— Какой пистолет? О чем вы? — прошелестел он невнятно, едва не теряя сознание.
— Скажи еще, что не узнал меня, впервые видишь, — ухмыльнулся Саня.
— Нет… Почему? Вас, я, кажется, узнал, вы из милиции, вас Александр Юрьевич зовут, да?
— Молодец. Может, ты и про пистолет вспомнишь?
— Какой пистолет? — тупо повторил Павлик и часто заморгал.
— Ну как же, Павлик? Неужели ты уже все забыл? У тебя был единственный родной брат, ты так плакал по нему.
— Тихо, пожалуйста, только не здесь… Я все объясню… Только не здесь, — пробормотал он, глядя на Арсеньева так, словно тот упер ему в лоб дуло того самого пистолета.
— Конечно, как скажешь, — ласковым шепотом утешил его Арсеньев и добавил чуть громче:
— Главное, чтобы юная и не капризная. В принципе мне нравятся японки. "Мицубиси", "Тойота", например.
Он вздрогнул, когда со стола как бы сама собой исчезла пепельница, в которой не было еще ни одного окурка, и тут же появилась другая, такая же чистая. Официант умудрился подойти к столу совершенно беззвучно и неожиданно.
Разговор они продолжили через полчаса, в машине Арсеньева. Дождь усилился, он барабанил по крыше, заливал ветровое стекло.
— Я в очередной раз сделал глупость, упросил начальство взять Ваську на работу, уборщиком. Он клялся, что хочет завязать, с ним это периодически случалось. Ему казалось, что можно не лечиться, а просто заняться чем-нибудь, чтобы было как можно меньше свободного времени, чтобы он уставал, выматывался, валился с ног. Тогда удастся потихоньку уменьшать дозы. На самом деле, все было бесполезно, но верить хотелось. Он ведь у меня единственный родной брат. Был… — Павлик всхлипнул и высморкался. — И еще, он сказал, ему надо срочно заработать денег и, вернуть долг. Я тогда не знал, кому он должен и сколько. Обычно, если он занимал у кого-то, приходили ко мне. Суммы были небольшие, рублей триста, пятьсот максимум, на пару-тройку доз. Я возвращал. А Кулек, то есть, Куликовский, ко мне не приходил. Знать бы заранее, я бы, конечно, набрал эти несчастные двести баксов. Не так это много для меня. Но что теперь говорить?
— Теперь самое время поговорить о пистолете, — осторожно напомнил Арсеньев, он начал опасаться, что Павлик уйдет слишком далеко от главной темы, как это случилось месяц назад.
— Да, пистолет, — кивнул Павлик, — конечно, это для вас самое важное. В общем, Ваську взяли сюда на работу уборщиком. Ничего другого он делать не умел, в первый день очень старался, обошелся без дозы. А на следующий день автосервис закрылся на учет, но работы для Васьки было даже больше. Приехали братки, "крыша", за обычной своей долей, а заодно и погулять, расслабиться. Подобрали по дороге девок, штук десять, и загудели. Тут при автосервисе маленький мотель, без всякой вывески, только для своих. Всего пять номеров, сауны-люкс, массажные кабинеты. Гульба продолжалась почти сутки. Васька вымывал блевотину, носился туда-сюда. Я этого не видел, я как раз вернулся из Германий с машиной для клиента, отдыхал, отсыпался. Когда Васька пришел домой после этих суток, он был какой-то странный. Понимаете, он вообще с детства ужасно впечатлительный, поэтому и сел на иглу. Конечно, он всякого насмотрелся в наркопритонах, на улице, но как гуляют братки с проститутками, видел впервые. Это на него очень сильно подействовало. К тому же началась ломка, он не знал, куда себя деть, не мог уснуть, рвался на улицу, вопил, что все дерьмо и он сам последнее дерьмо. От него так воняло, что я решил запихнуть его в ванную, а всю одежду, в которой он приехал, выкинуть к чертовой матери, даже не стирая. От него разило блевотиной, спермой, анашой, хуже, чем после самого грязного наркопритона. Я стал его раздевать и тут как раз наткнулся на пистолет. Он лежал у него в кармане штанов. Просто лежал, и все. Я чуть не умер от страха. Я понял, что Васька утащил его у братков.
— Как он выглядел? Он был заряжен? — тихо спросил Арсеньев.
— Ну, он был классный. Очень красивый, небольшой, удобный. Кажется, совершенно новый, в фабричной смазке. Он пачкал пальцы. Я вообще-то плохо разбираюсь в оружии. Не знаю, был ли он заряжен. Вероятно, да. У меня тряслись руки. Я думал: что теперь с ним делать? Братки наверняка уже обнаружили пропажу. Отвезти его в автосервис и сдать хозяину? Отнести в ближайшее отделение милиции?
