случае они могут убить и её. Как там бабка, соседка Фары сказала? — стала лихорадочно вспоминать я. — Одного зовут Тарас Потапов, а второго Слава Курмачёв!»
— Курмачёв, — обратилась я к Хамону по фамилии, — а я думала, тебя уже полиция сгребла!
В следующий момент я вдруг испугалась, что этот самый Хамон может быть вовсе не Курмачёвым. Тогда весь мой план коту под хвост!
Однако хватка ослабла, и я перестала жмуриться.
Хамон и Тарас стояли с двух сторон от меня. Мишка сидел у стены напротив. Его руки и ноги связаны, какими-то тряпками.
— С какой это радости? — спросил Хамон. — И откуда знаешь мою фамилию?
— Так ведь ты в розыске, — продолжала я врать. — И друзья твои тоже. Девушку зовут Фарасова Соня, а его, — я показала взглядом на Тараса, — Потапов Тарас.
— Были бы мы в розыске, нас бы у Фары менты приняли, — сделал умозаключение Тарас. — Или они в твоих декорациях прятались?
— Почему это в моих? — справилась я упавшим голосом.
Стало окончательно ясно, оба парня конченые отморозки. Возможно, Бармалей это лишь небольшой эпизод в их жизни, и вся эта компания просто увлечённо убивает бездомных, и в придачу вот таких вот дурочек, как я. Поэтому моя смерть никак не повлияет на максимальный приговор.
— А в чьих ещё? — с этими словами Тарас попытался развернуть меня к себе задом. Я ощутила его эрегированный член бедром и задержала, словно от ожога, дыхание. Странно, меня убивать может, будут, а я возбудилась. Что это? Выходит, правда, что перед смертью человек мобилизуется, и у него инстинкт к размножению утраивается. Ведь надо после себя кого-то оставить. Но почему я должна умирать?
— Мальчики, — заторопилась я. — Меня не надо убивать. Я своя! В смысле, я тоже хотела его того…
— Что того? — прыснул со смеху Тарас и вдруг приник к моим губам.
— Убить хотела, — проговорила я ему в рот, и коснулась своим языком его.
«Точно, надо стать его подругой, и тогда он меня не тронет! — осенило меня. — А ещё лучше грохнуть вместе с ними Мишку и стать в доску своей, да ещё повязанной кровью! — думала я. — А что? Надо спасать свою жизнь. А Мишка что? Отработанный материал. Не сегодня, завтра сам от цирроза загнётся. Так что всё оправдано».
— Я тоже преступница! — заговорила я, едва Тарас отстранился. — На машине… На гонках… Моль одну подрезала и она разбилась.
Но Тарас казалось, не слушал. Он, наконец, развернул меня к себе спиной и наклонил так, что я нос к носу столкнулась с сидевшим на корточках Хамоном. Парень от неожиданности отпрянул, не удержал равновесие и полетел на спину.
— Ах! — вырвалось у меня.
Хамон двинулся головой об пол и зажмурился.
— Вы чего, б…! — выругался он. — Уроды?
Но Тарас уже был занят своим делом и не обращал на своего дружка никакого внимания…
Глава 27. Держись, подруга
— Пей сука! — говорил кто-то.
— Когда не надо, силой вливают! — возмущался Мишка.
В тошнотворном тумане я различила какие-то трубы и, в тот же миг, голову будто бы заполнили чем-то густым, тягучим и тяжёлым. И в этой непонятной
