Ознакомительная версия.
Он шел, и кто-то, с кем он уже смирился, продолжал руководить им. Этот кто-то сидел внутри сжатой стальной пружиной – подчиняясь ему, Шибаев сворачивал за углы, уходя все дальше от горевшей заправки под пронзительный вой сирен.
Потом кто-то словно растаял, и пришла боль. Она пульсировала в грудной клетке, затылке, ушибленное плечо разрасталось, заполняя собой тесное пространство свитера. Шибаев пошарил в карманах куртки, воняющей бензином. Нашел упаковку тайленола, заботливо сунутую Суламифью. Разорвал зубами прозрачный пластик, высыпал таблетки на ладонь. Проглотил с трудом четыре, одну за другой. Было два пятнадцать – глубокая ночь стояла вокруг, разбавленная жидким неоном уличных фонарей, химической лилово-розовой рекламой, редким шумом автомобильных моторов.
Позвонить Грегу он так и не решился. Поздно. Да и не нужно…
Поблуждав по переулкам, стараясь держаться в тени, он, наконец, с облегчением вышел на знакомое место. Оглянулся. Это действительно было то место.
Красный глазок сигнализации настороженно смотрел на него. Проехала машина. Шибаев двинулся вокруг дома, внимательно рассматривая окна. То, что он собирался проделать, было старо, как мир, но, как многие хорошие старые приемы, работало безотказно. Должно сработать. В наше время никто уже не верит в эффективность подобных вещей. Простых, как бабушкин рецепт от простуды или против облысения. Пустынная улица, раннее утро, ночь, можно сказать, небольшой дом – все было в масть.
Он ступил на выступ под окном, дернул кверху оконную раму. Не очень сильно, чтобы не сломать запор. Рама затрещала, но не открылась. Тут же сработала сигнализация – он услышал слабое «квак». Никакой сирены, чтобы не тревожить жителей квартала. Он снова обогнул дом, перебежал на другую сторону улицы и укрылся за круглой афишной тумбой – отступил на заранее подготовленные позиции, как учил прадед Петр Шибаев.
Время тянулось бесконечно долго. Светящиеся стрелки часов застыли. Ничто не нарушало тишины.
Белая с синим полицейская машина с мигалкой приехала ровно через три минуты пятнадцать секунд. Один коп, светя себе фонариком, принялся обследовать дверь, другой остался за рулем. Мигал красный огонек над дверью, через каждые десять-пятнадцать секунд раздавалось знакомое негромкое кваканье, ему отвечало эхо пустых улиц. Потом первый коп надолго исчез, отправившись вокруг дома. Второй, не глуша мотор, оставался в машине.
Первый появился с другой стороны, махнул товарищу рукой: все, мол, нормально. Уселся в машину. Минут через пять она тронулась и медленно поползла к перекрестку. Свернула за ближайший угол. Шибаев не шевелился. Действия копов были предсказуемы. Он поступил бы точно так же на их месте. Объехав квартал, полицейские вернулись к дому. Остановились, но никто из машины не вышел. Полицейские сидели в машине и ждали. Шибаев в нетерпении ежесекундно смотрел на часы.
Наконец появилась красная «Хонда», неуклюже ткнулась в бордюр тротуара. Новое действующее лицо – маленькая, очень толстая женщина в бигудях, дубленке и красных атласных пижамных штанах выскочила из машины, путаясь в широченных штанинах. Была она в парчовых домашних туфлях без задников, светила голыми пятками.
К удивлению Шибаева, который наблюдал сцену из первого ряда партера, полицейский оказался русскоязычным.
– Доброе утро, – вежливо сказал он, прикладывая палец к козырьку. – Извините, что разбудили.
– Что случилось, Миш? – женщина схватилась за сердце. – Нас ограбили?
– Пока нет, – ответил русскоязычный коп. – Все спокойно. А есть что грабить? Наркотики? Спиртное? Деньги?
– Ага, щас! – ответила женщина саркастически. – Ни хрена. Не морочь мне голову. Как мама?
– Хорошо, спасибо, – вежливо ответил коп.
– И как всегда, я крайняя, – продолжала женщина. – Только заснула, приняла снотворное… я уже думала бог знает что, чуть умом не тронулась. Боюсь ночных звонков. – Она широко распахнула входную дверь, и оба скрылись внутри.
Второй коп в машине сидел неподвижно – Шибаев видел огонек его сигареты…
Он выждал минут десять после их отъезда и повторил все снова. По их действиям можно было проверять часы. Тетка в бигудях, похоже, даже не успела раздеться. Она вылетела из «Хонды» и заорала:
– Сколько можно? Ты бы, Мишка, проверил свою аппаратуру!
– Моя аппаратура в порядке, – ответил русскоязычный, нажимая на «моя». – А ваша, похоже, нет. Система старая, нужно менять. Сколько ей лет? Двадцать? Пятьдесят? Можно сдавать в музей.
– Ага, в музей, – отвечала тетка, возясь с замками. – Все такие грамотные… Тут же никого нет! Какого хрена она квакает?
