Она застала Электру одну. Балерина не спала. Успела немного привести в порядок волосы и была не так бледна. Если муж ее вчера и избил, это никак не отразилось на лице. Ни царапин, ни синяков. Электра лежала с закрытыми глазами и слушала телешоу «Сегодня» — экран телевизора светился высоко на противоположной стене. При звуке шагов она открыла глаза и немного приподнялась. Увидев Джульет, удивилась, но как будто не рассердилась.
— Я вас не очень побеспокоила?
Электра потянулась к пульту дистанционного управления и выключила телевизор.
— Ничего. А я решила, что пришла младшая сестра. — Ноги балерины беспокойно шевелились под простыней. Джульет подумала, что она не привыкла утром залеживаться в постели, ведь постоянными спутниками ее жизни были движение и изнурительные упражнения. — Я попросила кого-нибудь вымыть мне голову.
— Как вы себя чувствуете?
— Паршиво. Вы же знаете, я потеряла ребенка.
— Сочувствую. Это ужасно. — Джульет запнулась и неожиданно для себя добавила: — Я сама когда-то потеряла ребенка.
Темные глаза Электры наполнились слезами, но она сдержалась.
— У вас родился другой?
— Нет. — Это была еще одна причина их проблем с Робом, и потому она так переживала, когда появилась на свет Джемайма.
Джульет почувствовала, что вот-вот заплачет. А Электра разревелась вовсю. Романистка подошла к кровати, но, не желая садиться на постель, стоя неловко погладила больную по руке.
— Но я была старше вас, — солгала она. — У вас в запасе еще много времени.
— Дай Бог. — Электра помолчала, а затем ее прорвало. — Не понимаю, что произошло. Два дня назад я показывалась гинекологу. Все было нормально, и вдруг…
— Выкидыши случаются гораздо чаще, чем многие думают, — тихо проговорила Джульет, хотя сильно сомневалась, что ее слова способны утешить. — Каждая пятая беременность заканчивается выкидышем. Часто это происходит еще до того, как женщина узнает, что беременна.
Электра не ответила. Она с трудом овладела собой, отняла у Джульет руку и потянулась за платком, чтобы вытереть глаза и нос. Высморкалась, провела пальцами по густым прядям волос. Не прошло и минуты, как она обрела свое обычное самообладание.
Дыхание замедлилось, красивые черты лица приняли привычное выражение — собранности и покоя, как определила бы его Джульет. Если бы она не наблюдала своими глазами превращения женщины — в больничной палате, в больничном халате! — то никогда бы не поверила, что Электра способна вести себя настолько достойно. Джульет почувствовала, что внутренне буквально развалилась на куски, и постаралась сосредоточиться. Не просто общаться с Жар-птицей и при этом проявлять женскую солидарность.
— Надеюсь, вы простите, что я сую нос не в свое дело, но со вчерашнего вечера никак не могу отделаться от беспокойства. Ваш муж… у меня возникла мысль, что он способен… — Джульет никак не давалось это слово, но как тут скажешь иначе? — Способен на насилие. Вы его не боитесь?
— Бояться Райдера? — Электра грустно улыбнулась.
Джульет поняла ее чувства. После гибели любовника и потери ребенка какое значение может иметь ярость мужа? Пусть ударит. Не убьет же… Даже собственная смерть теперь ей, наверное, казалась не самым большим несчастьем.
Прошло несколько секунд, и Электра продолжала:
— Да, он меня иногда поколачивает. Затюканный, жалкий, тщеславный человечек, хотя на вид такой большой. Он никогда не лупит по таким местам, где могут заметить. Это было бы непрофессионально. — И снова печально улыбнулась. — Но я всегда даю сдачи. А иногда начинаю первая. Честно говоря, вчера мне было его немножко жаль. Он так мечтал иметь маленького, пока сам еще молод. Мы очень старались — годами. Танец — это прекрасно. Но не на всю жизнь. Мы хотели иметь настоящую семью, даже если бы мне пришлось на время покинуть сцену. Но у нас ничего не вышло. Поэтому вчерашний день для него был чем-то вроде нокаута.
Джульет подумала: новость, что жена стала любовницей другого, — сама по себе нокаут, но Электра имела в виду иное. Возможно, супруги решили между собой, что верность больше не обязательна.
А может быть, и не так.
Джульет напряглась, вспомнила Лэндиса и спросила:
— Я совершенно запуталась. Райдер знал о вас и Антоне или все-таки нет?
Было ли это ее воображение, или на лице Электры в самом деле промелькнула тень страха, прежде чем балерина снова горделиво распрямилась?
— Я знаю, — произнесла Электра в своей обычной надменной манере Снежной королевы, — вы приятельница Рут, спонсируете студию Янча и все такое. Благодарна, что вы пришли меня навестить, но не желаю больше обсуждать с вами свой брак.
