— Свидетели есть?
— Мой свидетель вам не подойдет.
— Егор Курилов?
— Да. Егор. Он никого не убивал, и я считаю его порядочным, честным человеком.
— Знаете, что означает слово «консельери»?
— Я читала «Крестного отца» и фильм видела. Так называют личного адвоката семьи.
— Семьи в кавычках. Речь идет о мафиозной «семье». Так вот, ваш честный парень работает на местных авторитетов. Хорошо работает. Потому еще на свободе. Его и называют «консельери местных «Крестных отцов».
— А вы предложите ему другую работу. Не хотите. У него же судимость! Он взял на себя чужую вину, сел в тюрьму, выгораживая своего подопечного. Егор не преступник и уж тем более не убийца.
— Ну хорошо, хорошо, зачем же так нервничать. Кто еще мог догадаться, что вы там? Егор сам вас нашел?
— Адрес дала ему я. Я хочу, чтобы вы меня посадили в тюрьму, но об этом никто бы не знал. Убийцы пусть считают, что я на свободе, и снова подставят, но вы-то будете знать, что я тут ни при чем.
— Если только не наняли себе заместителя, который вас таким образом прикроет. И ружье, и мотоцикл вы передаете наемнику, садитесь за решетку, а он в кого-то стреляет. Идея принадлежит Егору?
— У него другая идея. Я понимаю, что вы не обязаны мне верить. Плевать! Докажете — отвечу. Но бегать больше не намерена.
— Опять горячитесь?
— Темперамент такой. Убийц вы не поймаете, у них высокая квалификация.
— Поэтому их проще сбить машиной, чем выловить.
— Я поставила свою машину в гараж материного дома, в самом дальнем углу, и накрыла ее брезентом. Не надо считать меня дурой. После выстрелов в квартире Шверника ездить на машине — то же самое, что ходить с плакатом на груди: «Я убийца — арестуйте меня».
— Кто знает, где стоит ваша машина?
— Сторож. Но Петрович не проболтается. А вообще-то нетрудно догадаться, я часто оставляла «Порше» в гараже.
— И Лариса Бестаева об этом знала?
— Конечно, знала. Ее машина стоит там же. И мамину я поставила в гараж. Егор мне ее вернул, немного помятую, но это мелочи.
— Хорошо. В чем же заключается идея Егора?
— Мы не знаем, сколько человек состоит в банде, но знаем точно, что они не могут между собой договориться. Дошло до крайности, свои своих начали истреблять. И черт с ними, пусть все передохнут. Выживет самый хитрый и умный, а не самый сильный. Когда они закончат свои разборки, им понадоблюсь я. Вот тут вы должны поднять флаг. Все газеты объявят о поимке убийцы. То есть меня! Дело в том, что только я знаю, где лежит вещь, которую они ищут. С отцом им договориться не удалось, они его убили. Мать тоже убрали, она могла их опознать и заложить. Теперь им в руки попало письмо отца, адресованное мне, в нем зашифрованным текстом указано место, где лежат бумаги, за которыми охотятся убийцы. Я их последняя надежда. Меня надо заставить говорить, а я сижу в тюрьме, мне грозит пожизненное за серию убийств. Есть два способа. Главный. Они предлагают мне защиту в обмен на информацию. Какую защиту? У них есть доказательства, что не я убивала людей. Они сдадут вам настоящего убийцу либо его труп, но с доказательствами вины. Может, они каждое преступление фиксировали на видео- или фотокамеры? Так усердно меня подставлять нужно лишь для того, чтобы не менее усердно спасать. На их условия согласится любой на моем месте. Черт с ними, с этими бумагами и родительскими тайнами. Мне жить надо, свобода дороже всего. Эту свободу предложит какой-нибудь адвокатишка, посредник, которого допустят в мою камеру. Только через него можно будет выйти на убийц. Вариант второй. Они меня перехватят при транспортировке из предвариловки в СИЗО или суд. Тут они будут действовать сами, для такой операции нужны профессионалы. В этот момент их можно накрыть всех разом. Я же говорила, что среди ваших есть стукачок, он и передаст им информацию о моем передвижении. Ловля на живца.
— План придумал Егор?
— Да. Он привез меня к вам. Я бы не решилась. Вербицкий понял, что Егор работает в связке с Громовым. Не зря Олег предупреждал его о сюрпризе.
— Вы предлагаете мне незаконную операцию, — вздохнув, сказал Илья.
— Я ищу у вас защиты. Что касается операции, то ее проведут без согласования с вами. Вот тогда вы очередной раз окажетесь с носом. Как только я отдам им бумаги, они меня убьют. Этим людям не нужны свидетели. Я — единственная приманка, на которую могут клюнуть убийцы. Они готовились десять лет и не откажутся от своей затеи. Сдохнут, но не свернут с пути.
— Тут надо все хорошенько продумать.
— Думайте. А я хочу в тюрьму.