– Мало ли что, – ответил коп. – Контакт отошел… короткое замыкание. Возможно, крыса или кошка. Система, откровенно говоря…
– Какая крыса? – перебила она, повернувшись возмущенно. – Какая, в задницу, крыса? Где она? Здесь только одна дурная крыса, которую можно таскать по ночам!
Полицейский не ответил. Тетка распахнула дверь и ринулась внутрь. Коп, не торопясь, последовал за ней.
Они постояли несколько минут на крыльце, негромко обсуждая обстановку. Потом подошли к машине. Миша приоткрыл дверцу, доложился. Женщина топталась рядом. Шибаев не слышал, о чем они говорили. Потом женщина запахнула дубленку и сказала раздраженно, кладя руку на рукав полицейского:
– Миша, выруби ее на хрен! Я позвоню девочкам, они выйдут на час раньше, к семи. Составь там акт, как полагается, в письменной форме со всеми печатями. Пусть шеф сам решает.
Шибаеву на миг показалось, что он не в Америке, а дома.
Старательно обходя крыльцо с видеокамерой над дверью, он подошел к знакомому окну, сунув руки поглубже в рукава, защищая разбитые пальцы, и рванул раму. Затрещав, она поехала вверх. Он снова скрылся за тумбой, выждав десять минут. Потом еще контрольные пять, на всякий случай.
Окно, как Шибаев и предполагал, оказалось в конце коридора. Фонарика у него не было. Слабый свет падал с улицы. Он сразу нашел кабинет доктора Горбаня, подергал на всякий случай ручку двери. Она была заперта. Джон Пайвен рассказывал ему о политике «открытых дверей» – все створки в кабинетах американских офисов распахнуты настежь. Все на виду так же, как и в домах без занавесок. Но, видимо, в поликлиниках политика «открытых дверей» не применяется. Во всяком случае, ночью. Хотя… днем, наверное, тоже. Не то заведение.
Шибаев пошел к регистратуре, где днем сидела девушка Рената. Здесь было темнее, чем в коридоре. Он постоял, привыкая к темноте. Он помнил, что над головой регистраторши висел стенд с ячейками под ключи. Он шагнул за стойку, зацепил кресло на колесах, которое, как живое, проворно отъехало в сторону. Он чертыхнулся и застыл, прислушиваясь. Потом нечаянно опрокинул керамический стакан с карандашами, и снова застыл. Не услышав ничего подозрительного, на ощупь собрал карандаши, сунул в стакан, который, к счастью, не разбился. Стал шарить в ячейках почти в полной темноте, ориентируясь лишь на собственную память. Сгреб четыре ключа, на всякий случай, и пошел обратно. В коридоре, к счастью, было светлее.
Он стал пробовать ключи. Подошел только четвертый – по закону подлости. Дверь распахнулась. На миг Шибаеву стало жарко от мысли, что его могут застукать. Он прислушался – ему показалось, что квакнула, срабатывая, сигнализация. Мгновенно взмокла спина. Он застыл, ловя сразу обострившимся слухом звуки с улицы. В висках тонко звенело от напряжения. Показалось…
Металлические офисные шкафы, к счастью, были не заперты. Воров здесь не опасались. Шибаев, наклоняясь под немыслимым углом, чтобы не заслонять уличного света, стал просматривать медицинские карты с фамилиями пациентов на обложке. Он прикинул, что, если девочке Ирины было пять около года назад, то родилась она, соответственно, шесть лет назад. И звали ее Виктория Яковлева. Горбань сказал, что такой пациентки у него не было, но веры его словам нет. Возможно, девочка Прахова. Виктория Прахова.
Карты с именем Виктории Яковлевой не оказалось. Не было также и карты Виктории Праховой. Шибаев и к этому был готов – девочка могла носить фамилию отца.
Он не нашел также ни одного пациента с нужным годом рождения. Самому юному из них было пятнадцать. И это оказался мальчик, а не девочка.
Шибаев задумался. Скрип заставил его вздрогнуть. Он резко повернулся. Ему показалось, что черная тонкая тень скользнула в проеме двери. Шибаев инстинктивно отшатнулся. Тень исчезла так же бесшумно, как и появилась. Он с силой провел рукой по лицу. Глюки?
Дверь снова скрипнула – ее раскачивал легкий сквознячок из коридора, и Александр невольно ухмыльнулся. Нервы ни к черту, как любит повторять Грег. Лечиться тебе надо, Шибаев.
Он нашел документы девочки в последнем ящике у самого пола. Девочку звали Виктория Резникова. Там указывалось также имя матери – Ирина Яковлева. Ленты кардиограмм, бланки анализов, рентгеновские снимки. Он и сам не знал, что хочет найти. Как ищейка шел по следу. Пролистал карту, мало что понимая. Вернее, ничего. Увидев в самом конце аккуратно подшитый документ, Шибаев подошел к окну. Документ был на русском. Прочитав, Шибаев присвистнул.
Ознакомительная версия.