— Разумеется. Извините. — На мгновение Джульет ужаснуло собственное поведение. Но затем она вспомнила: ведь кто-то мог убить Антона Мора — например, Райдер, — и это еще ужаснее.
— Если вы будете разговаривать с Рут, — резко продолжала Электра, — будьте любезны, проинформируйте, что я собиралась сообщить ей о ребенке на этой неделе. Я никогда не позволила бы, чтобы она строила всю постановку, делая ставку на меня и на Харта, но хотела убедиться… — Слезы хлынули из глаз, и она яростно заморгала. — Хотела убедиться, что не будет выкидыша.
Своевременный приход сестры с тазиком и шампунем спас обеих женщин от нового приступа рыданий. Джульет пожелала Электре удачи и поспешно отправилась домой.
Оказавшись в своей квартире, она обнаружила на автоответчике три сообщения от Рут — гневные тирады о том, что Электра скрыла беременность. Хореограф хотела узнать, куда подевалась Джульет и почему не поднимает трубку.
Накануне Джульет побоялась звонить подруге, предоставив Грегу Флитвуду миссию сообщить хореографу о выкидыше у примы. И теперь с облегчением поняла, что вышло так, как она рассчитывала. Жаль только, что с тех пор Рут не успокоилась.
— Долго она собиралась тянуть и молчать? — Рут завелась с полоборота, когда Джульет набрала ее номер. — Грег передал, что она была на четвертом месяце! До самой премьеры?
Джульет сообщила, что просила передать балерина.
— Ненормальная! — еще больше вспыхнула Рут. — Пять недель до первого представления! Когда я успела бы поменять состав?
— А зачем менять?
— Ты тоже ненормальная! Беременная Эстелла — хорошенькое дельце!
— Верно, — хмыкнула Джульет. Что правда, то правда: вскоре Электра не смогла бы скрывать своего положения. — Но тебе пришлось бы поменять одну Эстеллу. — Она всеми силами хотела успокоить подругу. — Пип-то никуда не девался.
— Как ты думаешь, Джульет, кто, кроме Электры, может танцевать с Хартом? Он на шесть дюймов ниже Кирстен Ахлсведе и на все десять, когда она на пуантах! И весит она не меньше его. Хейдену ее не поднять. Один Бог знает, кого мне теперь ставить на ведущие роли. Кирстен и Ники Сабатино? Боже праведный!
— А что говорят врачи? Когда она сможет работать? — Джульет, как могла, уводила Рут от идеи неминуемого провала.
— Завтра, вероятно, выпишется, — проворчала хореограф, неохотно прерывая жалобы. — В выходные отдохнет, в среду должна выйти. Кстати, пару дней назад ее муж отпрашивался у меня с субботней репетиции, — снова помрачнела она.
— Зачем?
— Не сказал. Просто попросил что-то вроде «отгула». Наверное, хотел побыть с женой.
Джульет не стала рассказывать подруге, кто на самом деле был отцом ребенка Электры. С какой стати? Секрет балерины она сама узнала совершенно случайно. Да, у нее появились новые подозрения, кто тот злодей, подсыпавший тальк в канифоль. Но даже если это Райдер или Электра, дело закрыто, все в прошлом. Возможно, после премьеры «Больших надежд» она поделится с Рут. Но только не теперь. Рут разволнуется, а это ей сейчас совершенно ни к чему. Джульет пообещала прийти на репетицию позже, после обеда. Женщины поговорили еще несколько минут и повесили трубки.
— Смысл честолюбия в том, — говорила Рут, — что это вещь сугубо личная. — Ее ложечка беспокойно брякала о фарфоровую креманку, где таял последний кусочек мороженого. — Это внутренняя потребность достичь такого же или даже большего совершенства, как у людей, которые тебя вдохновляли. Вот что я называю честолюбием.
Было последнее воскресенье августа; подруги обедали на кухне Джульет. Со времени выкидыша Электры миновал месяц, и Рут неожиданно для себя на два дня раньше намеченного завершила постановку третьего действия «Больших надежд». Она объясняла это тем, что третий акт короче двух предыдущих и опирается на уже разработанный язык движений. Но Джульет догадывалась: подруга, как многие художники, плодотворнее работает в экстремальных, а не в так называемых нормальных условиях. Помогло постоянное напряжение, которое сопровождало постановку балета. Взять хотя бы Электру Андреадес: трагическая потеря ребенка и недельное отсутствие на репетициях явно побудили балерину сконцентрировать все силы; она неистово отдалась балету и танцевала Эстеллу с гордой, холодной яростью, которая, как понимала Джульет, была ответом на боль ее разбитого сердца.