И то, и другое показалось мне слишком опасным. К счастью, родителей не было дома. Я решил пока просто спрятать его. Завернул в первый попавшийся полиэтиленовый мешок, достал стремянку, полез на антресоли. В этот момент Васька как раз вышел из душа. Он казался уже спокойным, почти нормальным. Я, естественно, стал спрашивать про пистолет, он сказал, что нашел его под подушкой в одном из номеров, уже когда бандиты уехали. Зачем взял? Чтобы продать. Это большие деньги. Мы довольно долго спорили, ругались, я на него орал, он на меня. Но тут пришла мама. Я успел быстро запихнуть пистолет под какой-то узел на антресолях. Маме наврал, что полез за старыми джинсами. Она ничего не заметила, не заподозрила. Мне пора было съездить на работу, Васька собирался ложиться спать, он поклялся, что до моего возвращения из дома не выйдет и к пистолету не прикоснется. Я убрал стремянку и уехал. В автосервисе узнал, что братки думают, будто пистолет украли проститутки, и собираются устроить им большую разборку. Потом, правда, устроили. Четверых искалечили, двоих убили. Вы, наверное, слышали.
Арсеньев молча кивнул. Действительно, чуть меньше месяца назад случилось нападение на проституток, неподалеку отсюда, на пересечении Кольцевой дороги и Волоколамского шоссе. По несчастным девкам полоснули автоматной очередью из проезжающего автомобиля.
— Когда я вернулся домой, — продолжал Павлик, — родители спали, брата не было. В ту ночь он и убил Кулька. А пистолета я больше не видел.
— Все? — уточнил Арсеньев после долгой паузы.
— Ну да, вроде бы все. Остальное я вам рассказывал раньше.
— А тебе не пришло в голову, вернувшись домой, слазить на антресоли и проверить, на месте ли пистолет?
— Пришло, конечно. Но я боялся разбудить родителей.
— Мог опять что-нибудь соврать, про джинсы.
— Мог, — Павлик тяжело вздохнул, — конечно, мог бы. Но, если честно, я боялся обнаружить, что его там нет. Тогда мне пришлось бы что-то делать, а что именно, я понятия не имел. К тому же на следующий день, рано утром, я должен был отдавать машину клиенту, мне надо было привести ее в порядок, придать товарный вид, пропылесосить салон. Я, пока гнал ее из Гамбурга, там кое-где поцарапал, в салоне и в багажнике бардак. В общем, я поел и пошел в гараж.
Арсеньев тут же вспомнил, что гараж находился во дворе у дома. Месяц назад, в конце марта, там провели обыск и ничего интересного не нашли.
— Что мне теперь будет? — тревожно спросил Павлик.
— Не знаю, — покачал головой Арсеньев, — раньше надо было думать. Догадался бы ты сразу сдать пистолет в ближайшее отделение милиции, вот тогда бы точно ничего не было. Остались бы живы Куликовский, твой брат Василий, а возможно, и те несчастные девки на шоссе. Хотя они вряд ли.
"И все-таки он чего-то недоговорил, — терзался Арсеньев, возвращаясь домой, — вроде бы все логично, понятно, но чего-то он недоговорил. Или просто я ждал большего от этой встречи? Теперь я знаю, как пистолет попал к Вороне. Ну и что? Еще я знаю, кто обстрелял проституток. Кстати, это было именно здесь".
Арсеньев чуть сбавил скорость. Под рекламным щитом фирмы "Сони", перед поворотом на Лыковскую улицу, дежурили две девицы, по виду довольно дешевые и несчастные. Впрочем, им, кажется, повезло. Возле них остановился черный "Фольксваген-гольф". Арсеньев ехал очень медленно, по крайней полосе, не удержался и посветил фарами. Было видно, как девицы подошли к машине. Возможно, это был тот же, что уже пытался снять себе девочку, но раздумал и проехал мимо. Но возможно, и совсем другой. Ночью отличить цвет мокрого асфальта от черного довольно сложно, а номера Арсеньев заметить не успел.
Водитель на этот раз проявил решительность. После недолгих переговоров одна из девушек нырнула в салон. "Фольксваген" увез ее с шоссе на Лыковскую улицу и скрылся из виду. Отъехав, Саня заметил в зеркале одинокую фигуру второй девицы. Она осталась стоять, ожидая своей удачи уже в одиночестве, из чего следовало, что девушки были бесхозными, без сутенера и "мамы", без компании товарок. Возможно, вообще не профессионалки, а любительницы, которые жили где-то поблизости и иногда, от нечего делать, выходили подработать на шоссе.
11 августа 1984 года президент Рейган, проверяя микрофон перед пресс-конференцией, заявил на всю страну: "Дорогие американцы! Я рад сообщить вам, что только что подписал закон об объявлении России вне закона на вечные времена. Бомбардировка Москвы начнется через пять минут".
Это была не самая удачная шутка бывшего голливудского актера, однако многие смеялись.
