— Кормить на них ardeur, — ответила я.
— То есть заниматься с ними сексом, — произнёс Олаф, как бы подытоживая.
— Я могу питаться без сношения, — ответила я сердито.
— Приятная новость, — сказал Эдуард, его голос звучал не многим радостнее моего.
— Ты говорила, что вертигры хотят, чтобы ты кормилась ими, но ты не упоминала, что они хотят, чтобы ты сделала это до того, как они поговорят с нами, — вмешался Бернардо.
— Для меня это тоже новость, — огрызнулась я.
— То есть ты хочешь сказать, что нам, возможно, придётся наблюдать за тем, как ты занимаешься сексом с какими-то вертиграми? — изумился Олаф.
Я подавила желание съёжиться на сиденье.
— Нет, если мне удастся этого избежать. Тигры очень серьёзно относятся к супружеской верности, браку и тому подобному. Я надеюсь, что если один из вас изобразит моего любовника, Вивиана сочтёт, что секс с кем-нибудь из её вертигров будет для меня изменой. Помимо прочего, это хороший повод захватить вас всех с собой. Двоих в качестве охраны, одного — как пищу.
Я услышала шорох, и Олаф внезапно навис над спинкой моего сиденья. Рост обычно меня не пугал, но как только его руки скользнули по обе стороны моего сиденья, словно стремясь пригвоздить меня…
— Сядь на своё место, Олаф. Не прикасайся ко мне.
— Если я буду изображать твоего любовника, я должен прикасаться к тебе.
— Именно поэтому ты и не будешь изображать моего парня, — ответила я.
— Не понял.
— Не сомневаюсь, и это ещё одна причина, почему ты у нас будешь охранником, а не едой.
— Я снова тебя напугал, так? — спросил он.
— Нервничать, ты снова вынудил меня нервничать.
— Что ты предпочитаешь делать на свидании?
Я повернулась на сиденье так, чтобы заглянуть ему в лицо:
— Что?
— Что ты предпочитаешь делать на свидании? — повторил он, глядя прямо на меня, его лицо казалось очень обыденным.
Что ж, как минимум на этот раз он сумел контролировать выражение своего лица, хотя фактор растерянности для меня не уменьшился ни на йоту. Наоборот, растерянность определённо нарастала.
— Просто ответь на вопрос. Анита, — тихо встрял Эдуард.
— Ну не знаю. Смотрю кино, ужинаю, разговариваю.
— А чем обычно вы занимаетесь с… Эдуардом?
— Мы охотимся на плохих парней и убиваем разных существ.
— И всё?
— Мы отправляемся пострелять, и он показывает мне более крупное и пугающее оружие.
— И? — не отставал он.
— Я не понимаю, к чему ты клонишь… Отто, — нахмурилась я.
— Чем ты занимаешься на свидании с Тедом?
— С Тедом я не встречаюсь.
Про себя я подумала «это всё равно, что встречаться с собственным братом», но частично в наши планы, которые, как мы надеялись, заставят Олафа держаться от меня подальше, входила идея о том, что Эдуард должен проявлять менее братские чувства в отношении меня. Так что же мне ответить?
— Он живёт с Донной, у них есть дети, а я не встречаюсь с людьми, которые уже связаны с кем-то. Это против правил.
— Весьма благородно со стороны женщины, — ответил Олаф.
— Какого чёрта это значит? — возмутилась я. — Я знаю кучу мужчин, которые не подчиняются этому правилу. Скотины встречаются как среди женщин, так и среди мужчин.
Он смерил меня долгим взглядом, затем, наконец, моргнул и отвернулся.
— Бернардо не обременяет себя этими правилами, — кивнул он.
— Похоже на то, — согласилась я.
— А ничего, что я здесь сижу? — возмутился Бернардо.
— Его беспокоит, что он не нравится тебе, — заметил Олаф.
— Мы с Бернардо это уже обсуждали, и мы этот вопрос уладили.
— В смысле? — не понял Олаф.
— В том смысле, что Анита дала мне понять, что находит меня привлекательным, так что моему эго ничего не грозит.
Олаф, нахмурившись, переводил взгляд с одного из нас на дургого.
— Я не просёк.
— У нас нет на это времени, — прервал Эдуард с тяжёлым вздохом. — Кто чью роль будет исполнять?
— Кого бы я ни выбрала в качестве своего любовника, должен будет не только держать меня за руку для того, чтобы убедить Вивиану в том, что предложить мне одного из её тигров будет оскорбительно.
— Олаф отпадает, — глубокомысленно отметил Эдуард.
— Ты тоже, — отозвалась я.
— Я вывожу тебя из себя, — заметил Олаф. — Согласен, но почему ты исключаешь и Теда?
— Притворство чересчур близко к непосредственному действию, а это заставит меня чувствовать себя неловко, когда я в следующий раз навещу его семью, — вообще-то это было правдой.
Бернардо наклонился вперёд, улыбаясь:
— Значит ли это, что я именно тот парень, которому подфартило?