— В прокуратуре нет камер. А если вы попадете в руки милиции, то информация просочится и ваш план не сработает.
— Тогда сажайте меня под домашний арест и выставляйте охрану. Мне у вас нравится. Готова покантоваться в вашем клоповнике, если вы не будете ко мне приставать по ночам.
У Вербицкого отвисла челюсть.
Вторник. 10 часов 12 минут
Почесав по привычке затылок, Роговской состроил гримасу недовольства и опять посмотрел сторожу в глаза.
— Послушайте, Гаврила Петрович, хитрить с нами бесполезно. То, что Яна оставила свой «Порше» в вашем гараже, мы знаем. Не притворяйтесь дурачком. Кто уехал на ее машине?
Толстяк вздрогнул, чем выдал себя с головой:
— Как уехал?
— Очень просто. Сел и уехал.
Зюзиков повернулся к ящику и открыл дверцу. За ней в стену были вбиты гвоздики в несколько рядов, на некоторых из них висели ключи.
— Черт! Ее ключей нет.
— Где стояла машина? — спросил Вербицкий, стоявший в сторонке.
Сторож включил рубильник, и в полутемном подвале зажегся свет. Он быстро пошел по выездному склону вниз, к машинам. Роговской и Вербицкий последовали за ним. Это было приличное расстояние, из будки сторожа дальняя стена не просматривалась. Дойдя до конца, они уткнулись в стену, рядом с которой было очерчено место под автомобиль, но самой машины на нем не было.
— Надо сменщику позвонить. Значит, стрекоза уехала в его смену.
— Не трудитесь, мы с ним уже разговаривали. По нашим прикидкам, машину взяли в вашу смену.
— Такого быть не может. Я, конечно, не сокол, но и не слепой, мимо меня невозможно проехать незамеченным.
— Ладно. Тут еще одно местечко пустует. Чье?
— Ларисино. Из двадцать восьмой квартиры. Ее я видел, она уехала еще в пятницу, это я помню. У нее темно-синяя «Тойота». Модель старая, но машина в отличном состоянии.
— Да, да, я ее видел вчера на одной дачке, — заметил Вербицкий. — Неплохая машина.
— А где стоит «Мерседес» Антонины Прудниковой?
— Да вот же он, в третьем ряду. Яна его пригнала в тот же вечер, когда этот тип на ней уехал. Ну тот, что ночевал у Антонины, царствие ей небесное. А этот хмырь так и не пришел.
— Какой хмырь?
— А я знаю? Сказал, что его Яна прислала. Жестянщик. Крыло должен был поправить. Там вмятина.
— Когда он приходил?
— В воскресенье.
— Как он выглядел?
— А бог его знает. Щека перебинтована. Сказал, зуб неудачно удалили. Здоровый мужик, крепкий, лет под пятьдесят. Машину осмотрел, но делать ничего не стал. Пообещал прийти с инструментами. Больше я его не видел.
— В прошлую смену вы отлучались?
— В понедельник я остался на вторую смену. У нас это называется «просквозил». Напарник приболел.
— Нас интересует воскресенье. Приходил жестянщик. Все понятно. Машина Яны стояла с пятницы.
— Да, так.
— В воскресенье она была на месте?
— Точно была. Я же провел жестянщика к «Мерседесу». Ну тут же пять шагов. Я бы увидел, если бы машина пропала. Не иголка. И чехол на ней яркий.
— Машину угнали в воскресенье. Что было после ухода жестянщика? — давил на сторожа майор.
— Да ничего… Стой, стой, стой! Вспомнил. Смешная штука получилась. Часиков в пять мне позвонил вниз Леонид Федотыч из двадцать пятой квартиры. Говорит: «Петрович, поднимись ко мне, помоги чемоданы спустить в гараж. Мы с женой в отпуск едем». Я завсегда пожалуйста, никогда жильцам не отказываю. Сажусь в лифт, поднимаюсь. Звоню. Открывает его жена. В бигуди. Я спрашиваю: «Где чемоданы?», а она: «Ты что, Петрович, пить стал или травки обкурился?» Я возмутился. Отродясь в рот не брал. Какой отпуск? Хозяина и дома-то не было, ушел с приятелем в бар, что напротив дома. Выглядел я полным идиотом. Кто-то подхохмил надо мной.
— Сколько времени вы отсутствовали? — спросил Вербицкий.
— Не знаю. Минут десять. Что-то вроде того.
— Ваш ящик для ключей взглядом открыть можно.
— Да я понимаю. Но у нас ничего подобного не случалось. Многие ключи мне оставляют. Народ зажиточный, каждый день новые наряды, а ключи в старых забывают. Чего их зря таскать-то, потом бегай за ними.
— Ладно, Гаврила Петрович, картина понятная. Возникнут вопросы, зайдем. И сам звони, если что вспомнишь. Вдруг жестянщик появится. Хотелось бы его повидать.
— Позвоню, будьте уверены. А как быть с машиной-то? Янка мне голову отвинтит.
