Я посмотрел на него.
– Верное замечание. Мы заберем Гаррета с собой, а тебе доверим придумать легенду прикрытия – для Де Мео.
– Вы на машине приехали? – спросил Сал.
Я помотал головой.
– Мы возьмем машину Криса.
– Если у вас есть от нее ключи, тогда возьмете, – сказал Сал. – Кто это выпрыгивает из окна, не прихватив с собой ключи от машины?
– Полагаю, они лежат в ящике его стола, – ответил я. – Как подсказывает мой опыт, люди, которые носят костюмы от Армани, не желают, чтобы у них карманы оттопыривались.
Большой Плохой Парень выдвинул ящик стола Криса, достал оттуда ключи и поболтал ими в воздухе, держа кольцо похожей на окорок ручищей.
– Неплохая догадка, – сказал Сал. – Не забудьте про камеры. Они записали наш приход, зафиксируют и выход.
– Куинн позаботится о камерах, – сказал я. – Огастес, сделай мне одолжение, прибери тут все, пока я отведу Гаррета к машине, ладно? Я сразу же отошлю лифт обратно наверх.
Я ухватил что-то бормочущего Ангера за ворот, мы последовали за Салом и Большим Плохим в лифт и спустились вниз, на частную парковку партнеров. Большой Плохой Парень отыскал «Мерседес» Криса, нажав на кнопку брелока и высмотрев подмигнувшую фарами и вякнувшую сигналом машину. Он открыл багажник и помог мне засунуть туда Гаррета. Я оглядел помещение гаража, высматривая камеры наблюдения, но не обнаружил ни одной. Полагаю, что партнеры не желали иметь видеозаписи с доказательствами их встреч с криминальными деятелями или, может быть, своих развлечений с девочками по вызову. Я не стал спрашивать, что случилось с секретаршей Криса Ангера, но у меня возникло ощущение, что заднее сидение машины Сала обладает большой притягательной силой.
Огастес присоединился к нам минуту спустя, и мы выехали из гаража и влились в поток уличного движения. Я позвонил в службу безопасности «Бек билдинг» и сообщил, что в здании заложена бомба, которая должна взорваться через две минуты.
– Вы кто такой?! – заорал дежурный охранник.
– В определенных кругах я известен как Дабл-икс, – ответил я.
Я дал им несколько минут, чтоб успели закончить эвакуацию всего здания. А мы вывалились на межштатовское шоссе и направились на север, и тогда Куинн с помощью телефонного звонка привел в действие детонатор.
С межштатоовского шоссе мы имели роскошный вид на то, как верхушка здания взорвалась и взлетела на воздух в языках пламени.
Тут мне позвонил Большой Плохой Парень и сообщил:
– Дабл-икс отправился в эту большую-пребольшую клетку на небесах.
– Так как насчет моей семьи? – спросил Гаррет Ангер.
Мы находились в нашей штаб-квартире в Бедфорде, штат Вирджиния, в помещении для допросов. Лу стоял возле двери, скрестив руки на груди, и со скучающим выражением на лице. Куинн сунул в уши наушники своего айпода и слушал джаз. Я бросил Ангеру одноразовый сотовый телефон.
– Ты будешь сидеть здесь, – сказал я, – и будешь моим гостем, пока тебе не позвонит Де Мео. Если у Джо хватит мозгов, он даст тебе код и пароль от одного из своих номерных оффшорных счетов. Лу уже открыл один такой для меня. Когда получишь от Де Мео код и пароль, то переведешь все деньги со счета Джо на мой. Как только Лу получит подтверждение, что деньги пришли туда, куда должны были прийти, я больше не буду угрожать твоей Мэри и детишкам.
Мы все ждали, что он начнет задавать вопросы, которые, как мы знали, непременно последуют. И Ангер нас не разочаровал.
– А что будет со мной?
– А вот это проблема посложнее, – сказал я. – С одной стороны, ты пару лет назад был в заговоре с целью меня убить, и мне это крайне не нравится. С другой стороны, ты нужен мне живым на тот случай, если кто-нибудь в этом банке потребует устного или письменного подтверждения правильности транзакции. В качестве адвоката Де Мео, я уверен, ты сможешь представить им что угодно, чтобы осуществить этот перевод.
Он смотрел на меня с самым жалким видом.
– Я не собираюсь тебе врать, Гаррет, – продолжал я. – Ты играл главную роль в убийстве Грега, Мелани и Мэдди Доуз. И из-за этих твоих делишек жизнь Эдди пошла наперекосяк.
– Даже если вы меня убьете, это не вернет их назад, – сказал Ангер. – Все, что я сделал, это позволил этому делу совершиться. Если бы я этого не сделал, Де Мео убил бы мою семью.