— Я даю тебе ещё один шанс прикинуться моим любовником, не вынуждай меня жалеть об этом, — ответила я, нахмурившись.
— Эй, это же не тебя в прошлый раз заставили устроить частичный стриптиз под дулом пистолета, — он был серьёзен, когда говорил это.
— А с чего им понадобилось, чтобы ты устраивал стриптиз? — поинтересовался Олаф.
— Они задали мне вопрос с подвохом, чтобы убедиться, что он и на самом деле мой любовник.
— Что за вопрос?
— Обрезан ли я, — ответил Бернардо игриво. — Они хотели проверить, ответила ли она правду.
— И как? — Эдуард не смог сдержать любопытства.
— Да.
— Откуда ты узнала, был ли он обрезан? — возмущённо спросил Олаф.
Я отстегнула ремень безопасности и повернулась на сиденье.
— Хватит, перестань. Ты не заслужил права звучать ревниво или обиженно.
Олаф нахмурился.
— Сонни и Паук наблюдают за нашим спором, — перебил нас Эдуард.
У меня совершенно вылетело из головы, что за нами следовали двое полицейских. Это было беспечно.
— Ладно, проехали, но я не шучу, Олаф. Я польщена, что ты хочешь попытаться встречаться со мной, как простой парень, но простой парень не ревнует девушку ещё до того, как хотя бы поцеловал её.
— Не правда, — одновременно возразили Эдуард и Бернардо.
— Что? — спросила я.
Они обменялись взглядами, а затем Эдуард ответил:
— Я втюрился в одну девчонку — впервые и серьёзно. Я никогда её не целовал, даже не держал её за руку, но я ревновал её к каждому парню, который находился рядом с ней.
Я попыталась представить молодого, неуверенного в себе Эдуарда, и не смогла; хотя приятно было узнать, что он тоже когда-то был юнцом. Иногда мне казалось, что Эдуард просто вылупился из головы самого жестокого божества, вроде извращённой версии Афины.
— Я ревновал женщин, которые встречались с моими лучшими друзьями. Нельзя отбивать женщин у лучших друзей, но иногда меня задевает, как они воркуют друг с другом.
— Мы с Анитой считали, что у тебя нет правил, — заметил Олаф.
— Эй, то, что мне нравятся женщины, ещё не значит, что я не испытываю угрызений совести. Никаких серьёзных увлечений лучших друзей, и никаких жён тех людей, которые мне нравятся.
— Приятно знать, что у тебя есть совесть, — попыталась съязвить я и преуспела.
— Эй, — возмутился Бернардо. — Что там говорится в старой поговорке про дома со стеклянной крышей, Анита?
— Я не трахаюсь с чужими мужьями.
— Я не трахаюсь с вампирами, — съязвил он в ответ.
Очко в его пользу. Вслух я произнесла:
— Ты не знаешь, чего лишаешься.
— Мне не нравится спать с кем-то, кто может зачаровать глазами. Слишком трудно всё время помнить, что нельзя смотреть им в глаза.
— Так значит, это не из нравственных соображений, а из практических?
— Из-за этого, а ещё потому, что возникают проблемы со смазкой.
— В смысле?
— Я к тому, что они мертвы, Анита, а мертвым женщинам нужен лубрикант.
— Ну всё, хватит, прекратите, пока в моем воображении не возникла соответствующая картина. — И до того, как я успела подумать, я сболтнула. — К тому же, это не относится к тем женщинам-вампирам, которых я знаю.
Я знала, что это было правдой, знала благодаря воспоминаниям Жан-Клода и Ашера, которые они разделили со мной метафизически. Знала это благодаря тому, что Бель лично посетила мои сновидения.
— А откуда тебе известно, что женщины-вампиры не нуждаются в лубрикантах? — Не отставал он.
Я попыталась придумать ответ, который не повлечёт за собой дальнейших расспросов, и не смогла найти ни одного достойного.
— Ты покраснела, — недовольно заметил Олаф.
— О, пожалуйста, скажи, что образ, возникший в моей голове, правда, — радостно взмолился Бернардо.
Фактически он ухмылялся от уха до уха.
Эдуард взглянул на меня поверх оправы своих солнечных очков:
— До меня не доходило никаких слухов о тебе и женщине-вампире.
— Может, вам всем стоит просто подождать снаружи, пока я пойду, поговорю с вертиграми, — я вышла из машины в полумрак парковки.
Сони и Паук тоже выбрались из своего внедорожника, но мне не хотелось говорить ещё с кем-нибудь из мужчин. Я захлопнула дверцу и направилась к указателю «лифт». Я слышала, как открылись и закрылись другие дверцы машины. Если я доберусь до лифта первой, я пойду в казино одна. Может, это было не самой блестящей идеей, но мысль о том, как двери закрываются у Эдуарда перед самым носом, доставила мне определённое удовольствие. Может, до него, наконец, дошло, что хватит с меня его подкалываний, поскольку он догнал меня перед самым лифтом.
