— Просто хотела убедиться… — начала она и не докончила фразы. В самом деле, какого черта? В студии Янча крутились такие сложные колесики в колесиках, что всей глубины интриги ей понять было не дано. И вероятно, не было смысла пытаться. Она помнила, что говорила Тери Малоун: Олимпия Андреадес была любовницей Антона Мора. Значит, ее сестра тоже… Джульет мотнула головой: — Извините, я проводила Райдера.
И ушла.
Была среда, почти девять вечера, когда она взяла такси, доехала до пересечения Риверсайд-драйв и Сто шестой улицы и, сделав вид, что прячет в кармане пистолет или денно и нощно тренируется приемам самообороны, быстрым шагом направилась через тенистый парк. Выяснилось, что «Скульпторы» выигрывали у «Концептуалистов».
Когда появилась Джульет, «Скульпторы» завершали пробежку. Сияющие под электрическими лампами небесно-голубые майки с надписью «Работаем в трех измерениях» отличали их от соперников. («Концептуалисты» играли в белых майках с напечатанным на спине портретом Людвига Витгенштейна.[22]) Мюррей переместился вправо. И Джульет вскоре поняла почему: первый концептуалист высоко подал в ту же сторону. Мюррей перехватил мяч в воздухе и отправил «Скульпторам». Следующий бэттер оказался суетливым, недокормленным очкариком; по всей левой руке шла татуировка тотемного столба. Он прицелился и промазал, прицелился и промазал, протер очки, прицелился — и опять угодил в никуда. «Скульпторы» снова взяли верх.
Во время короткого перерыва Джульет перехватила Мюррея.
— Это ты, Джули? — Он удивленно и явно обрадованно посмотрел на нее.
— Мне надо с тобой поговорить. — Джульет была взволнована намного больше, чем можно было прочитать по ее лицу. Сцена в больнице ее поразила, хотелось обсудить случившееся с человеком, знакомым с ситуацией в студии Янча. Но только не с Рут. Подруга пришла бы в ужас, узнав о беременности Электры, а потом обрадовалась бы, что дело кончилось выкидышем, — ведь это значило, что ее ведущая балерина может продолжать танцевать.
— Отлично. Через полчаса мы их сделаем, — объявил Мюррей. — Садись, поболей за нас.
Он кивнул Джульет и побежал громогласно поддерживать Дженнифер — остроносую, худенькую блондинку в мини-юбке и кроссовках «Рибок», которая совершала пробежку по «базам» и возвращалась в «дом». Вряд ли Лига изобразительных искусств поощряла освистывание и гогот на поле, но болельщики и члены команд немилосердно орали и свистели, поддерживая своих.
На скамье «Скульпторов» Джульет оказалось единственным зрителем. Ей показалось, что Мюррей неплохо управлялся с перчаткой-ловушкой. Она заставила себя отвести глаза и узнала на первой «базе» капитана «Концептуалистов»: он делал какие-то вещи для Флэтайрон-билдинг[23] и оксфордские рубашки. Недавно «Нью-Йорк обсервер» опубликовала о нем восторженный материал.
К концу игры настроение Джульет заметно улучшилось. Рядом с ней на скамейку рухнул потный, запыхавшийся Мюррей.
— Хочешь выпить? — Он кивнул в сторону расположенного на террасе рядом с волейбольной площадкой кафе.
— Конечно.
Джульет дождалась, пока Мюррей соберет мячи, биты и остальное имущество команды, и они пошли рядом по темной, слегка наклонной тропинке. Даже в неверном электрическом свете она видела, как блестят капельки пота в его курчавых волосах.
— Здорово, ребята, вы их ободрали, — неожиданно для себя проговорила Джульет. Ей вдруг расхотелось рассказывать, зачем она пришла.
— Играли не на равных, — пожал плечами Мюррей. — Их питчер всю неделю что-то там творит. Приходи в следующую среду — будем биться с «Пленэрщиками». Крутые парни.
Они сели за столик у ограды, которая отделяла кафе от спортивных площадок. Дальше проходило шумное шоссе, за ним поблескивал Гудзон.
— Ну, выкладывай, — начал Мюррей. — Ты же явилась не для того, чтобы полюбоваться на софтбол.
— Боже мой, Антон! — проговорил он, когда Джульет описала сцену в больнице. — Представляешь, что бы с ними было, если бы родился ребенок?
Джульет кивнула. Рут такое не приснилось бы в страшном сне.
— Я просто потрясена, — сказала она.
— Неудивительно. А что говорит Грег Флитвуд?
— Грег? — Джульет уставилась на полицейского. — Я совершенно о нем забыла.
Лэндис рассмеялся — веселее, чем позволяла ситуация, решила она. И добавила, уронив голову на маленький столик:
— Теперь-то он наверняка уже знает, что к чему.