– Да уж, ты оказался в гнусном положении, – сказал я, – но ты и сейчас в гнусном положении. Как ты сам сказал, если мы тебя убьем, это не вернет их назад. Но деньги – отличное лечащее средство, а достаточно большая сумма поможет всем нам справиться с этой потерей.
– Я сделаю все, что вы требуете, – сказал Ангер.
Я с минуту подумал над этим заявлением.
– Гаррет, посмотрим, как все это сработает. Если ты поможешь мне заполучить от Де Мео по меньшей мере двадцать миллионов, я не стану тебя убивать.
Адвокат посмотрел на Куинна.
– А он?
– Он тоже не станет.
– И вы позволите мне уйти?
– Черт возьми, я даже отправлю кого-нибудь, чтоб он отвез тебя домой.
– А можно мне будет вместо этого взять такси?
– И это прекрасно, бери кого хочешь.
– А можно мне позвонить домой?
– Нельзя, пока все не будет кончено.
Он кивнул.
– А где я пока что буду спать?
– Мы с Куинном через пару часов уедем отсюда. И пока я не вернусь, можешь спать в моей постели.
– Это очень великодушно с вашей стороны, – сказал Ангер. – Спасибо.
Я махнул рукой, как бы прощаясь с ним.
– Не стоит благодарности, – сказал я, сожалея, что не увижу выражение его лица, когда Лу отконвоирует его на ночевку в мою подземную тюремную камеру.
Колби, штат Калифорния, был маленьким городком, так что не было ничего необычного в том, что мы сразу засекли Чарли Уайтсайда, когда он выходил из кабинета своего мозгоправа на Болл-стрит. Ни для кого не было секретом, что депрессия Чарли была причиной того, что его вышибли и отрешили от войны в Афганистане. В былые времена работка у операторов беспилотных летающих аппаратов – БПЛА – была совсем непыльная. Чарли мог сидеть себе в кондиционированном помещения на военно-воздушной базе Эдвардс и запускать в воздух дистанционно управляемые дроны-убийцы, жуя при этом свой фаст-фуд. Его повседневная работенка заключалась в том, чтобы следить за экраном, на который в реальном времени поступали данные наблюдения с дронов, наводить нужный беспилотник на случайно обнаруженную цель, потом нажать на кнопку на джойстике – и вовремя быть дома к ужину с женой и детишками.
По сути дела, это представлялось таким удобным и нетрудным способом ведения военных действий, что на раннем этапе медикам, в частности, его даме-мозгоправу, было затруднительно понять, что так беспокоит бедного Чарли, отчего он такой взвинченный.
– У вас такой синдром, – заявила она ему. – Вы вынуждены были сопротивляться нервному срыву, вызванному жесточайшим разочарованием в своей работе и безысходностью, и в результате этого превратили собственную жизнь в сплошную муку.
Чарли тогда закрыл глаза и мысленно промотал пленку с основными событиями своей жизни.
– И даже хуже, – сказал он.
Чарли отнюдь не преувеличивал. Его родители были вполне нормальными людьми, а вот Чарли понадобилось много лет, чтобы достичь своего максимального роста – тридцать два дюйма, то есть чуть больше 80 см. Его отец мечтал вырастить из сына отличного спортсмена, который наверняка поступит в колледж, получив спортивную стипендию, но обнаружил, что от достижений Чарли никакой радости не испытаешь. Его мать, со своей стороны, с самого начала смирилась с его недостатком, но со стоической отрешенностью и с некоторым изумлением и смятением. Хотя родители никогда его не унижали и не бранили, ни один из них не был с ним ласков, никогда не обнимал и не занимался его воспитанием. Они заботились о нем в обычном смысле этого слова, удовлетворяли все его физические потребности. Но если бы кто-нибудь хоть раз обеспокоился, обратил на это внимание – но не обращал, конечно, – то всем сразу стало бы ясно, что роль Чарли в семье сведена к вспомогательным функциям.
В средней школе Чарли впервые узнал, что такое настоящая боль и страдание. Но это было совсем другое дело, и его дама-мозгоправ, доктор Кэрол Доринг, давно уже удовлетворенно отметила, что Чарли смирился со своим детством. Он самостоятельно, без чьей-либо помощи, без вмешательства медиков пережил и перетерпел пренебрежительное отношение к себе, насмешки и издевательства, побои и унижения, и каким-то образом сумел оставить позади и забыть эти годы, когда формировалась его личность, и не пронес во взрослую жизнь никаких серьезных эмоциональных шрамов.
И именно поэтому его депрессивное состояние по поводу наведения на цель дронов-убиийц, сидя при этом в удобном кресле в пяти тысячах миль от места действия, казалось совершеннейшей нелепостью, никак не сочетающейся с привычным для Чарли механизмом приспособления к окружающей действительности.