Мюррей заказал официанту буравчик из джина. Снизу, с волейбольной площадки, доносились крики и удары мяча.
— Мне то же самое, — подняла она голову и, когда официант отошел, продолжала: — Я беспокоюсь за Электру. Об этом и собиралась поговорить. Это, конечно, не мое дело, но мне кажется, Райдер способен психануть. Олимпия рассказывала, он и раньше бил жену. А теперь она совершенно беспомощна, одна как перст… лежит… ждет, когда он снова заявится. А ведь Кенсингтон ее муж. Так что в палату его пропустят.
— Он пытался ее ударить при тебе?
Джульет покачала головой:
— При мне — нет. Но у меня не выходит из головы… Понимаю, это звучит глупо…
— Маловероятно, чтобы он напал на нее на трезвую голову, раз сдержался, когда был на взводе.
— Не уверена. Он воспринял все как-то странно, словно давно подозревал. Мне показалось безответственным не предупредить тебя. Кроме них двоих только мне известно, что сегодня вечером случилось в больничной палате.
— Что значит «подозревал»? Ты имела в виду — Кенсингтон догадывался, что его жена была любовницей Антона Мора?
Вопрос был задан на полицейский манер, и Джульет задумалась, как ответить, чтобы Лэндис не углядел скрытый смысл в ее словах.
— Я не уверена, — наконец проговорила она. — Райдер был явно удивлен, когда врач сказала, что его жена была беременна. Чуть со стула не упал. Но и бровью не повел, когда Электра призналась, что отец ребенка Антон Мор.
— Что он ее конкретно спросил?
— Спросил: «Кто это тебя уделал?», или «Так кто тебя уделал?», или что-то в этом роде.
— А когда она сказала, что это Антон Мор?..
— Воскликнул: «Боже правый!» — хотя нет — «Сукин сын!» Вот что он сказал. И спросил, когда она собиралась ему открыться.
Принесли напитки. Мюррей приложил стакан к разгоряченному лбу.
— Когда мужчина узнает, что жена изменила, — это серьезный мотив, чтобы расправиться с любовником.
— Конечно, — согласилась Джульет. — Но с другой стороны… — Она запнулась и надолго замолчала.
— Что — с другой стороны? Продолжай, не стесняйся.
— С другой стороны, если Электра сказала Антону, что беременна от него, а новоиспеченный отец не начал скакать от радости, она могла посчитаться с ним сама.
— И подсыпала тальк в канифоль, — закончил за нее Лэндис.
— Или подмешала наркотик в питье. Или и то и другое.
Мюррей, раздумывая, жевал лимонную дольку.
— Там, в больнице, тебе не показалось, что она испугалась Кенсингтона? — наконец спросил он.
— Нет, — мотнула головой Джульет. — Она слишком устала, испереживалась.
— Если ты так беспокоишься, почему бы тебе завтра не заехать в больницу и не спросить у нее самой.
— Думаешь, надо?
— Если боишься за нее, поезжай.
Джульет снова умолкла. Завтра она первым делом планировала перевязать раненую ногу сэра Эдварда Райса, а затем опять препроводить его в дом леди Портер. Но Электра, конечно, перевешивала, потому что она была настоящая.
— Мне кажется, я не очень ей по душе, — заметила Джульет. — Может, ты сможешь к ней заглянуть?
Лэндис ничего не ответил, только изогнул брови.
— Ладно, ладно, — заспешила Джульет. — Я схожу.
Мюррей любезно усадил ее в такси и назвал шоферу ее домашний адрес. Позвонив из дома, Джульет не без радости выяснила, что часы посещений в больнице Святого Луки начинаются только с одиннадцати. Выслушав магнитофонную запись регистратуры, она несколько счастливых минут предвкушала, как утром хоть сколько-нибудь времени проведет в обществе сэра Эдварда Райса.
Но потом заключила, что Райдер (если он был настолько зол, как она опасалась) может не дождаться официального часа. Поэтому наутро поднялась на два часа раньше обычного, поспешно выпила кофе и поймала на Бродвее такси.
День выдался облачным, уже с утра неприятно парило. Свободных такси было сколько угодно, а улицы, как обычно в летнее время, полупустыми. Джульет оказалась в больнице еще до восьми и обнаружила, что проскользнуть на четвертый этаж не составляет никакого труда. По коридорам бродило множество посторонних: родственники тех, кого оперировали, амбулаторные больные и получившие легкие травмы люди. Поднявшись на четвертый этаж, она просто-напросто проигнорировала сестринский пост и решительно повернула к палате 418. Мягкое безобидное лицо, на котором отпечаталась неподдельная тревога, ни у кого не вызвало подозрений. Ни медсестра, ни врачи не задали ей ни одного вопроса. Но как себя вести, если она наткнется на Райдера, Джульет совершенно не представляла.
